Прыжок через пропасть
Шрифт:
— Пусть поможет тебе Свентовит… Пусть будет с тобой Доля [34] …
И так же ровно, как входил в комнату, волхв, повернувшись, шагнул, как поплыл по полу, к Сфирке, остановился рядом и после короткого раздумья взял из рук разведчика меч князя. Он долго рассматривал оружие неподвижным взглядом, словно рукой улавливал голос стали, как вчера выслушивал состояние воеводы, приложив ладонь к его лбу. Потом медленно вытащил оружие из ножен и, после короткого раздумья, вернулся к Дражко, протянув меч матери.
34
Доля (иные названия — Встреча, Удача) — считалась у славян тоже божеством. Приносила удачу в предприятиях. В противовес ей рассматривалась Нелегкая Доля,
— Пусть материнская рука срежет у сына прядь волос. Княгиня послушно сделала это, хотя женской руке удержать тяжелое оружие было трудно.
— Заверни в его рушник, — приказал Горислав. Она и это выполнила.
— Другие ножны найдешь, княже? — это был уже обычный голос Горислава, привычный. От этого голоса, пришедшего на смену небывалому, стало легче.
— Найду, Горислав.
— Тогда я заберу эти… И — не меняй меч… Пусть он всегда с тобой будет… Всегда [35] …
35
Если внимательно присмотреться, то во многих славянских источниках описаны волховские методы лечения гипнозом. Даже в более поздних рукописях, многократно переработанных и прошедших церковную цензуру. Так, например, в былинах об Илье Муромце с технологической последовательностью описано излечение Ильи тем же способом. Особенно много косвенных указаний на гипнотическое лечение в польских и чешских народных сказках.
Использование же прядей волос в магии считается обычным делом. Заговоры на волосы, на ножны меча, на предметы обихода человека, такие, как рушник, используются и по сей день. Современные прогрессивные ученые-физики действенность магии не отрицают и дают научное обоснование подобным методам, относя их к элементам квантовой механики. (Журнал «Парапсихология и психофизика», 1992 г., №4, С. 3—7. «Магия и квантовая механика». Л.Б. Болдырева, Н.Б. Сотина).
Горислав, приняв рушник с прядью волос из рук княгини-матери, шагнул за порог. И шагов его не было слышно совсем. Ходил он, как разведчик. Это и неудивительно. Ведь именно он с детских лет воспитывал Ставра, командира княжеских разведчиков, сделав его волхвом и отправив служить не в храм, а к князю.
Сфирка развернул кольчугу. И не удержался, посмотрел на княгиню-мать:
— Тяжело на больном плече железо носить…
— Он выдюжит… — сказала мать. — Он все выдюжит… И княжество сохранит.
А сам воевода уже встал, усами мотнул и сделал знак, чтобы кольчугу подали…
Сфирка собрал соглядатаев внизу, в каморке под лестницей, где раньше располагался Власко.
— Мальчик где? — спросил воевода у сотника стражи.
— Княгиня Рогнельда велела сменить седло на лошади и отправить мальчика. Куда он поскакал, мы не знаем.
Воевода кивнул:
— Добро!
Дражко выглядел энергичным, как до ранения, хотя сам себя чувствовал не совсем прежним — непонятная легкость в теле, в походке, легкое головокружение, возникшее после принятия настоя Горислава, не покинули его. Он ловил на себе удивленные взгляды людей, которые только два дня назад носили князя, бездыханного, едва живого, до скамьи в спальной светлице, и удовлетворенно ухмылялся в усы. Эти люди снимали с него доспех, они же вытаскивали мизери-кордию из его плеча. Они знали толк в ранах — тело каждого не однажды получало такие же. И знали, что встать через два дня на ноги, ходить и руководить, энергично, быстро, вникая в детали, как делал Дражко раньше, — практически невозможно. А Дражко смог. Пусть удивляются. Пусть пример со своего воеводы берут, когда времена
подступили трудные. Они боялись, что некому будет их возглавить в отсутствие Годослава? Боязно воинам быть без головы? Он сумел встать. Теперь дух воинов поднимется, теперь они крепче будут копье сжимать. Им есть, в кого верить, и воевода не подведет их. И никак не покажет свою боль.
— Где сама княгинюшка?
— У себя.
— Стражу у нее на этаже выставили?
— Обязательно, княже, как ты приказать велел… Разговор с соглядатаями занял несколько минут, таких
драгоценных сейчас. Особых новостей не было. Бояре ждали, не решаясь сделать шаг ни в одну, ни в другую сторону. Единственно, Дражко убедился лишний раз, — положение в Рароге неустойчивое.
— Пришла весть к боярам, — доложил Сфирка мрачно, — что даны на нас пошли… Должно, гонцы на местах ждали начала событий, коли так быстро добрались. Оживились, зашевелились, надежду ощутили. В любой момент готовы на улицы оружными вывалить, ворота распахнуть. Боюсь, на Дворец сразу двинут… Страже одной, без стрельцов, не справиться…
Внезапно возникла мысль, где можно найти нежданную, в общем-то, поддержку.
— А-ну, сказывайте-ка мне…
Князя-воеводу интересовали три боярина-христианина, которые открыто ориентировались на франков. Им не по пути с остальными, и даны, если заполонят Рарог, не пощадят их, как не пощадят свои же братья-бояре, случись победить данской партии. К тому же в христианских домах есть, что пограбить. Есть, что перехватить у них. Бояре-христиане одни из самых богатых среди бодричей. Одно плохо: в последние годы они почти не бывали у князя, за исключением дня приезда данского посольства, и последующего приглашения на объявление княжьей воли при назначении наследника и соправителя. А если не появляются, то на дружбу рассчитывать не приходится. Остается надеяться на благоразумие, а это тоже кое-что. По крайней мере следует задеть в христианах чувство самосохранения. Это они поймут точно. Сам Годослав христиан милостью не жаловал, хотя понапрасну и не притеснял, и даже разрешал держать им на окраине Рарога небольшую церквушку для совершения странных и лживых иноземных обрядов. Захотят ли христиане поддержать княжескую власть? Захотят ли объединиться хотя бы с целью спасения своих жизней и своего имущества?
Надо сделать так, чтобы захотели!
За этой троицей соглядатаи следили меньше, но не оставляли совсем без внимания.
Эти тоже вестьми богаты. У христиан, как и у других бояр, дружины собраны. Оборонять дома думают. И не только у них мысли такие. Не бояре, а простые городские христиане, которых, правда, не так и много — сотня от силы наберется, опять же к войне готовятся. Сами в броне ходят и слугам оружие роздали. И поддерживают с боярами постоянную связь. В случае чего, готовы прийти на помощь друг другу или спрятаться за высокими оградами боярских дворов. А там усиленно укрепляют эти ограды, в домах меняют ставни на более прочные. В воротах выставили рогатки. Готовятся к обороне. То ли от данов, то ли от своих же бояр — неизвестно. Скорее всего, ото всех. Но за себя постоять готовы…
— На кого из них больше положиться можно? Кто данов сильнее всех опасается? Кто лучше за себя постоять сможет?
Сфирка подумал, посверкал хитрыми глазками, острым подбородком повертел туда-сюда и непременно, как всегда делал, потер нос, словно ему чихнуть хотелось.
— Все трое — христиане… Верить им — себе дороже… Слова держать не могут… Но, пожалуй, Василий…
— Молод шибко. Авторитета нет…
— Ты привык, княже, что бояре стары должны быть и седобороды, — усмехнулся Сфирка одними прищуренными глазами, не позволяя себе усмехаться над мнением князя всем лицом или голосом. — Василий, однако же, твой ровесник будет… Такой же дельный да заводной. Двое других рядом с ним рыхловаты глядятся. Не так, стало быть, решительны.
— Зови Василия! — определился воевода.
Пусть и христиане, но они тоже бодричи! И он, как соправитель князя Годослава, имеет право приказать им, если сами не пожелают согласиться помогать. Помощь-то взаимной должна быть, иначе в тяжкую годину не выстоять!
Сфирка тотчас, не выходя из коморки, отправил за боярином гонца из своих соглядатаев, благо, каменный, в два этажа дом боярина-христианина располагался неподалеку.
В дверь, на тень похожая, вошла княгиня Рогнельда. Бледная, с потухшим взором.
Дражко встал и даже усом не дернул, внешне никак боли не проявил.
— Что ты, княгинюшка? Что тебе в светлице не сидится? Она махнула рукой. Устало, как-то обреченно.
— Я не помешаю. Тут посижу, послушаю.
Княгине поставили отдельную скамью в углу.
Василий пришел сразу. Одет в доспех — не на пир собрался. Удивился встрече не по чину — под лестницей. Брови поднялись ко лбу, но сказать ничего не решился. Должно быть, понял — дело военное. Еще больше удивился, глядя на воеводу. А слухи ходили, что лежит Дражко совсем немощный и вот-вот на Суд Божий предстанет. Покосился на Рогнельду: какое дело до грубых ратных дел может быть у женщины? Но и здесь слова не сказал. Наверное, и до христиан уже дошла весть, как княгиня заманила на копья своего отца.