Психбольница
Шрифт:
– Да ерунда. Может быть, мне поговорить с ней насчет тебя?
– Не надо. Не обременяй себя лишними заботами.
Повисло неловкое молчание.
– А вот и мой автобус, – голосом обреченного человека оповестил Александр.
– В следующий раз, когда приедешь, не забудь написать мне.
И почему она была так уверена, что будет другой случай увидеться с Сашей. Сам юноша полагал, что они видятся в последний раз. Хотя чем только черт не шутит! Вдруг и сведет их судьба. Вдруг выпадет шанс снова посмеяться вместе и обсудить Аню – общую подругу.
Всю следующую неделю Саша вставал в семь утра и шел на ближайшую трамвайную остановку. Трескучий мороз облизывал щеки, и от него не было спасения. Поводом раннего пробуждения служило простое желание найти Аню. Юноша высматривал любимое лицо в проезжающих трамваях и спешил обнаружить знакомую спину в толпе ожидающих. С грустью возвращаясь домой, Александр ждал сорок минут и снова натягивал пуховик. Проводя на стремительно пустеющей остановке по полчаса, он бросал последний взгляд на кирпичную арку и уходил. Мама заинтересовалась, куда ходил ее сын, но Саша не горел желанием открывать завесу тайны.
– Ты в университет? – спрашивала мама.
– Да, – коротко бросал юноша и покидал квартиру без рюкзака за спиной.
Остановка ждала своего постоянного гостя, уже смирившись с его странностью пропускать трамваи любого маршрута. К счастью, больше не находилось таких сумасшедших, которые просто стояли на холоде и смотрели вдаль, иначе могли бы возникнуть настырные вопросы.
«Где ты, Аня? Еще спишь или уже ждешь начала занятий? Покажись, родная».
На остановке почти каждый день встречались бывшие одноклассники, но Саша не спешил подходить к ним. Лишь один раз он поздоровался со знакомым парнем и вкратце рассказывал ему о своей текущей жизни.
– Институт забросил – говорил Александр, смахивая снег с ресниц. – Даже в армию не взяли. Просто неудачник первой категории.
– Не отчаивайся. Все еще у тебя будет. Не думал о заочном обучении?
– Пока вообще не парюсь на эту тему. Поищу работу, а там, может быть, и придет понимание, чего я хочу. Ясно лишь то, что из-за латыни у меня появилось стойкое отвращение к филфаку. Каким вообще надо быть психом, чтобы изучать мертвый язык?
– Везде свои заморочки. Я вот одновременно пытаюсь ничего не делать, но при этом не вылететь из ВУЗа. Учиться сложно, но я держу хвост пистолетом.
– Посиди на парах и за меня тоже. Кстати, подошел твой трамвай.
– Удачи, Санек. Еще увидимся.
Последнее слово было явно вопросительным, но прозвучало оно как-то утвердительно. Странно, но и такое возможно в этом чудном мирке.
Казалось, что каждый день невидимый часовщик заводил пружину, и стрелки после этого действа начинали размеренно тикать, отсчитывая секунды, минуты и часы. Но возможно, что стрелки отрезали чью-то жизнь, продолжая ее тихой спокойной смертью. Тут кому как больше нравиться.
Очередной трамвай уносился на замерзших рельсах в далекие дали, вселяя в бедного юношу все больше сомнений. Эти сомнения приумножались с каждым выходом из квартиры и с каждым возвращением в нее. Смотреть на пустую улицу было невыносимо, а от тупого бессилия становилось больно физически. Должна же Аня уезжать на трамвае в университет, и хоть один раз Саша должен был застать ее в ожидании нужного номера на переднем стекле вагона.
Саша выходил на остановку в восемь утра, в девять и десять, но за все пять дней не преуспел в своем глупом занятии. У любого другого давно сдали бы нервы, но только не у нашего героя. Он был полон решимости дождаться своего счастья, даже если ради этого придется оседлать вечность. Александр ходил два раза в неделю на автобусную остановку, объясняя это тем, что Аня ездила на физкультуру в другую часть города. Автобусы один за другим приближались и отдалялись, забирая продрогших до костей людей. Саша чувствовал, как пальцы ног коченеют от долгого ожидания, но уйти домой раньше времени было бы признанием поражения, а, следовательно, и полным развалом всей мечты.
Шла вторая неделя поисков. Саша уже привык покидать дом под покровом темноты. Светлело поздно, поэтому можно было достаточно долго находиться во тьме, прячась под капюшоном, не столько ради тепла, сколько из соображений собственной незаметности. Юноша провожал изможденным взглядом трамваи, уже начиная узнавать некоторых людей, точно так же, как и он, изо дня в день, приходивших на остановку. Удивительно, как переплетены человеческие судьбы. Живя в двухстах метрах друг от друга, Саша и Аня не встречались. Видать, Александр где-то просчитался, ошибся.
Солнце сонно выныривало из-за серых крыш девятиэтажек. Весь мир окрашивался блеклым желтоватым светом, как от изжившей свой век лампочки под потолком слишком большой комнаты. Голуби толпой обступили черную крышку канализационного люка, клюя крошки, заботливо кем-то рассыпанные. Как-то Аня рассказывала, что она подкармливала птиц в своем дворе. Сашу удивило это заявление и развеселило. Он-то считал, что голубей кормили только одинокие старушки и беспечные дети. Но нет. Аня явно не подпадала не под одну из категорий, будучи особенной или даже уникальной.
Но где она сейчас?
Александр прочесывал глазами перекресток, вдруг завидев рюкзак космического цвета. Боже, это была Она! Анечка!
Саша собрался с мыслями, мигом забыв всю прошлую неделю, погрязшую в бесплодных поисках. Все это было ради одного единственного момента, такого волнительного, но и такого желанного. Девушка не видела своего почитателя. Она что-то просматривала в телефоне, переминаясь с ноги на ногу. Саша подошел к ней и улыбнулся. Лицо Ани было холодным, как этот сегодняшний день. Ни один нерв не дрогнул у нее при виде юноши.
– Анюта, я так долго искал тебя!
Саша обнял девушку, ожидая от нее аналогичного действия. Вся она была словно каменной, настоящей статуей из чистейшего мрамора. Держа руки свободно, она словно съежилась при прикосновении нелюбимого человека.
– Я уезжаю рано, – ответила Аня.
– У меня есть для тебя подарок, – воспрял духом Александр и достал из рюкзака открытку со своим последним любовным стихотворением.
– Саша, не надо.
– Ну, пожалуйста. Возьми.
– Не надо.