Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
— Что там? — решился я на вопрос.
Вместо того, чтобы ответить мне, Эйвинд уперся своим выпученным глазом в Окуня.
— И много погибло? — сухо спросил он у капитана.
— Точно не скажу…
— Твою… Н-да, Бор! — тут Папан уже уставился на меня. — Не успели вы всё же добраться до Старейшины.
— Что случилось?
— Ваши новости о дикарях — уже вчерашний день. На Корабельный Столб напали!
— Кто?
И Эйвинд протянул мне послание. Признаюсь честно, что по-гибберлингски читал лишь бегло.
Если быть кратким, то его суть сводилась к тому, что шесть дней назад дикари, воспользовавшись порталом, добрались до Острого гребня. Их было около двух тысяч. Жаркий бой произошёл в нескольких верстах от стен Сккьёрфборха.
— Неужто наши дозорные суда не заметили перемещение такого громадного числа арвов? — прорычал Эйвинд.
— Ничего конкретного не скажу, — отвечал Барди. — Знаю только, дикарей погибло около трёх сотен. Они хлынули, будто лавина. А потом этой же ночью беспрепятственно вернулись назад. Все удивлены тем фактом, что арвы умеют пользоваться джунскими порталами…
— Эх! Господин Бор! — досадовал Эйвинд. — Видите, как вышло! Н-да…
Я понимающе кивнул.
— Была ли помощь извне? — поинтересовался Папан.
— Нет… насколько это мне известно. Когда мы уходили из порта, то в городе снова собирался Совет.
Эйвинд досадно шлёпнул себя по колену.
Слухи о событиях на Корабельном Столбе вскоре достигли ушей и остальных гибберлингов. Позабросив свои дела, все они собрались у шатра Папана и стали просить разрешения вернуться.
— Да вы что! — грозно рявкнул Эйвинд, злобно выпучивая свой глаз. — Какого ляда?
— Дикари нападают на наших братьев и сестёр! Что мы забыли на этом острове? Нам войну объявили, а мы…
— Что забыли? — хриплость в голосе Папана мигом прошла. — Да от того, создадим мы тут форт или нет, зависит будущее нашего народа! Будущее Исы, можно сказать!
— Как это?
— Буду говорить, как есть: гибберлинги в Лиге одни из самых бедных народов. Своих земель у нас нет, только те, что нам… «одалживают».
После этих слов послышался недовольный гул. Гибберлинги зароились, будто пчёлы.
— Да, так и есть! — продолжал Эйвинд. — Мы здесь с вами для того, чтобы обеспечить защиту добычи лазурита!
— На хрена нам эти камни? Не уголь же! И не железная руда!
— За этот, как вы сказали «камень», эльфы платят золотом! А мы на это золото сможем купить… да хотя бы оружие! Сможем построить боевые корабли, астральные пушки… создать крепости… Чтобы никакой враг… никогда… не смог больше нас грабить… убивать…
Наступила тишина. Гибберлинги хмуро глядели на своего предводителя, и никто из них больше не пытался возразить на его аргументы.
— Я скорблю вместе с вами, — проложил Эйвинд. — Моя душа тоже рвётся туда… в Сккьёрфборх. Но я знаю, что наша «битва» сейчас тут. Бросим сей остров — навредим так, что… что даже представить трудно. Я получил письмо от Старейшины. Он выражает свою признательность, и говорит, что очень горд нашими успехами здесь… на Стылом острове! Он верит, что мы не струсим, и не бросим свой пост…
Я тоже читал письмо. Там не было ничего подобного. Напротив, Фродди говорил, что теперь поставки припасов станут производиться реже. Что дополнительных сил на остров не вышлют и Папанам, как и остальным находящимся здесь гибберлингам, придётся пока справляться самим.
— Ну, так что мы с вами: соберёмся и бросим дело на самотёк? Или приложим все усилия, чтобы привести Исахейм к процветанию?
Понятное дело, что после таких речей, гибберлинги выбрали последнее.
— За работу, друзья. Мы с вами теряем драгоценное время. Не за горами зима, а нам ещё о-го-го сколько надо успеть сделать.
Не знаю, что было бы дальше, может, кто-то всё же захотел бы вернуться на Корабельный Столб, но из ущелья появились повозки с лазуритом.
Эйвинд тут же воспользовался моментом и приказал подготовиться к перегрузке камня.
Напряжение в среде гибберлинов тут же начало спадать. Всё же привычные дела сыграли роль своего рода подушки.
Я вернулся к Стояне, которая уже, молча, складывала наши пожитки.
— Скоро отплывём в Тихую Гавань, — проговорила она. — Признаюсь, что мне отчего-то боязно снова взбираться на борт корабля.
— Ты не хочешь возвращаться?
— Я говорю об другом… Скажи, что будет после?
— После чего?
— Что будет, когда мы окажемся на Корабельном Столбе?
— Пойду к Старейшине. Расскажу о рубине, о дрейке…
— Ты же понял, о чём именно я спрашиваю?
Конечно, мне было понятна цель вопроса Стояны. И вновь, как тогда на берегу, я испытал страх… Вернее, робость. Отчего-то разум отгонял от себя мысли о дальнейших планах.
Бёрхвитурейкахус… дом Бора, там, где всегда виден белый дым… где царит покой и умиротворение…
Ведь раньше я думал поселиться в небольшой хижине подле Голубого озера… со Стояной… Что же сейчас изменилось? Неужто меня пугает та мысль, что сделав это, я выберу не ту дорогу?
Сколько раз у меня такое было… да хотя бы с той же Заей? С Рутой? И ничего… как-то же жил…
Неужели я боюсь отцовства? Признайся, Бор, дело в нём?
А признаваться не хотелось… Но, надо было честно посмотреть самуму себе в глаза. И сделав это, меня осенило: корни страха не в Стояне, не в будущем отцовстве… а в банальном страхе «мести».
Ведь боги никогда не прощают поражений. Они понимают, что я, в общем-то, не страшусь смерти, и меня этим не запугать… И тут у них появляется возможность «надавить» на больное место: на жизнь Стояны и моего ребёнка… Тем самым как бы «отомстить» за свои разбитые планы. Или того хуже: заставить плясать под свою дудку.