Прозрачные Драконы
Шрифт:
Женщина по имени Желена, которая вышла замуж за человека — живого или мертвого — по имени Уоллес, подошла к Эндри вот уже в седьмой раз, держа в руках кружку пива. У него появилось ощущение, что что-то здесь, вероятно, не так. И вскоре пришлось в этом убедиться.
— Я слышала, как ты говорил по-диомедански, — сказала она, беря его пустую кружку и предлагая полную. — Значит, мы можем поговорить.
«Вот черт, она говорит по-диомедански», — подумал Эндри, который притворялся, что плохо говорит на всеобщем сарголанском, надеясь таким образом избежать неприятностей.
— Ну
— Моряк из Скалтикара? — спросила женщина, садясь рядом.
— Да, с «Буйной пташки». Это было мое первое путешествие.
— Мои родители продали меня Уоллесу, — сказала Желена. — Тогда у них был тяжелый год. Но у них тяжелый год закончился, а я уже три года как здесь.
Эндри выпил до дна то, что оставалось в кружке. Желена передвинулась ближе, и, улыбаясь, слегка толкнула его под ребро. «Интересно, зачем она это сделала», — подумал Эндри.
— Так ты, э-э, замужем за Уоллесом? — спросил он.
— А… Уоллес… ну да, мы женаты. Ты его хорошо знаешь?
— Да не очень. А ты?
Тут Эндри понял всю бессмысленность своего вопроса женщине, которая уже три года живет в браке. Эта мысль поразила его словно внезапный удар в солнечное сплетение, но Желена, кажется, восприняла его промах как тонкую игру слов.
— Думала, что хорошо. Уоллес-пьяница… Уоллес-прелюбодей… Уоллес-грубиян, бьющий жену… Уоллес-убийца тех, кто крадет коз. А сейчас он здесь, красиво говорит, вежливый, утонченный. Он даже говорит по-диомедански. Я просто не знаю…
— Ого, подожди-ка минутку, — попросил Эндри. — Расскажи мне побольше об этих разных Уоллесах.
— Об Уоллесе и всех его женщинах?
— Да нет, о козах.
— Я не думаю, что он… ну, ты понимаешь… что-то там было с теми, кто крадет коз. Да, он убил пятерых. Жестокая, грубая сила — вот кем был наш Уоллес. Теперь он изменился. Может, я и придумываю, но Уоллес стал выше, крупнее, ну и вообще. У него волосы были гуще и темнее, еще морщинки и веснушки. Где ты с ним познакомился?
— В таверне. Тогда я впервые проводил ночь на берегу. Мы стали петь, наигрывая на лире, потом выпили. Завязалась драка… да нет, ты не поверишь. Потом мы спустились… нет, тоже не поверишь.
— Уоллес не умеет петь, — сказала Желена.
— Ну да, теперь я согласен. Никогда не прошу его исполнить какую-нибудь балладу. Тогда из таверны люди разбегутся быстрее, чем если крикнуть «Пожар!»
— Ты не понимаешь. Уоллес никогда не поет.
«Она меня запутала, — подумал Эндри. — Не дай себя сбить с толку, парень».
— Ну да, люди меняются, когда отсутствуют в течение долгого времени, — ответил он невинно, словно проблема с Уоллесом совсем не являлась проблемой.
— Его не было всего три месяца, — не отступала Желена.
— Ох. А-а-а, ну да, может…
Эндри понимал, что не в силах сказать ничего толкового, но Желена снова начала говорить.
— Он никогда не менялся так за три месяца. Может, он и выучил пару — тройку вежливых фраз, дюжину слов по-диомедански, но внутри Уоллес должен был остаться прежним.
Тем
Когда она ушла, Эндри неожиданно заметил, что кто-то стоит в тени возле двери за его спиной.
— Ты, из Скалтикара, — сказал по-диомедански резкий женский голос.
— Я? — спросил Эндри.
— Ты, друг Уоллеса. Уоллес в опасности.
— Что? Откуда ты знаешь? Кто ты?
— Я — деревенский травник. Желена взяла у меня чашку сока дьявольского цвета около часа назад. Она сказала, это для крысы. Теперь я знаю, что это за крыса.
Дьявольский цвет рос в Скалтикаре и в Акреме. Ярко-красные ягоды с черными прожилками. На фоне темно-зеленых листьев кустарника они выглядели словно красные глаза с узкими зрачками. Это было одно из самых известных ядовитых растений.
— Он… Я… Что же мне делать? — выдохнул Эндри. — Он мой друг.
«Друг? Я ж его знаю всего одиннадцать дней», — подумал Эндри. Хотя может и так. Они столько вместе пережили.
— Иди к ней в дом и выкради яд.
— А почему ты этого не сделаешь?
— У нее есть волкодав.
— Волкодав! Он меня тоже может укусить!
— Ты не слушаешь меня. Соблазни ее. Она привяжет волкодава. Как только она заснет, выкради яд.
— Но Уоллес…
— Напои его вначале. Поспеши! Она идет!
Желена снова присела рядом с Эндри, и они выпили, произнеся тост за всех богов, покровительствующих козам. Где-то неподалеку Уоллес играл на своей лире вместе с несколькими жителями деревни, которые гудели на оловянных флейтах. Кто-то танцевал, остальные пили.
— Ну, я готов пуститься в пляс, — заявил Эндри, надеясь, что ему все-таки удастся найти возможность избежать неизбежного. — А ты?
— Я только этого и ждала, — ответила Желена.
У Эндри не было большого опыта в танцах, да и приглашали его не часто, поэтому ответ Желены стал для него неожиданностью. На самом деле он хотел подойти к музыкантам после того, как Желена отклонит приглашение, и как-нибудь предупредить Уоллеса. Танцы в Хархе почти не отличались от тех, которые Эндри выучил вместе со своими сестрами в Альберине. Они с Желеной немного покружились, пока не был объявлен перерыв. Желена решила помочь с едой, а Эндри отправился к Уоллесу.
— Эндри, как мне быть с той женщиной? — прошептал Уоллес прежде, чем Эндри успел открыть рот.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не ее муж! Ладно, я пока справлялся, я же сказал ей всего пару слов, но что же мне делать потом?
— Я думаю, это очевидно.
— Вовсе нет! Я вообще ничего о ней не знаю, ох… что же мне?..
— Хватит, перестань. Слушай, она рассказывала, ее муж любил выпить, так что давай, выпей большую кружку. Расслабься до беспамятства, тогда и говорить будет не надо. Завтра утром мы отправимся в Глэсберри, тебе лишь нужно сказать, что вернешься через месяц.