Прыщ
Шрифт:
«Мощь моих союзников» не потянет против «мощи моих противников».
Для строительства «белых печек» нужны деньги. В казне — лишних денег нет. Это аксиома. Увеличивать налоги? Урезать расходы? Менять законы? А ножик под ребро? Ванька сдохнет, и всем станет хорошо — древнее благочестие и истинное боголюбие — продолжаются. «Как с дедов-прадедов бысть есть».
И ещё. Здесь феодализм. Но не абсолютная монархия. Элементов «свободы и народовластия» в «Святой Руси» — полно. Если только не уточнять — кого нынче считаем
Светлый князь… конечно — «красно солнышко». Но не совсем. Над ним есть Великий Князь, «Русская Правда», «Устав Церковный».
Мономах, уж на что был умный, а решения свои устанавливал не своим словом — «я решил!», а вотировал тройственным кагалом: дружина княжеская, жители киевские да чёрные клобуки.
А теперь гляньте на этот список из «трёх составных частей»» и скажите: кто из них вывернет кошельки, чтобы у смердов на Руси были «белые печки»?
Если Благочестник сильно дёрнется в сторону прогресса под моим давлением, то папа — Ростик из Киева — сделает сыночку «бяку»: загонит в какой-нибудь Друцк или Торжок. Сыновей-то пятеро — есть из кого выбрать.
Если не нажимать, потихоньку-полегоньку, то… Как долго вы можете держать человека под дулом? Как скоро ему станет наплевать на собственную смерть? «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». И как скоро вы сами — начнёте ошибаться?
Шантаж хорош для хапка-рывка. Что-то реальное, большое, долгое…
Элементарно: Благочестник раскаивается и отправляет мою деревяшку в Полоцк. А меня — в застенок. Где мне последовательно ломают руки и ноги. Просто для их собственного удовольствия. Оно мне надо?
А вот на уровне кравчего… Он не может пойти с повинной к князю — это бесчестие и смерть. Ему придётся убедиться в том, что у меня нет людей по разным городам, которые сидят на «сундуках с грамоткой». Учитывая размах торговой деятельности Николая, отследить все контакты… очень не скоро.
«Трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, если её там нет». Пусть поищет.
Демьян собирался тяжко. Медленно и бестолково. Начал, было, канючить:
— Ты иди — я завтра приеду.
Пришлось достать из ковша обгоревший пустой уголок доноса и объяснить, что уже завтра такой же бумажкой — Бонята будет гостей развлекать, сам Демьян — на дыбе висеть, а я — коней погонять. «И хрен меня найдут…».
Был бы я нормальным боярским сыном — Демьян бы не поверил. Но я ж… выкидыш вотчинно-строения. Не урождённый, взлелеянный, взращённый, потомственный, «как с дедов-прадедов заведено», а приблудный и принятый подкидыш, «приймак» непонятный: Ванька-ублюдок, «перекати-поле», «плешак мутный».
Выбрались, наконец, приехали к нам в усадьбу. Разговоров вежливых да пустых — не надобно, сделали быстренько две долговые грамотки.
Во-от… Теперь главное:
— Ольбега верни.
Да, были у него какие-то предполагаемые… вариации по теме. Только я-то, может, и глупый, и многих ваших хитростей не понимаю. Но ты попробуй-ка Акима обмани. Который уже с полчаса зубами хрустит. И Якова. У которого рука на рукояти полуторника будто присохла. Или ты думал — я тебя в усадьбу затягивал, чтобы ты на бересте каляки-маляки рисовал?
— Не шелести бестолку, Демьян. Сначала Ольбег сюда войдёт, потом ты отсюда выйдешь.
Убедил, как я понял, не я, со своими злохитромудростями, а вид Акима. Который без всяких мыслей… просто в горло вцепится и хрип перегрызёт. Просто закусает насмерть. Глубоко наплевав на все эти грамотки, серебрушки и княжеские милости с немилостями. Что у Акима немалый опыт на князей наплевизма и по матери послизма… — общеизвестно.
Демьян объяснил: где парня держат, что сказать надо, перстень свой с руки снял, отдал показать. Недалеко тут, на посаде. Ивашка смотался.
Мальчишка голодный, холодный, испуганный, в ссадинах. Но — целый. Аким… выдохнул. Обмяк, слёзы в глазах, Марьяша воет, Ольбег тоже… чуть держится — губы пляшут… повели пацана сразу и в баню, и на кухню…
— Ну, вроде все дела поделали. Пойду я. Сани-то дашь?
— Погодь, кравчий. Ещё дело есть.
Во как! Я думал: Аким внучка увидит — ни на шаг от него не отойдёт, про весь мир забудет, а он снова ощерился да на кравчего нехорошо смотрит.
Глава 301
Интересно: Гаврила кравчего не любит, но опасается. А Аким наезжает «как так и надо».
Я после улучил минутку, спросил у деда. Ответ был краткий и честный:
— Я ему и смолоду морду бил. Покуда он ряху не наел. Да и после… был раз — колчан добрый об евоный хребет расколошматил. Указывать мне, вишь ты, вздумал! Юлить-хитрить. Тля недодавленная!
Странно ли, что при таких манерах Акима из службы нехорошо ушли? Но дед и в отставке не меняется, спуску не даёт:
— Сынок мой Ванечка — у князя в службе. Нет службы — нет шапки. Оружничий Гаврила моего Ивана со службы выгнал. Ты — верни. И чтоб никакая гнида… из ваших теремных… не подкузмила. Понял?
Мда… «Старый конь борозды не портит». Я бы не додумался. А ведь и правда! А эта шапка боярская мне надо? Да мне никакая нахлобучка не нужна! Мне вообще от всего этого, от всей вашей «Святой Руси» — тошно и противно!
Но… Все мои подпрыгивания и выкаблучивания в Пердуновке… только пока Аким жив. Конечно, дай ему бог крепкого здоровья да многие лета, но… А в свете нынешнего «захода по шантажу»… Слово смерда — одно, слово боярина — другое, простолюдина прирезать или боярина столбового… беглый хлоп или опальный боярин… Статус даёт возможности. Разночинцу по зубам мимоходом… да запросто! А вот боярину… можно на ответку нарваться.