Прыщ
Шрифт:
Взамен мирного буддистского приглашения в нирванную… в крайнем случае — альбом с адресами для реинкарнации… Будда злобно исполнил обыденное: зазвучало русское административное.
— Ты…юк! Развели здесь по…ще! Не оружейная светлого князя, а…ще для…щей! Эту…ку-…ку на…й — немедленно.
Да я, собственно, именно этим и занимаюсь… как указано выше — и около-стоящим начальством…
Тут его узенькие глазки адаптировались к полутьме моего подземелья и остановились. И начали расти. В диаметре. Зафиксировавшись на сапожке княжны.
Я-то — «гол
Специально для стилистов и визажистов, взволновавшихся по поводу: «какой фасон будет модным в этом сезоне?», предлагаю все-эпохальное и интернационально актуальное. На мне были только личные реликвии: бандана, противозачаточный крестик и костяной палец от волхвов. Кравчий, после наших с ним… бесед — всё моё имущество вернул в сохранности.
Ещё из надетого… ну, если так уж нужны подробности — «самая великая княжна всея Руси» в своей… надевательной части.
Вся её одежда, в процессе наших физкультурно-воспитательных упражнений, собралась большим комом в верхней части. Где у людей бывает торс. А всё более нижнее — сияло девственной (ну, почти) белизной. Перед разрастающимися глазами Будды.
Экстраполируя динамику изменения размера его зрачков, могу предположить, что он скоро перейдёт в инфракрасный диапазон. Хотя — зря. На мой взгляд — и в видимом — очень приятное, радующее душу и тело, зрелище. А вот вид отпадающей буддистской челюсти… и неровная дрожащая проходочка до краюшка моего… поля деятельности и станка развлечений…
Что, Будда, уже и ноги не держат? Со мной поведёшься — ничего держаться не будет. Отвалится и покатится.
«Сколько раз покатившись моя голова, С переполненной плахи катилась туда, где…».Он потрясённо перевёл взгляд с приметного, характерно вышитого, сапожка княжны на меня и, смешно заглатывая воздух распахнутым ртом, потянулся рукой к вороху одежды на её голове. Пришлось, радостно улыбаясь, погрозить ему пальчиком, отчего он нервно сглотнул, приложить палец к губам, чтобы молчал, помахать ручкой, чтобы валил отсюда быстренько и сжать кулак, рекомендуя забрать моих коллег из проходного помещения: девушке ещё надо будет пройти домой инкогнито.
Нижняя буддистская челюсть вернулась на место со слышимым щелчком. А вот походка так и осталась «плывущей». Замедленно, будто гуляя по мелководью, переставляя ноги, он бесшумно удалился и беззвучно закрыл за собой двери.
Ну наконец-то! Закончились толпы посетителей, зрителей и экскурсантов! А то я уже стал чувствовать себя… не то — наглядным пособием, не то — музейным экспонатом.
Нас оставили вдвоём! И это очень своевременно, потому что меня уже… я уже… и хрен меня кто остановит…
Хотя такой комикадзе — вдруг нашёлся. Нашлась.
Княжна, до того чрезвычайно успешно сдерживавшая проявления своего восторга и восхищения моими трудами и успехами по принципу: «меня тут нет вообще», вдруг начала биться как… Здесь говорят: «как необъезженная лошадь». Поскольку у меня уже есть сравнительный опыт разных эпох, то — «да»: вот так беспорядочно и необузданно бить задом… точно про лошадь.
Но вольты и дерби меня уже мало интересовали, и процесс был… завершён. Как и предначертал ГБ в своей исторической фразе: «плодитесь и размножайтесь». Другого способа имплементации своей общечеловеческой максимы, он, почему-то, не предначертал.
Только я отвалился, весь из себя такой… удовлетворённый, утомлённый и миролюбивый, как получил пяткой по рёбрам. Больно же! Пришлось оседлать эту… «бьющую задом» и вспомнить… Да что первое в голову пришло! «Когитэ» из айкидо. С той-то стороны — неудобно, а вот усевшись верхом на её поясницу… Ягодицы чётко ложатся в растопыренный хват пальцами и можно… как учили: покрутить вверх-вниз, с напряжением-ослаблением… А что она подпрыгивает и пытается пятками… — так это же хорошо! Это же — дополнительный элемент для развития чувства баланса и скорости реакции. Не попала, не попала!
Наконец княжна выдохлась и угомонилась. Можно слезть и найти свою одежду. Штаны-то там и остались, где я их снял, а вот рубаха… Сгрызла, поди, всю. Или — обслюнявила. Пришлось распутывать ком у неё на голове и вытаскивать рубашоночку. Точно — насквозь мокрая. Ага, вот и звук пошёл:
— Ты! Ты идиот! Кретин! Урод! Гад! Я тебя на куски порву! Сдохнешь без покаяния! Гореть тебе вечно в аду! Змей проклятый!
С чего это она? За что меня так?
— Тебе, чего, не понравилось?
— Понравилось?! Гос-с-споди… Развяжи меня, убоище!
— Не-а. Сперва скажи, что понравилось.
— Понравилось! У, б… Понравилось! Отпусти, б… барана кусок!
— И что ещё хочется.
— Хочется! Хочется!! Развязывай, гадина.
— Прям счас.
— Прям счас… Что?!!! Развязывай! Идиот, кретин, падла, сволочь…
— Так сильно хочется, что ты взбесилась?
— Ой дурень, ой дурень… матерь божья, пресвятая богородица… отродье сатанинское… плешь безмозглая… Я же понесу! Ты же в меня спустил! Олух царя небесного!
Она ругалась, дёргалась, придерживаемая мною, елозила, сбивая со старых неструганых тесин наброшенное на них тряпьё. А я медленно соображал. Об чём это она? Наконец дошло.
— Олух… Олухиня… Или — олуха? Короче: дура здесь — ты. Вопиёшь не подумавши. Худые словеса на меня извергаешь. А я, принцесса — парнишечка добрый с головушкой умной. Я тебе зла — не желаю. Не ори ты так, не боись — маленьких у нас не будет. Может, кто другой тебе брюхо и надует. Но не я.
Стоило её распутать и развязать руки, как она, как и положено высокородной девицы в подобной ситуации, попыталась, первым делом, дать мне пощёчину. Ожидаемо ушибла ручку об мой блок и принялась поправлять одежду, изредка всхлипывая и задумчиво поглядывая на меня.