Прыжок леопарда
Шрифт:
– Начальнику радиостанции срочно подняться на мостик!
Как же, иду!
На душе было солнечно и светло. От вчерашней хандры не осталось и облачка. Ах, горы, горы! Они и в Исландии молодые и глупые. Я взбежал по ступеням, потянул на себя железную дверь.
На мостике было тихо и чисто. Так чисто, как будто бы это не мостик, а приемная поликлиники. Я так удивился, что тщательно вытер тапочки о влажную тряпку. И вообще, наш, вечно чумазый, "рыбачок" с иномарками на борту, выглядел очень солидно. Ни дать ни взять - белоснежный круизный паром, место которому в людном Ла-Манше. Настолько
Безжизненно повисли ваера. На полувздохе застыл рыбопоисковый прибор. И только локатор, уже зацепившись за сопки залива, зажигал на зеленом экране белую кромку берега.
Я бережно открыл крышку "Саргана", убрал перо самописца с бумажного поля, и только потом поздоровался со всеми присутствующими.
– Одно слово, радист, - ни к кому конкретно не обращаясь, произнес вахтенный штурман.
– Белая кость! Выше метра не залезать, больше пивной кружки не поднимать.
Матрос-рулевой подобострастно хихикнул.
– Не думал я, что физический труд напрочь сшибает с катушек столь впечатлительные натуры!
– якобы продолжая начатый разговор, ехидно вещал "сэконд".
Я оставил этот пассаж без внимания - не то настроение.
Капитан сидел на высоком лоцманском кресле. Вел беседу по УКВ с кем-то из встречных судов и сдавал наше рыбное место в обмен на свежие новости. Выглядел он весьма непривычно в новом спортивном костюме и заграничных кроссовках. Побрился никак? Точно, бородку смахнул! Вот ведь, мода какая у рыбаков: с выходом в море всем экипажем стригутся налысо и прекращают бриться, а уже перед самым Мурманском начинают наводить марафет. Гадай теперь, кто есть кто?
– Ты где пропадал? Сейчас почту ловить будем, - обронил Сергей Павлович в одну из коротких пауз, давая понять, что я им замечен, но весь разговор впереди - Тут дело какое-то мутное, тебя напрямую касается...
Я хотел уточнить, но не успел. Мачитадзе переключился на телефонную трубку:
– Именно так и действуй, - поучал он какого-то олуха.
– Прямо на развороте начинай поднимать трал, иначе порвешь крыло. Там судно лежит на грунте, еще со времен войны.
С той стороны эфира понимающе хрюкнули.
– Ну, давай! Если почта готова - забегаю в корму.
На палубе суетился боцман Гаврилович. Он койлал поудобнее выброску - длинный линек с присобаченной на конце грушей из плотной резины. А по волнам уже прыгала объемная гроздь надутых воздухом полиэтиленовых пакетов, несущая в своих недрах полезный груз.
– Ты тут, Володя, без меня покомандуй, - распорядился Сергей Павлович, обращаясь ко второму помощнику.
– Мы с Антоном пойдем, погуляем, по рюмочке хряпнем.
– Что там еще за беда?
– напрямую спросил я, когда мы спустились в его каюту.
– Не знаю, с чего и начать. У тебя все в порядке?
На такие вопросы нужно отвечать соответственно:
– По сравнению с кем? Ты давай, не крути, карты на стол!
– Я, вообще, беспокоюсь о работе твоей. Залеты, проколы, напряженные отношения с групповым инженером и прочим начальством? Ну, как на духу: было?
Пораскинув мозгами, я произнес:
–
– Нет, это не то!
– Слушай, с каких это пор ты начал интересоваться внутренней кухней радиослужбы?
– Ладно, не заводись!
– Сергей Павлович почесал переносицу.
– Тебе развести, или как?
– Или как. Но сначала о деле.
– У "Инты" шифровка для нас!
– выдохнул Мачитадзе.
– ???
– С капитаном Крапивиным только что общался на УКВ. Он мне что, значит, шумнул? Ему в Мурманске строго-настрого наказали передать эту бумагу лично мне, из рук в руки, минуя открытый эфир. Вот я и распорядился, чтобы упаковали ее вместе с письмами и газетами. Если что, мы эту почту можем запросто не поймать? Ушла под воду и все?
– Ни хрена себе!
– возмутился я.
– При живом-то начальнике радиостанции такие секреты и сложности? Я, между прочим, подписку давал!
– Вот я и спрашиваю. Может, ты перед рейсом чего натворил? Милиция там, вытрезвитель?
– Кто из нас ничего не творил?
Я подвел под ответ философский фундамент, поскольку еще не знал, что это аукнулось далекое прошлое, которое так хотелось забыть.
На мой утонченный вкус и, особенно аппетит, закуска была убогой: кусочек вяленого ерша да горсточка соленой креветки. Спирт капитан хранил в бутылке из-под шампанского. Каждый налил соразмерно своим возможностям. Я, молча, проглотил свою порцию и закусил рыбкой. Желудок проснулся и потребовал полноценной жратвы. Экий нетерпеливый! Погоди, сейчас накормлю.
Мимо открытой двери, вразвалочку шлепал боцман с "уловом" в руках. Он глянул на нас с нескрываемой завистью и надеждой.
– Бог подаст!
– отрезал Сергей Павлович.
– Давай сюда почту и чеши по делам. Кое-кому сегодня еще швартоваться.
Ситуация мне напомнила анекдот времен Великой Отечественной. Его мне когда-то рассказывал капитан Жуков. Прорвался в Архангельск американский лайнер из конвоя "PQ". На палубе музыка, смех. Пахнет выпивкой, жареным мясом. И прёт по фарватеру чумазый буксир с голодными русскими моряками:
– Эй, на лайнере, супчику не осталось?
– Пошел на ...!
– Полный вперед!
Байка пришлась, как нельзя, кстати. Гаврилович засмеялся, Мачитадзе задумался. Ну, как тут не вступиться за боцмана?
– Что ты держишь мужика в черном теле?
– сказал я Сергею Павловичу.
– Это ж твой напарник по игре в "домино". Если приспичит, все равно ведь найдет.
– Ну, ладно! Доставай, что ты там наловил, - сказал капитан примирительным тоном.
Вместе с тонкой пачкой свежих газет и сентябрьским номером "Агитатора" в запечатанном сургучами пакете было еще два письма. Одно из них мне - измятый конверт с, плохо читаемым, адресом. Почерк был мне неизвестен. Но это неважно. Целый ряд особых примет, незаметных для постороннего глаза, говорили о том, что это письмо побывало в руках человека, на помощь которого я всегда и во всем рассчитывал. За исключением одного случая.