Прозрачные Драконы
Шрифт:
— Тебе надо поспать, потом не будет возможности, — услышал Эндри голос Гилврэя рядом.
— Слишком много разных мыслей, сир, — ответил он, ища в темноте командира.
— У тебя первая битва? — спросил Гилврэй, осторожно вставая и очень медленно пододвигаясь к нему.
— Битва… а-а-а… да, первая, сир.
— Ты отлично сражался. Гвардеец Палвер сказал, ты расправился с двумя уланами, атаковавшими его. Да и я сам видел, как ты храбро бился.
— А, я неплохо дрался раньше.
— Мне довелось поучаствовать в двенадцати настоящих сражениях.
Эндри не ответил. Молчание затягивалось.
— Я ушел из Палиона с почти сотней гвардейцев. Нас осталось лишь девять.
— Еще пять рекконов, сир, капитан Ларон — и рядовой Уоллес.
— Тогда шестнадцать, но всего девять из них — гвардейцы. Мы вчера потеряли девять или десять убитыми, Эндри. Даже один павший считался бы катастрофой в других битвах. Я могу назвать имя каждого убитого. Все они были храбрыми, и не важно, живы они еще или уже нет.
— Должно быть, вам очень важно защитить принцессу, сир.
— О да, и не только мне, но и всем гвардейцам, мертвым и живым. Это дело чести. В прошлом году принцессу Сентерри похитили, и мы оказались бессильны. Стражники охраняли пустые комнаты, а мы, Гвардия Сопровождения Путешествий, прочесали даже пустыни и не нашли ничего, кроме слухов. А в то время принцесса находилась в руках работорговцев. А потом один из ее братьев, а может, кто-то из слуг выяснил, что она жива. Вскоре принцесса была спасена. Без нашей помощи. И решила не возвращаться во дворец, а остаться в другой стране, помогая беглым рабам и всем страждущим. Потом она приехала обратно. На этот раз мы смогли защитить ее честь. Она станет хорошим регентом, когда мы вернемся в Логьяр. Хотя со смертью Коссерена Сентерри перестала быть королевой…
— А кто такой регент, сир?
— Регенты правят, когда нет подходящего монарха: он слишком юн или слишком глуп, или слишком ленив. В Кейпфанге семья, обладающая властью, объединилась с местными вождями около восьмидесяти лет назад. Восстание было подавлено, монарха лишили наследства, но появился претендент на трон. Им стал виконт Коссерен. Когда Сентерри вышла за него замуж, по сарголанскому закону ее объявили королевой Кейпфанга.
— Он, казалось, был добрым человеком, сир, и умело обращался с лошадью и топором.
— Таким он и должен был быть. Большую часть своих двадцати четырех лет Коссерен потратил на верховую езду и фехтование, его учителями являлись величайшие люди империи. В Гвардии Сопровождения Путешествий он считался лучшим фехтовальщиком — гораздо лучше меня. Из шестидесяти дуэлей ни в одной он не потерпел поражения. Две были против Ларона, одна — против меня.
— Простите меня за дерзость, но кто бросил вызов, сир?
— О, Коссерен, всегда Коссерен. Если бы у тебя была репутация человека, умеющего обращаться с топором, ты бы не упустил возможности вызвать кого-то на дуэль и лишний раз отстоять свою честь.
— Он никогда не бросал мне вызов, сир, а господина Ларона я побеждал.
— Но ты — наемник из чужой
— Так он и правда был отличным воином, сир?
— Храбрости ему было не занимать, не спорю. Но Коссерен был слишком глуп. Пьяница, лежащий в грязи во время сильного дождя, — и то лучше, чем Коссерен.
— О нет, сир. Принцессе Сентерри он нравился.
— Принцессе он не нравился, она лишь подписала некие свитки, дала клятву и лежала в его кровати, пока он… На самом деле, он что-то делал в спальне такое, что очень раздражало принцессу! Хотя, возможно, Фортуна не всегда посылает страдания тем, кто влюблен.
Эндри почти мгновенно уловил скрытый намек в словах Гилврэя. Он немного поколебался и решил, что обычные формальности капитан на время решил забыть и, возможно, проверяет, задаст ли он вполне очевидный вопрос.
— Разрешите спросить, сир. Вы любите принцессу? — произнес Эндри.
— О да. Я обожаю ее, и уже два года состою у нее на службе. Но я понимаю причины, по которым она вышла замуж за виконта Коссерена. Сентерри получила королевство в составе империи. Некоторые посылают на смерть тысячи людей для того, чтобы покорить меньшие по размерам территории. Теперь он мертв… Но у меня нет королевства, которое я бы мог ей предложить.
— Уоллес! — прошептал Эндри.
Уоллес заворчал, но перевернулся.
— Уоллес, ты спишь? — спросил Эндри, стаскивая с него одеяло.
— Почему из всех вопросов, которые можно задать, я слышу именно этот…
— Понимаю это как «нет». Ты должен помочь мне приладить колеса к новой оси телеги.
— Черт бы тебя побрал вместе с твоей телегой!
— На ней ты завтра поедешь, если колеса будут на месте. Со мной сейчас разговаривал капитан Гилврэй. Он сказал, что если повозку не починят к рассвету, то мы оставим ее здесь.
— О, черт с тобой, Эндри. Ладно.
Несмотря на свои недовольства и жалобы, Уоллес был физически крепок и, в отличие от других, практически не ранен. Вскоре они прикрепили правое колесо. С левым все оказалось гораздо проще, и через двадцать минут — в течение этого времени Уоллес не переставал злиться — телега стояла на колесах.
— Вся эта изнуряющая езда верхом, и вот теперь у нас снова есть повозка, — вздохнул Уоллес, садясь на траву и рассматривая телегу в зеленом свете Мираля.
— Неважно, хорошие новости или не очень, у тебя всегда найдется, на что жаловаться, Уоллес, — сказал Эндри, устраиваясь рядом с ним. — Что ты знаешь о капитане Гилврэе?