Пряди о Боре Законнике
Шрифт:
Часть 4. И враг тебя не покинет…
1
«…Касательно мастеровых: к скорейшему приведению города Сккьёрфборх в надлежащее крепости состояние… нанимаются, как в Новограде, так и в оных аллодах подвольною ценой… плотники, каменщики и прочие мастеровые. Нами наблюдалось размещение прибывших для работ людей в гостевых домах… На сих днях насчитали тридцать семь рабочих. А четверо прибыли с семьями своими… Многим обещают в грядущем дать уделы за Лысым взгорком Корабельного Столба.
Также 13 числа месячника Святого Арга прибыл известный господин Лоуренс ди Вевр, которому предложили руководить работами, по снабжению города хорошей питьевой водой
Отмечаем, что складов леса здесь нет. Но тамошние купцы из числа гибберлингов вызываются снабжать город сосновым лесом… а также поставляют его и в строящийся порт в Сиверии. Оный лес доставляется не только с Корабельного Столба, а, по всей видимости… лучший… с острова Мохнатый. Качество сего строевого леса весьма отменное, и даже пригодное для корабельного дела…
Нами не раз были отмечены случаи небольших стычек с варварским племенем обёртышей, обитающем на острове Мохнатом и всячески противящемся вырубке леса. Большую охоту на переговоры с оными изъявил некий Бор по прозвищу Головорез… сосланный из столицы смутьян и возмутитель державного спокойствия…
Позволю себе высказать некоторое мнение, которое не только мною поддерживается. Разрешение поставок леса и прочего материала в Сиверию в новостроящийся порт… приведёт токмо к росту благосостояния Новой Земли, а прочие лесопилки Кании весьма могут пострадать. Тут ходят упорные слухи, что гибберлинги вознамерились в грядущем строить на острове Мохнатом судовые верфи. Сие может паскудно сказаться на работах в иных местах… а также усилить желание корабельных дел мастеров переходить в оную верфь.
Для избежания подобного… предлагаю возвестить гибберлингам о том, что Адмиралтейство желает покупать у них корабельный лес для собственной потребы. А для того назначить приемлемую цену на оный и принудить никуда более не продавать… Ко всему прочему, надобно ввести должность особых лесничих, на обязанность которых возложить помечать такие деревья особым на то знаком. А сии знаки суть ставить как можно большем числе деревьев. Тем ограничим и вырубку леса, и получим в своё управление его добычу и поставку».
Стояла глубокая осень. Говорят, на Корабельном Столбе уже выпал первый снег, а здесь, на Мохнатом острове, затянули противные холодные дожди. Да такие, что лишний раз носа не высунешь.
Я сидел в своём сыром шатре, недовольно поглядывая на свинцовые облака, обложившие небо от севера до юга. Никто из гибберлингов не заглядывал ко мне, даже, как говорится, на огонёк. Я слышал их переговоры друг с другом, мол, опять у нашего Бора приступ чёрной меланхолии…
А как ему не быть!
Я чувствовал, что меня просто засосало в это болото гибберлингских дрязг. Второй месяц мы торчим на Мохнатом острове, дерёмся с обёртышами… и всё как-то без толку. Противостояние настолько затянулось, что мне порой хотелось просто сдаться. Выхода из создавшегося положения не было… Вернее, я его не видел.
Если подумать, то как-то ужасно быть своего рода причиной войны… чьей-то смерти… Ужасно и то, что тебя начинают проклинать, ненавидеть… И кроме того не только враги.
Скольких ратников я потерял в боях? Не хотелось бы, чтоб их жертва была напрасна… Конечно, эти слова попахивают эльфийской патетикой. Но сейчас именно они помогают удержать меня от скатывания к полной озлобленности.
Старейшина в своих посланиях ко мне считал, что надо продолжать бороться. Подобное упрямство он оправдывал лишь тем, что иного пути просто нет. Дней десять назад он намеренно прибыл для личного осмотра дел на Мохнатом острове.
— А ты рассчитывал на быструю победу? — усмехнулся он в одной из наших бесед. — Такого не бывает… Упорство, подготовка, слаженность — только это поможет выбраться нам из «ямы».
— Я полагаю, что нам пора начать переговоры с медвеухими.
— Они к ним просто не готовы. Лишь после того, как племя обёртышей осознает неизбежность данного хода, только тогда и следует начинать эти самые переговоры.
— Интересно, и как лично мы узнаем об их готовности?
— Узнаем, — безапелляционно ответил Фродди и убыл назад.
И вот мы сидим в лагере на берегу Круглого озера и чего-то ждём. А на Корабельном Столбе в нашей хижине осталась моя Стояна… Я так и не сдержал своего слова вернуться, как разберусь с дрейком. Вихрь событий, стремительно ворвавшийся на остров, затянул меня в свою ловушку.
Всё произошло относительно быстро. У меня действительно не было времени остановиться и поразмыслить. Несколько дней я шатался по лесам и в одиночку нападал на малые группы арвов и ургов. Потом в Тихую Гавань прибыли отряды гибберлингов, и началась уже теперь знаменитая битва в Кривом доле. Дикари отступили, потеряв убитыми около полутора тысяч своих воинов. А вот пленных было мало.
Кстати, среди них были и Умницы… Кто-то говорил мне, что они сами сдались.
Надо было видеть мордочку Непоседы, когда пред ним предстал Лайдульф со своим братом и сестрой. Их провели к нему в дом. Битый час Фродди просидел один на один с гибберлингами-предателями. И вот он вдруг вышел к народу и во всеуслышание заявил, что завтра Умницы будут казнены… И всё.
Тишина стояла такая, что можно было услышать матерящихся матросов в Тихой Гавани.
Меня, как, в прочем, и остальных, всё больше донимали причины предательства. Но Старейшина намеренно проигнорировал прямой вопрос и запретил кому-либо беседовать с Умницами.
Честно скажу, что это породило лишь кривотолки. Если бы Лайдульфу дали возможность высказаться в своё оправдание… пусть это даже было бы враньём, то, думаю, ему безоговорочно поверили. Никто не мог даже вообразить, что такая уважаемая семейка была способна на низкий поступок.
Говорили и так: «Их заставили». Некоторые утверждали, что Умницы случайно попали в плен. Третьи доказывали, что сей «росток» подставили злопыхатели. В общем, гибберлинги гудели подобно пчелиному рою.
Я попытался поговорить с Непоседой, и даже подумывал выпросить у него встречу с Умницами, чтобы самому разобраться, но Фродди решительно замотал головой.
— Почему? Все волнуются…
— Водная гладь всегда волнуется, когда дует ветер. Он стихнет, успокоится и поверхность…
— Хорошо… может, вы хотя бы мне поясните, что случилось?
— Нет.
Ответ Старейшины навёл меня на другую мысль, а именно, что у гибберлингов всё не так уж и «мирно», как кажется стороннему наблюдателю. Возможно, есть и такие представители этого народца, которые не согласны с общей «политик». И то, что предательство оказалось на таком, можно сказать, высоком уровне, указывало на неслабый раскол внутри общества.
Странно, что я этого ранее не замечал… А, может, просто не хотел.
В полдень Умницы были казнены. Они отказались от последнего слова, смело вышли вперёд и стали ожидать палача.
Фродди стоял на лобном месте, держа в руках шест с изображением рыбы. Он кратко сообщил всем, что Умницы будут наказаны за свою подлость через потрошение… Первым казнили Лайдульфа, разрезав его живот и вырвав из нутра все внутренности. Говорят, он какое-то время даже был жив, пока их вытягивали.
Я к тому времени ушёл и не стал глядеть на пытки, как остальные жители городка. А на утро меня вызвал к себе Непоседа.
У его дома виднелись три высоких шеста, на которых были насажены головы Умниц. У каждой были срезаны веки. Я остановился, глядя в безжизненные глаза.
— Как поступают у вас с предателями? — послышался за моей спиной голос Непоседы.
— Мы… мы ломаем им спины.
Фродди подошёл вплотную к шестам и долго вглядывался в лица Умниц.
— В моей жизни было немало таких моментов, когда и я поступал вопреки всему, — сухо проговорил Непоседа. — Возможно, и моя голова давно должна была торчать на палке. Но судьбе было угодно всякий раз оставлять меня в живых. Порой, мне даже в это не верится. Неужели я всегда был прав? — Старейшина повернулся ко мне и уставился прямо в глаза. — Скажи мне, Бор, у тебя такого не было?