Проза Лидии Гинзбург

Эта книга не обрела бы окончательную форму без содействия очень многих людей, которые на протяжении нескольких лет великодушно делились со мной информацией и знаниями. Для начала я хотела бы поблагодарить научного руководителя моей диссертации, на которой основана эта книга, Стефани Сэндлер, за то, что все эти годы она давала мне мудрые советы, энергично воодушевляла и поддерживала меня. Мне принесло огромную пользу сотрудничество с Андреем Зориным в нескольких проектах, касавшихся Гинзбург; его увлеченность прозой Гинзбург вдохновляла мои исследования на ранних этапах, он помог мне решить несколько вопросов текстологического и исторического толка и много лет был для меня одним из главных учителей. Ксения Кумпан щедро помогала мне с расшифровкой рукописей, делилась воспоминаниями и мыслями о Лидии Яковлевне Гинзбург и ее окружении. Ирина Паперно внимательно читала и комментировала мою работу. Кэрил Эмерсон в своих отзывах на несколько глав дала мне пищу для дальнейших размышлений. Уильям Миллс Тодд III и Джастин Уэйр, будучи оппонентами на защите моей диссертации, дали ценные отзывы на мою

работу и оказали мне самую заботливую поддержку.

Я глубоко признательна Александру Кушнеру за то, что он дал мне возможность работать, поощрял мой труд и делился воспоминаниями о Лидии Гинзбург. Он великодушно разрешил мне работать с материалами архива Гинзбург, пока они находились у него на хранении, а впоследствии содействовал моим изысканиям в Российской национальной библиотеке и неизменно давал мне разрешения на использование и публикацию архивных рукописей. Я благодарю Марину Любимову за неоценимую помощь и выражаю признательность всем библиотекарям из Отдела рукописей Российской национальной библиотеки.

На протяжении всех этих лет многие друзья и коллеги так или иначе помогали осуществлению моего проекта. Благодарю профессорско-преподавательский состав кафедры славистики Гарвардского университета, моих соучеников-аспирантов по Гарварду, коллег из Дэвисовского центра российских и евразийских исследований (Davis Center for Russian and Eurasian Studies), а также профессорско-преподавательский состав кафедры славистики Принстонского университета, где я начала учить русский язык. Я благодарна своим коллегам и студентам, а также сотрудникам Ратгерского университета, особенно сотрудникам кафедры немецкого, русского и восточноевропейских языков и литературы, программы «Сравнительное литературоведение» и Центра культурологического анализа. Перечислю тех, кому я выражаю особую благодарность: Кэрол Авинс, Полина Барскова, Алексей Иванов, Эндрю Кан, Андрей Курилкин, Станислав Савицкий, Мария Свиченская, Лидия Семенова, сотрудники издательства «Новое литературное обозрение» и авторы статей, включенных в сборник Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. За вопросы ко мне и отзывы о моих докладах я благодарю участников Зубовских семинаров в Российском институте истории искусств (РИИИ РАН), Банных чтений и коллоквиума «Человек и личность как предмет исторического исследования. Россия, конец XIX–XX в.» в Европейском университете в Санкт-Петербурге, а также участников панелей и слушателей на конференциях, которые проводились AATSEEL (American Association of Teachers of Slavic and East European Languages), ASEEES (Association for Slavic, East European, and Eurasian Studies), ICCEES (International Council for Central and East Eureopan Studies) и NeMLA (Northeast Modern Language Association). Я глубоко признательна Пенелопе Бёрт за высококвалифицированную помощь с редактированием книги. Благодарю также анонимных рецензентов издательства Princeton University Press, корректора Дженнифер Харрис, составителя указателей Джеймса Кёртиса, моего редактора Анн Савареез и других сотрудников этого издательства. Выражаю благодарность Светлане Силаковой, которая перевела эту книгу на русский язык, и редактору русского издания Татьяне Тимаковой.

Многие друзья Гинзбург великодушно делились со мной в интервью своими воспоминаниями: это были Константин Азадовский, Яков Багров, Яков Гордин, Надежда Золина, Альбин Конечный, Николай Кононов, Нина Королева, ныне покойная Елена Кумпан, Ксения Кумпан, Александр Кушнер, Джон Малмстад, Алексей Машевский, ныне покойный Елеазар Мелетинский, Галина Муравьева, Елена Невзглядова, Ирина Паперно, Ирэна Подольская, Елена Рабинович, покойная Нина Снеткова, Уильям Тодд, Зоя Томашевская, Мариэтта Турьян, ныне покойная Елена Шварц и другие.

Отдельные части некоторых глав этой книги первоначально увидели свет в форме статей в журналах Slavic Review и «Новое литературное обозрение», а также в сборнике Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. Я благодарна тем, кто дал свою оценку этим ранним, впоследствии переработанным мной исследованиям.

Выражаю благодарность многочисленным организациям, поддержавшим мои исследования и работу над книгой: Национальному фонду гуманитарных наук, Научному совету Ратгерского университета, Центру культурологического анализа Ратгерского университета, Дэвисовскому центру российских и евразийских исследований при Гарвардском университете, Совету по стипендиям в области гуманитарных наук фонда Уайтинг, Совету по исследованиям в области общественных наук и Совету имени Фредерика Шелдона, выделяющему стипендии на поездки.

При транслитерации цитат и названий с русского языка на английский я опиралась на обновленную систему транслитерации, принятую в Библиотеке Конгресса США.

Архив Гинзбург находится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге и каталогизирован еще не полностью. При ссылках на архивные материалы я указываю аббревиатуру ОР РНБ (Отдел рукописей Российской национальной библиотеки) и основной номер, присвоенный всему архиву Гинзбург, – 1377. При ссылках на записные книжки я использую систему нумерации, которую применяла Гинзбург («ЗК» и римская цифра). На автографы, сделанные на отдельных листах, я ссылаюсь, используя заглавия, которые дала им Гинзбург (если таковые заглавия имеются), либо на описательные названия черновиков или папок, в которых лежали эти автографы, а также упоминаю приблизительные даты. В определенных случаях (например, когда папки на данный момент имеют ошибочные названия или когда я работала с данными материалами уже после того, как в 2011 году в РГБ была передана оставшаяся часть архива) я ссылаюсь на данные из каталога архива (пока еще не окончательного).

Ссылаясь на материалы из архивов брата Гинзбург Виктора Типота и ее племянницы Натальи Викторовны Соколовой, которые хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве, я указываю аббревиатуру РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства) и полные шифры конкретных единиц хранения из каталога РГАЛИ.

На протяжении семи десятилетий Лидия Гинзбург (1902–1990) описывала реальность повседневной жизни и исторических перемен в Советской России. В различного рода записях и повествованиях она задействовала уникальные в ее понимании возможности «промежуточных» жанров («человеческих документов», мемуарных очерков, эссе, автобиографических текстов и проч.), чтобы обогатить литературу репрезентацией новых сфер мышления и жизни. Гинзбург с беспрецедентной проницательностью и ясностью фиксировала, как ее современники формируют свои личности и автоконцепции, реагируя на опыт советской жизни. Однако в англоязычном мире Лидию Гинзбург доселе знают в основном как исследователя литературы (автора книги «О психологической прозе», в 1991 году опубликованной издательством Принстонского университета (Princeton University Press) в переводе на английский), а также как «мемуаристку», описавшую блокаду Ленинграда в годы Второй мировой войны (в 1995 году издательство «Харвилл» (Harvill Press) опубликовало под названием Blockade Diary («Блокадный дневник») ее «Записки блокадного человека»).

Гинзбург полагала, что у нее два призвания: первое – призвание ученого, а второе, еще более важное – призвание писателя. В конце 1970-х, подводя итоги пятидесяти лет, на протяжении которых она писала в стол, Гинзбург сетовала: «Полвека (уже больше) я веду двойной разговор – о жизни и о литературе. Полвека длится двоящееся беспокойство: когда о литературе – значит, занимаюсь не главным делом; когда о жизни – занимаюсь нереализуемым» [1] .

Репутация Гинзбург становилась все весомее по мере того, как широкой аудитории открывался доступ к новым граням ее литературной деятельности. Образ Гинзбург в сознании читателей кардинально менялся несколько раз, подвергаясь переосмыслению: она воспринималась то как авторитетный историк литературы, специалист по русскому романтизму, Михаилу Лермонтову и Александру Герцену; то как видный специалист по лирической поэзии, в чьих исследованиях объединены исторический, текстологический и гуманистический анализ; [2] то как автор оригинальной теории промежуточной литературы; то как проницательный создатель мемуарных очерков о виднейших русских литераторах первой половины ХХ века, в том числе о Владимире Маяковском, Николае Олейникове, Юрии Тынянове и Анне Ахматовой; то как автор поистине революционных, основанных на личном опыте философско-психологических аналитических работ о жизни в блокадном Ленинграде. Лишь недавно Гинзбург начала приобретать репутацию писательницы, создавшей новую разновидность прозы, где сплелись самоанализ, философско-исторические размышления и своеобычная социально-литературная психология. Теперь в научных работах на английском и русском языках Лидию Гинзбург начинают позиционировать по-новому – как сложную и интригующую фигуру, глазами которой можно, словно с удобного наблюдательного пункта, обозреть советскую эпоху с начала до конца.

До самого последнего времени значение Лидии Гинзбург было трудно оценить, поскольку, несмотря на все впечатляющие публикации, совокупный корпус ее текстов и его размах оставались неизвестными. Книга, которую вы держите в руках, основана на десяти годах скрупулезной работы с полным корпусом текстов Гинзбург, многие из которых, следует отметить, доступны читателю только в ее личном архиве и до сих пор не опубликованы. В результате исследований я пришла к новой интерпретации поисков Гинзбург – ее поисков иного способа письма, который соответствовал бы временам, когда ей выпало жить. В центр своего анализа я помещаю не крупные произведения (более-менее известные читателю повествования, эссе и научные монографии), а скорее те тексты (в том числе много незаконченных), которые, по-видимому, меньше всего вписываются в стандартные жанры художественной литературы и литературной критики. Полагаю, эти малоизвестные тексты повлияют на наше понимание жизни в эпоху модерна и советского опыта.

Гинзбург достигла совершеннолетия вскоре после двух революций 1917 года и оказалась едва ли не самой талантливой среди учеников русских формалистов. Хотя она всю жизнь занималась исследованиями литературы, самые глубокие труды, представляющие собой ее вклад в науку, стали доступны широкому читателю лишь в 1970-е годы. Ее книги «О психологической прозе» (первое издание – 1971) и «О литературном герое» (1979) помогают нам глубже понять, как автоконцепции перемещаются из литературы в жизнь и из жизни в литературу, как в литературных персонажах отражаются меняющиеся представления о человеческой личности. Гинзбург демонстрирует, как эстетические построения промежуточной литературы становятся связующим звеном между построениями, характерными для повседневной жизни, и романными построениями, тем самым способствуя эволюции литературы и самопознанию человека.