Прыжок в ничто

Беляев Александр Романович

Леди Хинтон выпрямилась. Это уж было слишком. Как смеет говорить с ней, леди, таким тоном какой-то торговец!

— Я вас прошу более осторожно выбирать выражения. Не забывайте, кто я, мистер Стормер, и не забывайте того, что я сама путешествую с вами и, следовательно, делю судьбу всех. Не можете же вы заподозрить меня в том, что я имела намерение отравить и самое себя? Здесь, очевидно, произошла роковая ошибка. Но где, когда и как, не могу понять. Мне не нужно убеждать вас в том, что я отдала распоряжение направить в Стормер-сити для «ковчега» самый высший сорт консервов. Большая партия была сделана по особому заказу. Мой инженер говорил, что никогда еще фабрика не производила лучших консервов. Быть может, партии отправляемых

консервов перемешали при погрузке? Да, да. Я вспоминаю, что в то время, когда отправлялись консервы в Стормер-сити, моя фабрика отгружала большую партию для… одного ведомства…

— С синими этикетками?

— Да, с синими этикетками.

Для пассажиров «ковчега», кроме Ганса и Винклера, так и осталось загадкой, каким образом в Стормер-сити были отправлены и затем погружены на «ковчег» испорченные консервы.

Дело же происходило так. В порту рабочие-грузчики обратили внимание на две партии консервов: одну поменьше, с зелеными этикетками на ящиках, другую огромную, с синими. Узнав, что синие этикетки были адресованы военному ведомству и предназначались как военные запасы для солдат, рабочие отказались грузить пароходы.

— Надо попробовать, чем собираются кормить солдат, — сказал один молодой рабочий и, взвалив ящик на спину, как будто невзначай уронил его. Ящик разбился, банки консервов выпали на землю. Несколько банок быстро разошлись по рукам. Таким же образом был «случайно» разбит один ящик и с зеленой этикеткой.

Рабочие попробовали тех и других. С омерзением отбросили банки с синими этикетками и с аппетитом съели содержимое «зеленых».

— Видно, что это готовилось не для нашего брата, — сказал первый рабочий, отведав из банки с зеленой этикеткой. Когда же пошли на работу переодетые полицейские и штрейкбрехеры, они нашли хаос и перемешанные коносаменты. Грузы были спутаны.

Такова история появления консервов с синими этикетками в «ковчеге».

— Хотел бы я знать, чем мы теперь будем питаться? — снова спросил Стормер. Он ел больше всех, и его этот вопрос беспокоил больше всех.

Начали подсчитывать запасы. Увы, если сбросить со счета консервы, остальных продуктов — муки, сухарей, сушеных овощей — хватит ненадолго.

— Проклятие! — снова выбранился Стормер. — А не убавить ли скорость полета? — продолжал он. — Тогда, быть может, нам хватит провизии на больший срок.

— Увы, мистер Стормер, — ответил Цандер. — Я вижу, что вы еще очень далеки от понимания относительности времени и пространства. От ускорения или замедления мы ничего не выигрываем и не проигрываем. Ракетные сутки всегда равны ракетным суткам, будут ли они равны земному месяцу или часу. Для нас будет совершенно неощутимо, ускорил или замедлил свой ход наш хронометр по сравнению с земным. С какой бы быстротой или медлительностью ни вращались стрелки нашего хронометра, — когда они будут показывать двенадцать дня, ваш желудок заявит претензию на завтрак.

— Довольно. Так. Это я понял. Но тогда нельзя ли, наоборот, еще больше ускорить полет, чтобы время на Земле полетело с сумасшедшей скоростью? В неделю этак лет пятьдесят.

— Скорость движения «ковчега» уже достигла предела. Мы больше не можем «ускорять» течение земного времени.

Стормер так стукнул кулаком, что легкая алюминиевая поверхность стола прогнулась.

— Так что же нам прикажете делать? Лететь назад — в объятия врагов, или лететь вперед — в объятия голодной смерти? Смерть позади, смерть впереди. Нечего сказать, хорошенькую кашу вы заварили, леди Хинтон, с вашими «синенькими».

Наступила тяжелая пауза. Все сидели подавленные.

Цандер не спешил прерывать это гнетущее молчание: пусть хорошенько прочувствуют положение. Потом спокойно, не спеша, он начал:

— Не знаю, что вас ждет позади, но впереди я не вижу смерти, если вы только не будете упрямиться, как упрямились до сих пор. У нас в ракете есть все, чтобы обеспечить наше существование на неопределенно долгий срок, создав круговорот веществ. Мы захватили с собою в разобранном виде оранжерею, семена плодов и овощей. И если бы вы, господа, вовремя послушались меня и занялись делом, вместо того чтобы… мы уже имели бы все необходимое. А теперь вам придется посидеть на урезанном пайке, пока мы не построим нашу оранжерею и не получим первого урожая. Времени остается очень мало, — продолжал Цандер, — но я думаю, что мы успеем. Нас выручит Солнце. Его лучи здесь не отражаются и не поглощаются облаками и атмосферой, как на Земле, поэтому их действие гораздо интенсивнее. Словом, произрастание и созревание должно здесь идти усиленным темпом.

— Относительно какого времени? — спросил Маршаль. — День считать за месяц?

— Относительно нашего времени. Не забудьте еще одного обстоятельства. На земном шаре существует тяготение, которое сильнейшим образом влияет на жизнь растений: на быстроту их роста, величину и прочее. Не забудьте, что клетки растений, делясь в процессе роста, непрестанно ведут борьбу с земным тяготением, которое «приковывает», тянет вниз каждую клетку. Помните, как «ненормально» развивались наши растения в стеклянном шаре Стормер-сити? Они росли горизонтально, а не вверх стеблями и были значительно больше своих собратьев, растущих на грядках. Не по той ли причине растения отдаленных геологических эпох Земли отличались гораздо большей высотой: какие-нибудь мхи, хвощи достигали роста современных эвкалиптов, секвой? В те отдаленные времена земной шар вращался быстрее, чем сейчас, большая центробежная сила уменьшала силу тяготения, и растения, а также и первобытные животные обладали огромными размерами. Земля еще не «пригнетала» их так, как теперь. Меньшая земная тяжесть наряду с другими условиями — большею влажностью, теплом, большею насыщенностью углекислотой — обусловливала и больший рост, вероятно, и скорейшее деление клеток. В нашей же ракете все предметы, живые и неживые, невесомы. Все это и заставляет меня предполагать, что в оранжерее растения будут очень быстро всходить, расти, плодоносить и вызревать. Но, разумеется, это лишь предположение. Думаю, что оно не обманет меня и на этот раз. Вот выход, — закончил Цандер. — Ваше спасение в том, чтобы немедленно всем приняться за работу.

— Как, работать? — вскричал Стормер. — Я… У нас есть еще петух, курица, поросенок и две козы. Если нам не хватит продуктов до первого урожая, мы можем зарезать их…

— Ни в коем случае! — вмешался Шнирер.

Эти животные, взятые в «ковчег» по его настоянию, входили, так сказать, в его философскую систему, составляли неотъемлемую часть его планов «новой жизни на новой земле», которая, впрочем, как две капли воды должна была походить на земную жизнь времен библейского Авраама: пастушескую идиллию натурального хозяйства, идиллию жизни на лоне природы. Он уже мечтал о мирных стадах овец на тучных пастбищах у прозрачного ручья. Он, как Ной, не прочь был бы забрать по крайней мере всех домашних животных — «по семи пар», но новый «ковчег» не обладал чудодейственной вместимостью старого, и Цандер, увы, — и в этом последнее слово было за ним — согласился взять только нескольких, решив, что они и без всякой философии будут нелишними.

На этот раз Цандер поддержал философа.

Глава VIII

Пассажиры заняты устройством оранжерей и солнечного двигателя

Для пассажиров «первого класса» наступили невеселые дни. «Черная биржа» была добровольно закрыта. Каждого пассажира приставили к определенной работе.

Рабочий день был строго расписан. Утром Ганс, Винклер, Пинч, Блоттон, Текер и даже епископ надевали эфиролазные костюмы и отправлялись на поверхность ракеты устанавливать под руководством Цандера оранжерею. Женщины смотрели за животными, подносили части оранжереи к двойному люку, готовили семена к «небесному севу».