Прыжок леопарда
Шрифт:
– У вас... паспорт моряка?
– Нет.
– Характеристика-рекомендация?
– Нет.
Человек за столом был озадачен. Так, мол, не договаривались.
– Так что же у вас есть?!
– спросил он с искренним любопытством.
– Тридцать третья статья, - объяснил я, как нечто само собой разумеющееся.
"Боярский" надел очки. Пристально посмотрел на меня, подбирая подобающее случаю словесное обозначение своему изумлению, и с чувством сказал:
– Ну, вы и жук!
Бумагу мою он бережно разложил на столе и долго раздумывал, что же на
– Зайдете туда минут через десять, - он кивнул подбородком на смежную комнату и с восхищением повторил:
– Ну, вы и жук!
Инспектор вопросов не задавал. Был сух и немногословен. И кличку носил соответствующую - Кирпич. Он взял у меня трудовую книжку, паспорт на прописку по флоту и объявил:
– С сегодняшнего дня ты, ёк макарёк, в резерве.
– Что делать то надо?
– А ничего. Дважды в день приходить, отмечаться в этом окошке. Завтра с утра и начнешь...
– Вот вам и долгая песня, - сказал я Квадрату по телефону.
– Что, уже?!!
– изумился он.
Я поудобней устроился в шикарном кресле и начал рассказывать о своих приключениях. В трехкомнатном "люксе" с видом на Кольский залив было покойно и тихо. "Кольское" пиво мало чем отличалось от чешского "Будвара". Холодильник забит жратвой. Что еще нужно неприкаянному бичу? Разве что бабу?
Мушкетов слушал меня с искренним интересом. Там где надо, смеялся. Но, по большому счету, недоумевал.
– Тебе на месте виднее. Но сдается мне, что тут что-то не так. Да, - спохватился он, - ты в этот номер не вздумай кого-нибудь привести. Пять минут не пройдет - нагрянут с облавой хлопчики из подвала. А краснеть за тебя опять же придется мне.
– Медведь?
– догадался я.
– Он, проклятущий. Слово откуда знаешь?
– Отец говорил.
– Дать бы ему, твоему отцу! Ты посторонний. Тебе не положено...
Он долго еще высказывал свое возмущение по поводу несоблюдения ведомственных инструкций. А в самом конце произнес и вовсе загадочную фразу:
– Слышь, дьяволенок? Мушкетов помнит добро. И платит за него в трехкратном размере. Будем считать, что счет два - один.
Прошла неделя, вторая. Я ежедневно ходил отмечаться и, даже, получил за это зарплату. Но как-то утром инспектор сказал:
– Что-то ты, ёк макарёк, долго в резерве стоишь.
– Мне тоже так кажется, - ответил я с возмущением.
– А что делать?
– Ты у Попова был?
– постным тоном спросил Кирпич.
– Был.
– И что он тебе сказал?
– Ничего не сказал. Направил сюда, в Мурманск.
– Ты у какого Попова был?
– Да там, в Архангельске, начальник отдела кадров.
– Твою мать!
– инспектор подпрыгнул на стуле.
– Здесь, в Мурманске, есть у тебя групповой инженер - Евгений Селиверстович Попов. Дуй скорее к нему. Иначе повиснешь в воздухе!
За дверью с надписью "Механики" было шумно. В кабинете не протолкнуться. Сразу несколько человек разговаривали по телефону. Выбрав подходящий момент,
– Кто здесь будет Попов Евгений Селиверстович?
– Я. А что?
– послышалось из-за спины.
В голосе чувствовалась тревога. Таким обреченным тоном общается с нарядом милиции потенциальный клиент медвытрезвителя.
В кабинете все вдруг замолчали. Несколько сочувственных взглядов устремились к объекту за моим левым плечом. Я обернулся.
В углу, за видавшим виды столом, воробышком сидел человек в засаленном на локтях стареньком пиджаке. Судя по цвету лица, водочку он любил искренне и самозабвенно. Родись товарищ Попов в другой семье, быть бы ему вконец опустившимся алкоголиком. Но фамилия, мать ее так! Она крепко-накрепко пристегнула его к такой хлопотливой профессии.
– Я Попов. А в чем, собственно, дело?
– Дело в том, - пояснил я, - что я тут у вас работаю.
– Интере-е-есно!
– протянул Селиверстович.
– И давно это вы... тут у меня работаете?
М-да, сарказм он еще не пропил.
– Третья неделя пошла, - ответил я вежливо и корректно.
– Вот как, и кем же вы у меня работаете?!
– закипая, спросил групповой инженер.
– Начальником радиостанции.
– На работу кто принимал?
– тоном прожженного следака, рявкнул Попов.
Это физиология. Испуганный человек всегда выпускает пар после того как. Только что, вроде, Бога молил: Господи, пронеси и помилуй! А как пронесет - он того боженьку и по матушке.
– Там, в Архангельске, меня принимали, - тихо ответил я, не желая прилюдно светить благодетеля.
– Совсем конторские ох...ели!
– Групповой инженер поднял голову, приглашая присутствующих разделить его возмущение.
– Кто там, в Архангельске на работу вас принимал?!
– грозно спросил он, хватаясь за телефон.
Что ж, сам напросился! Я еще раз прикинулся дурачком, делая вид, что усиленно что-то припоминаю.
– Ну?! (А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!)
– Да какой-то там... Пономарев.
– Гык!
– сказал Селиверстович и плотно уселся на стуле.
Телефонная трубка повисла в воздухе. Он крутил ее в правой руке, не зная куда приспособить.
– Так это, - продолжил он исключительно для меня через пару минут после "гык", - вам надо пройти обучение по КИПам и АСВ. Это у седьмой проходной. Сейчас я выпишу разовый пропуск. А уж как с этими делами покончите, милости просим сюда, на проверку знаний...
***
В общем, помог мне тогда Виктор Игнатьевич. Крепко помог. Теперь, если верить тексту письма, я должен ждать он него неприятностей. Отец такой человек, что зря ничего не напишет. С чего бы он стал оговаривать старого друга? Значит, Момоновец. Когда он сделает первый ход? Или уже сделал? Вот нутром чую: на судне что-то не так. Не слишком ли много случайностей и совпадений для одного, еще не закончившегося дня?
– думал я, стучась, для проформы, в открытую дверь капитанской каюты. Но все мои подозрения пока оставались лишь подозрениями.