Прыжок в неизвестное
Шрифт:
Соня закурила папироску и откинулась на спинку стула, как если бы уже сидела в вагоне и неслась мимо Мюрццушлага, Санкт-Петера или Опцины.
– Будете ли вы мне все писать в Венецию?
– спросила она, пуская дым клубами.
– Венеция, posta grande3. Вы тоже, мистер Броун?
– Что же мне вам написать?
– спросил мистер Броун, не отрываясь от своей книги.
– Что случилось нового в конторе.
– Что же может случиться нового?
– отозвался бухгалтер и спрятал голову между двумя листами.
– Что Коломан Штейнер в Грос-Кикинде предлагает шесть процентов, это
– Фрейлейн Постельберг уже позаботится о новостях, - вмешался в беседу господин Нойгойзль.
– В этом месяце волосы у нее вишнево-красные, после первого числа очередь за цветом травянисто-зеленым, это я знаю из надежного источника.
– Вы этого у нас, вероятно, все равно не увидите, господин Нойгойзль, - отразила удар жертва нападения, неделикатно намекая на угрозу патрона. Так что вам должно быть безразлично.
– Деточки, перестаньте ссориться!
– остановила ее Этелька Шпрингер. Скажи-ка лучше, Соня, что скажет Стани, когда услышит, что ты укатила с Георгом?
– Стани?
– Соня пренебрежительно пожала плечами.
– Пусть говорит, что хочет. С ним у меня все кончено.
– У тебя все эгоизм и расчет, - сказала фрейлейн Постельберг.
– Как можешь ты это говорить?
– вскипела Соня.
– Пожалуйста, не суйся в мои дела.
Она достала из сумочки фотографию своего друга и поставила ее перед бухгалтером.
– Это Георг Вайнер. Разве он не хорош собою, мистер Броун? Разве не хорош?
Мистер Броун как раз был занят сложением и не имел времени отвести взгляд от страницы.
– Как ангорский кот, - сказал он, однако, на всякий случай. Семнадцать... двадцать шесть... тридцать два. Как шелковичный червь.
У него от многолетней деятельности в области шелковой промышленности составилось смутное представление о шелковичном черве как о каком-то особо красочном животном.
– Нет, серьезно, мистер Броун, - приставала Соня,-скажите, разве он не красив?
– Пятьдесят один... пятьдесят девять... шестьдесят четыре. Как олень с Карпат.
Соня огорченно повернулась к нему спиною и положила фотографию на свой столик.
– Мне жаль Стани, - сказала фрейлейн Постельберг.
– Не знаю почему, но он не выходит у меня из головы. Послушайся меня, брось Венецию и скучного Вайнера и поезжай к своей тетке в Будвайс, как в прошлом году.
Соня скроила гримасу и решила, что не стоит отвечать.
– Как райская птица!
– произнес, нагибаясь над своею конторкою, мистер Броун, машинально, во время складывания, подыскивая правильное сравнение для красоты Георга Вайнера.
– Тебе-то легко, конечно, - продолжала Клара Постельберг.
– Ты уже завтра будешь Бог весть где порхать, когда он придет сюда и устроит нам скандал. Наслушаемся мы тогда упреков от него. Так это было и на прошлой неделе, когда ты с Вайнером поехала в театр. Он пришел в исступление, когда не застал тебя. Вел себя совсем как дикарь - жаль, что тебя не было при этом, - ревел, как...
– ...Как сибирский медведь, - дополнил мистер Броун, все еще находясь во власти зоологических представлений и не зная точно, о чем в данное мгновение
– У него нет никаких оснований волноваться, - спокойно сказала Соня. Я уже ему не раз говорила, что между нами все кончено навсегда. Впрочем, вы можете ему в самом деле сказать, что я поехала к тетке в Будвайс.
Господин Нойгойзль отложил в строну перочинный ножик, при помощи которого достиг важного усовершенствования в механизме своих часов.
– Если вы воображаете, - сказал он Соне, - что ваш отставной друг не вполне точно знает, что вы замышляете...
– Ну и пускай знает, - перебила его Соня.
– Тем лучше. У меня нет причин играть с ним в прятки. Где вы его встретили?
– Вчера вечером он подсел ко мне в кафе "Систиния", - сказал господин Нойгойзль, щелкнув крышкой часов и положив их в жилетный карман.
– Я собирался спокойно читать газету, но это мне не удалось. До девяти часов мне приходилось непрерывно внимать его любовным жалобам, а от девяти выслушивать его мстительные замыслы. Это меня очень интересовало, иронически заключил господин Нойгойзль.
– Какой у него был вид? Очень взволнованный?
– спросила с любопытством фрейлейн Постельберг.
– Сначала он очень волновался, но под конец у него возникла одна идея, и тогда он успокоился. Он что-то говорил о шестистах кронах, которые собирается раздобыть, и о том, что на эти деньги намерен поехать с фрейлейн Гартман в Париж или на Ривьеру.
На Соню Гартман эта новость не произвела впечатления, зато фрейлейн Постельберг при слове "Париж" пришла в экстаз.
– Соня!
– воскликнула она восторженно, откинула голову назад и мечтательно подняла глаза к потолку.
– Париж! Бульвары! Пер-Лашез! Монмартр!
– Одеколон!
– передразнил ее, гримасничая, господин Нойгойзль. Шапокляк! Voila tout4!
Затем он встал и принялся что-то энергично нашептывать бухгалтеру.
Мистер Броун, казалось, не слышал его, продолжая неутомимо писать и считать. Только спустя несколько минут отложил он в сторону перо, взглянул на стенные часы и хлопнул себя рукой по лбу.
– Уже три четверти десятого? Может ли это быть?
– спросил он. Сколько у вас на часах, господин Нойгойзль? Неужели три четверти десятого? В таком случае меня уже четверть часа поджидает доверенный братьев Гольдштейн. Деловой разговор! Господин Нойгойзль, можете мне сопутствовать, чтобы научиться обхождению с клиентами. Если патрон случайно вернется, то вызовите меня из кафе "Систиния", фрейлейн Шпрингер: кельнер знает меня. Телефон один семьдесят восемь тридцать шесть.
– All right, мистер Броун, - сказала Этелька Шпрингер.
– Вам это почему-либо не нравится, фрейлейн Постельберг?
– обратился мистер Броун к переписчице, обменявшейся с практикантом Иосифом немыми взглядами взаимного понимания.
– Что вы, помилуйте!
– возразила Клара Постельберг.
– Я ведь знаю: les affaires sont les affaires5.
– Бьюсь об заклад, - сказала она, когда мистер Броун ушел из конторы с господином Нойгойзлем, - что он пошел играть с Нойгойзлем в карамболь. Всякий раз, когда патрон на скачках, у Брауна деловые разговоры в кафе "Систиния", и всегда он берет с собою Нойгойзля.