Прямо сейчас
Шрифт:
Итак, что мы имеем и что дальше? «Государство – это я». В понимании Данилы, фраза означала первостепенность интересов личности по сравнению с интересами государства. ОК. Но как увязать свободу каждого человека и некую единую глобальную организацию? Организацию управляющую, но при этом негосударственную? И главное, с чего можно начать ее создание? Потому что это и впрямь самое главное – начать. А потом жизнь сама подскажет, как и что…
Да, это была интересная задача. Сложная. На уровне создания алгоритмов. Любой компьютерщик знает, что программное обеспечение базируется именно на алгоритмах, они – мозг и нервы программы, они руководят ею, заставляют правильно работать. Написать компьютерную программу
И вот тогда-то, устав от изысканий за монитором, он подумал: а хорошо бы посетить магазин «Фаланстер». Там можно неожиданно для себя наткнуться на какую-то книгу, которая подскажет, в каком направлении следует размышлять. Сектор поисков могла бы сузить даже одна-единственная фраза из какой-нибудь наугад взятой книги. Да и пройтись-проветриться не мешает, прогулка по центру Москвы, по старинным улочкам и переулкам, всегда действовала на Данилу вдохновляющим образом.
По дороге в книжный магазин, шагая по живописному переулку и преисполнившись от этого оптимизма, он позвонил Ксении, чтобы договориться о встрече. Он понимал, что шансы невелики, но решил, что раз уж они все-таки есть, нельзя не попытаться.
На случай, если она не узнает его голос, он сразу представился. В ответ она сделала вид, что с трудом припоминает, о ком идет речь. И это означало, как не трудно было догадаться, что просить Ксению о встрече бесполезно, она определенно не была настроена продолжать с ним знакомство. Впрочем, после этой расстановки акцентов она, как бы наконец припомнив, кто такой Данила из ночного клуба и он же со станции бычьего спермодонорства, мило пообщалась с ним. Они несколько минут болтали о пустяках, и у Данилы вновь зародилась робкая надежда. Поэтому он все же рискнул и спросил, как насчет встретиться в каком-нибудь кафе или где угодно еще.
Тут уж Ксении пришлось ответить в лоб. Она сожалеет, что, возможно, каким-то образом способствовала тому, что Данила теперь надеется на что-то. Но он должен понять, что это был просто момент, у нее была размолвка с ее парнем, она была растеряна, ей хотелось развеяться. Однако сейчас все это уже в прошлом. Они здорово поиграли на бильярде в ту незабываемую ночь (значит, все-таки не забывала, с ехидством отметил про себя при этом Данила), прокатились к нему на работу и вообще классно провели вместе время, это было прикольно и весело, так пусть же все так и останется.
После чего Данила, утратив от отчаяния контроль над собой, неожиданно с жаром ляпнул:
– Черт, ну почему у меня не может быть такой роскошной женщины, хотя бы ненадолго?!
Простодушие и чуть ли не детская обида в голосе, с которыми он выпалил эту фразу, похоже, тронули Ксению. И польстили ей. Она рассмеялась, и в ее смехе были различимы одновременно и горделивость женщины, которая способна внушать подобную страсть, и любопытство к мужчине, так пламенно и одновременно с такой безнадежностью возжелавшему ее.
Однако, так или иначе, мимолетная смена настроения не изменила ее отношения к Даниле. Она сказала ему напоследок что-то утешительное и даже вскользь заметила, что они могут, конечно, встречаться, если он готов увидеть в ней просто знакомую и не будет питать никаких иллюзий, а затем твердо распрощалась.
Бродя по книжному магазину, Данила старался не думать о телефонном разговоре с Ксенией. Усилием воли он заставил себя размышлять только о том, ради чего он пришел в «Фаланстер». Но образ Ксении время от времени все равно всплывал в памяти и маячил перед его глазами.
Как бы то ни было, сколько ни ходил Данила по проходам вдоль стеллажей с книгами, ничего годного отыскать ему не удавалось. Ладно, подумал он, надо покурить, и направился к выходу мимо кассы, над которой висел портрет Че Гевары и Ленина. Справа от кассы, на гвозде, вбитом в боковину книжной полки, висел на ремне автомат Калашникова. Муляж, разумеется, сообразил Данила, игрушка. Игрушка, однако, выглядела очень натуралистично.
Сидевший за кассовым аппаратом хмурый парень самозабвенно читал огромный фолиант. И это было хорошо, что он не смотрел на Данилу, который испытывал перед кассиром легкую неловкость оттого, что битый час ходил здесь и читал разные книги, а в итоге даже завалящей брошюрки не приобрел.
Спустившись по ступеням в подворотню, Данила свернул не в сторону улицы, а направо, во двор. После перекура, надо вернуться и попытаться еще раз, решил он.
За углом арки Данила увидел двоих мужчин, молодых, но постарше него, лет не менее тридцати, куривших возле урны и увлеченно споривших о чем-то. Данила пристроился рядом.
– Не обижайся, это просто мое мнение, ты его можешь оспорить. Я думаю, ты, как и все представители среднего класса России, труслив и ленив, – сказал один из них, парень с нагловатыми глазами-щелочками, все время переминавшийся и как бы пританцовывающий; он обращался к дородному детине с бородой. – Но в основном ты труслив. Ты ведешь себя в жизни, как какой-нибудь, например, пятиклассник в школе – дома дерзит родителям, а когда в школьном коридоре его берет за шкирку старшеклассник, прячет язык в задницу. Ты просто боишься, согласен?
– Это не очень-то понятно, чего мне бояться? – без всякой обиды в голосе поинтересовался здоровяк с бородой.
– Боишься сделать свою жизнь богатой, – тоном профессора ответил вертлявый.
– А конкретней?
– А конкретней – боишься рискнуть и стать бизнесменом. Ленишься свое дело наладить. Все вы только и знаете что бегать на митинги и требовать, чтобы вам сверху улучшили вашу жизнь.
– Я ведь не для себя требую, я хочу, чтобы для всех в стране жизнь улучшилась, – сказал бородач. – Чтобы не было коррупции. А кто же против, кроме тех, которые наверху?
– Да тебе-то что до этой коррупции? Как лично тебя она задевает? Никак, я просто уверен. Наоборот, ты и сам в ней скорей всего сто-пятьсот раз участвовал.
– Ничего подобного.
– Ну, давай честно, неужели ни разу не давал деньги гаишнику. Только честно.
– Ну, гм, бывало, – признался борода.
– А почему?
– Ну это ж мелочь.
– Почему ты уверен, что это мелочь? – не унимался плясун, как его окрестил про себя Данила.
– Ну, подумаешь – повернул не там, где разрешается, допустим. Если сухая погода и если вся дорога обозревается, ничего опасного. По букве закона, конечно, нарушение. Но я никакой головной боли не создавал другим участникам движения, а меня подловили – формалистика.