Прямой эфир
Шрифт:
Имею ли я право злиться, ведь сам далеко не святой, сейчас для меня не имеет никакого значения… Важно лишь то, что я отчетливо осознаю — отпустить Лизу мне просто не хватит сил. Не смогу спокойно наблюдать, как Лисицкий добивается ее расположения, подкрадывается к сердцу, оборона которого рано или поздно дрогнет, как вымещает меня из ее мыслей, чтобы чуть позже навеки изгнать из ее души… Не смогу гулять на их свадьбе, которая обязательно состоится, позволь я ему забрать единственного человека, сумевшего полюбить меня со всеми моими недостатками: с зашкаливающим эгоизмом, с плотным графиком, в котором не всегда находится время для романтических встреч, с больной
— Ты злишься? — интересуется Волкова, устроившись на сиденье и робко поднимая на меня глаза, и тут же касается моей ладони, крепко вцепившейся в руль. Поглаживает, вынуждая взглянуть на себя, и тепло улыбается, надеясь растопить лед своей открытой улыбкой. Выходит довольно неплохо…
— С чего бы? — я ощущаю, как с ароматом ее духов в салон врывается свежий осенний воздух, и делаю глубокий вдох, наслаждаясь покоем, накатившим на меня в ее присутствии. Как странно, правда? Я должен любить ее! Должен не замечать никого вокруг, ведь встретить такую женщину редкость: в меру скромная, ласковая и красивая, пусть красота ее и неброская…
— Ну, мой начальник хорош собой, — целует в щеку, и тут же шепчет на ухо:
— Правда, не настолько хорош, как ты. Даже когда злишься.
— Я спокоен, — позволяю ей и дальше покрывать поцелуями мою кожу, ничуть не заботясь о следах губной помады на своем лице.
Напротив, привлекаю ее еще ближе и нахожу нежные губы, касаясь их почти невесомо, чтобы через мгновение потерять контроль и довести ее до исступления. Прекрасно знаю, что сводит ее с ума, и теперь намеренно запускаю руку под офисную блузку, без труда прокладывая пальцами дорожку вверх по оголенной коже. Терзаю податливый рот, упиваясь тихим стоном, и, молча, ликую, убеждаясь в очевидном — она моя.
Моя лишь до той минуты, пока я не решусь отпустить на свободу эту крохотную пташку, угодившую в мои силки…
— С ума сошел? — первой придя в себя, Лиза прячет лицо в ладонях, все еще тяжело дыша, и сползает вниз на сиденье, боясь быть замеченной прохожими через тонированные стекла. Милая и растрепанная, как неопытная школьница, впервые познавшая прелесть мужских ласк.
— Подай сигареты из бардачка, — прошу, устало запрокидывая голову, куда быстрее Лизы справившись с разбушевавшимися гормонами. Я вымотался, за этот день пережив такую гамму эмоций, что теперь вряд ли смогу обойтись без никотина. Слышу, как щелкает замок бардачка, и холодею, когда Волкова замирает, протянув руку, но так и не коснувшись пачки.
— Это… — хлопает глазами, кивая на бархатную коробочку, словно специально оставленную на виду, и растерянно хватает губами воздух.
Кольцо, которое когда-то я подарил Яне, а получив обратно, швырнул в бардачок, так и не решившись выкинуть…
Мой брак — история одного обмана. С самого начала, на протяжении долгих лет меня кормили ложью, умело имитируя любовь…
— Он сделал мне предложение в машине. Не слишком-то ванильно, верно? — привыкнув к ведущему, чувствую, что могу говорить спокойнее, но никогда не решусь открыть свою страшную тайну — на мой палец надели кольцо, которое мне вовсе не предназначалось. Позволили занять чужое место, сочтя удобной для семейной жизни. Я что-то вроде домашних тапочек — теплых, мягких, запомнивших форму ваших ступней. Яна — шикарные Лабутены, с которыми по жизни шагали бы с большим азартом и удовольствием,
— Я бы сказал, необычно, — смеется в ответ Филипп, пряча вопросник за спину. — Вы сразу согласились?
— Конечно! — полная дама с первого ряда кричит на весь зал, не в силах усидеть на месте.
Тянется к микрофону, и со всем возмущением, на которое только способно, обрушивает на меня свою брань.
— Да вы на нее посмотрите! Отхватила олигарха, каталась как сыр в масле, а теперь на жалость давит! Работать нужно, а не по койкам прыгать! Ни рожи, ни кожи, а все туда же! Страдалица сидит! Я с мужем тридцать лет душа в душу прожила…
— Ну, ваш муж, наверняка не магнат, так что еще неизвестно, как сложилась бы ваша жизнь, имей он на своих счетах миллионы, — прерывает ее ведущий, забирая микрофон обратно. — Если подойти к этому делу с финансовой точки зрения, что вы выиграли от брака с Громовым?
— Ничего, — признаюсь, не обращая внимания на поднявшийся шум в павильоне. — Мы заключили брачный контракт, по которому в случае развода я забираю лишь то, что заработала сама. Меня это не смущало, ведь я понимала, что просто так браки в таких кругах не заключаются. Так что вы неправы, — поворачиваюсь к даме в зеленом вязаном жакете и улыбаюсь, ничуть не обидевшись на ее слова. — Если я и была охотницей, то слишком глупой и недальновидной.
— А дом, подаренный вам Игорем на свадьбу? — указывая на фото современного особняка, Смирнов в недоумении взирает на мое безэмоциональное лицо. Сочувствует? Если здесь есть о чем сожалеть, то только о воспоминаниях. В большинстве своем приятных, от этого-то и хочется завыть волком, глядя на этот снимок…
ГЛАВА 15
Съезжать со своей съемной квартирки оказалось куда тяжелее, чем в шестнадцать отправиться покорять Столицу. Мое сердце обливалось кровью, когда нетрезвые грузчики волокли в машину мои пожитки, не слишком-то аккуратно заталкивая в кузов коробки с моими ценностями. Разбили любимую вазу, рассыпали по лестничной клетке затертые томики любовных романов, при этом растерянно разводя руками на мои недовольные причитания.
Даже от вида суетящейся в кустах болонки Бети, на глаза набежали слезы.
— Мне будет не хватать ее завываний, — грустно улыбнувшись, треплю лохматую морду, обращаясь к хозяйке этого нелепого существа. Ей бы не мешало перестать баловать старую псину мясистыми косточками.
— Да ладно тебе. Завтра о нас и не вспомнишь.
— Неправда, — я качаю головой, впервые позволяя собаке лизнуть мой нос. Морщусь, зажмуривая веки, и стараюсь не дышать, когда большой шершавый язык раз за разом проходится по моему лицу, норовя попробовать на вкус как можно больше: исследует губы, щеки, оставляет влажные следы на подбородке, конечной целью избрав мои ноздри.
— А ну хватит! — пихнув ногой разошедшуюся Беатрису, Людмила Алексеевна неодобрительно сводит брови на переносице. — За ней глаз да глаз нужен, а то сожрет и не подавится. Как терпишь, ведь воняет хуже помойного ведра?
Старушка брезгливо передергивает плечами, а я уже отыскиваю влажную салфетку в своем рюкзаке: соседка права, запах из собачьей пасти не самый приятный.
— На свадьбу хоть позовешь? Обещаю не рассказывать, какие табуны мужчин ходили к тебе по ночам, — произносит и тут же начинает хохотать, укладывая свою ладошку на мое плечо. — Шучу. Но ведь, кроме нас, никто не знает, что с чувством юмора у меня не все ладно.