Прямой эфир

Стасина Евгения

— У вас с ней серьезно? — захмелевший Лисицкий смотрит на меня, не мигая, крепче вцепившись в толстое стекло бокала.

Странно напрягается, втянув голову в плечи, словно от моего ответа зависит то, как он поступит дальше: врежет мне в челюсть, сбивая костяшки пальцев в кровь, или, наконец, выдохнет, растягивая губы в улыбке. И это не может не удивлять…

— С чего такой интерес? — не собираюсь ходить вокруг да около, теперь и сам заметно помрачнев.

— Разве я не могу спросить? Я же твой друг…

— Друг,

только что-то подсказывает мне, что волнуешься ты вовсе не из-за меня, — глянув на него с прищуром, и сам не прочь прикончить одну сигарету, в попытке успокоить участившийся пульс.

Славка хмурится, явно не планируя отвечать, а я только сейчас трезво оцениваю ситуацию: он влюблен. Мне и прежде приходилось наблюдать, как он меняется на глазах, стоит ему лишь увлечься симпатичной девушкой, но теперь масштаб разрушений катастрофичен: он не смотрит мне в глаза, и, стиснув зубы, в которых еще дотлевает папироса, так сильно сжимает кулаки, что кожа вот-вот треснет, пугающе побелев от натуги.

— Мне стоит начать переживать? — не могу не спросить, с трудом поборов тягу к никотину — я пытаюсь бросить, уже неделю неплохо обходясь без этой вредной привычки.

— Разве за эти полгода, я сделал хоть что-то, что могло поставить под сомнение мое отношение к тебе? — ухмыляется, при этом став мрачнее тучи. — Ты ведь не мог не замечать моего интереса к ней.

— Не мог. Подозревал, но не думал, что у тебя это настолько серьезно. Ты ведь даже не стал пытаться за нее побороться.

— Потому что был обречен на провал. Видел, как она поменялась в лице, когда ты подошел к столу… Я ее вспомнил — та девчонка с премьеры твоей матери, верно?

— Да, — соглашаюсь, пригубив виски, и морщусь от горечи на языке. Терпеть не могу этот напиток.

— Вот видишь. О какой борьбе может идти речь?

Слава замолкает, сосредоточившись на своих пальцах, выводящих круги по кайме бокала, и устало вздохнув, продолжает откровения:

— Ты мне как брат, Игорь, и я не хочу, чтобы между нами стояла женщина, — тушит окурок о пустую пепельницу, щурясь от дыма. — Но я хочу, чтобы ты знал, что если ты решишь ее обидеть, я не смогу остаться в стороне.

— Тебе не кажется, что это немного противоречит твоим словам? — я смеюсь, желая разрядить обстановку, но прежде, чем успеваю сказать еще хоть слово, друг оглушает меня признанием:

— Я видел Яну, — произносит и внимательно следит за моей реакцией, вновь щелкая зажигалкой. — Она выглядит счастливой.

— Мне плевать. Мне нет до нее дела.

— А так и не скажешь…

— Решил заделаться в психотерапевты? Поговорим о моих чувствах, отыщем корень проблемы? — завожусь против воли, дотянувшись до полупустой пачки, и прокрутив в руках фильтр, нервно бросаю сигарету на стол. — Зачем тебе это? Хотел проверить, забыл ли я ее? Нет. В следующий раз спроси напрямую, без всяких подробностей

из ее жизни.

— Тогда перестань пудрить мозги Волковой. Думаешь, я не понимаю, зачем ты ее везде за собой таскаешь?

— Просвети, раз такой умный, — впервые на своей памяти говорю с Лисицким так грубо, в ответ получая не меньшую порцию негодования.

— Хочешь доказать Соловьевой, что не пропадешь без нее. Хотя прекрасно знаешь, что она плевать хотела на то, что с тобой происходит. А теперь ответь мне: разве Лиза заслуживает быть использованной?

— Не переходи граней, Славка, — хватаю его за ворот рубашки, резко поднявшись из-за стола.

Притягиваю к себе, смяв в кулаке плотную материю деловой сорочки, и цежу сквозь зубы, взбешенный его обвинениями:

— В мою кровать я тебе лезть не позволю. Даже несмотря на то, что мы знакомы с пеленок.

— А в этом-то и проблема, — рывком освободившись от захвата моих пальцев, друг настроен не менее решительно. — Она лишь в твоей постели, в то время как девчонка уже давно напридумывала себе невесть что.

Он разворачивается, на ходу хватая свой пиджак, и, замерев в проходе, бросает на меня убийственный взгляд.

— Держи. Привет из прошлого, — бросает на полочку хорошо знакомый мне ключ, глянув на меня с нескрываемым презрением, и голос его не обещает мне ничего хорошего.

— Либо поговори с Лизой сам, либо…

Он молчит, но ему не нужно договаривать, чтобы донести до меня смысл предупреждения. Он только что впервые меня ударил — словом, взглядом, и железными нотками в голосе. Дал под дых и до самого утра я больше ни о чем не могу думать, ощущая себя последним мерзавцем на планете Земля.

***

Славка прав — я недостоин такой любви. Еще толком и не успев начать отношения, я умудрился изгадить наше с Лизой будущее своим предательством. Едва познав ее нежность, подпустил к своему телу чужие руки, не задумываясь о том, что своими действиями могу ранить доверчивую девчонку. Свою юную, наивную Весну, не выдерживающую напора студеного январского ветра…

— Странное место для встречи, — невесомо опустившись на скамейку рядом со мной, Яна забрасывает ногу на ногу, запрокидывая голову вверх.

Смотрю, позабыв о дыхании, как теплые лучи скользят по ее щекам, играют переливами в стеклах солнечных очков и, отражаясь от золотых бусин в мочках ее ушей, вновь устремляются в небо.

Я не видел ее три недели, и с той роковой встречи на пороге моей квартиры, когда Соловьева привалилась к косяку, пошатываясь от выпитого шампанского, она немного изменилась. Наверное, дело в прическе — волосы стали чуть короче, и в них хорошо угадываются коричневые переливы.

— Я покрасилась, — взбив пятерней свои локоны, Яна приветливо улыбается, теперь и сама не отводя взгляда. — А ты какой-то помятый. Проблемы на работе?