Психоаналитическая традиция и современность
Шрифт:
Когда основатель психоанализа узнал о гонениях на его учение в постреволюционной России, он не мог понять, почему большевики считают, что психоанализ враждебен их системе. Наша наука, подчеркивал он в одном из писем, адресованных Н. Осипову и датированных 1927 годом, когда его корреспондент находился в эмиграции, «не способна стать на службу какой-либо партии» (Sigmund Freud / Nikolaj Ossipov, 2009, с. 71). Но это-то как раз и служило веским основанием для разгрома русского психоанализа в постреволюционной России, политическая культура которой не допускала ни инакомыслия, ни лояльности к системе, а требовала послушания и поощряла развитие науки, всецело подчиняющейся воле вождя.
Как бы там ни было, но в условиях тотального
Не берусь судить о том, как Сталин лично относился к психоанализу, ибо не располагаю достоверными сведениями на этот счет. Известно лишь, что, согласно сообщению историка науки М. Г. Ярошевского, в беседе с ним А. Лурия рассказал о том, что сын Сталина Василий посещал специальный детский сад, где к детям применяли методы психоанализа. Правда, нет каких-либо документальных свидетельств, позволяющих с уверенностью утверждать, что воспоминание А. Лурии является отражением реального факта. Не исключено, что психоаналитический метод воспитания не использовался по отношению к сыну Сталина. Кроме того, поглощенный политическими интригами и не уделявший особого внимания своим детям, Сталин вряд ли имел возможность оценить результаты психоаналитического или какого-либо другого метода, используемого в процессе воспитания подрастающего поколения.
Было бы некорректно говорить, видимо, и о том, что коль скоро Троцкий выступал в защиту психоанализа и фрейдизма, то Сталин непременно занимал противоположную позицию. Не секрет, что, одержав победу над Троцким, он впоследствии брал на вооружение некоторые его идеи, выдавая их, разумеется, за свои собственные или маскируя под Ленина. Поэтому без знания необходимых подробностей трудно судить о действительном отношении Сталина к психоанализу.
Однако полагаю, дело вовсе не в том, был ли Сталин осведомлен о психоаналитическом учении Фрейда. Более важно то, что политическая культура пришедших после Октябрьской революции к власти людей способствовала созданию той системы, которая не только породила тиранию Сталина, но и долгое время после его смерти воспроизводила саму себя и духовную атмосферу, накладывающую существенный отпечаток на развитие многих научных направлений.
В системе, где доминировала антицивилизационная политическая культура, не так-то легко было выжить инакомыслию, не отвечающему канонам догматически истолкованного марксизма. Воспринятое на российской почве психоаналитическое учение Фрейда – одна из многих жертв, принесенных на алтарь очищения марксизма от скверны инакомыслия.
Развязанная Сталиным борьба с «троцкистской контрабандой» в науке, несомненно, способствовала сперва изгнанию психоаналитических идей из сознания многих ученых, а затем приобретению стойкого иммунитета против возможного их вторжения со стороны современной западной культуры. Но имелись, на мой взгляд, и другие не менее существенные основания для неприятия психоанализа в период зарождения культа и тирании Сталина. Психоанализ с его методами вторжения в глубинные пласты личности, с попытками проникновения по ту сторону сознания человека и раскрытия логики возникновения бессознательных процессов как на индивидуально-личностном уровне, так и в общественной жизни представлял потенциальную опасность для политического режима, породившего репрессивный аппарат массового подавления инакомыслия.
В самом деле, разве не опасно для «отца народов» учение, рассматривающее историю развития человечества через призму
Следует поощрять восхищение отцом и его обожествление, поддерживать животный страх перед его могуществом и властью. Но вот допускать возникновение чувств ненависти и тем более мыслей о возможном ниспровержении, убийстве отца! Это значит рубить сук, на который удалось забраться по груде трупов, перемолотых во «всероссийской мясорубке».
Политическая культура постреволюционной России способствовала формированию таких ценностей жизни, которые вытравляли из массового сознания все то, что могло бы послужить поводом для восстания детей против «отца всех времен и народов». Но как быть с бессознательными влечениями, вытесненными из сознания, однако способными, как показали психоаналитические исследования, выплеснуться наружу, найдя окольные пути для самовыражения?
И тут, как это ни парадоксально на первый взгляд, политическая культура поставила силы бессознательных влечений человека на службу идеологического воздействия на массы. Отвергая психоанализ, она, по сути дела, воспользовалась по-своему трактуемыми компенсаторными механизмами формирования человеческой психики. Под ее влиянием молодежь стала воспитываться в таком духе патриотизма и безоговорочного подчинения вождю, который не только допускал, но и поощрял выступление детей против своих родителей.
Если психоанализ исследовал факты двойственного отношения сына к отцу, рассматривал любовь и ненависть, страх и обожание в качестве естественных чувств ребенка, то политическая культура постреволюционной России умело манипулировала индивидуально-личностным и коллективным бессознательным, направляя помыслы и действия подрастающего поколения в идеологически одобренное и социально приемлемое русло. В результате соответствующего воздействия на индивидуальное и массовое сознание удалось сформировать такой тип личности, психика которого напоминала собой мягкую губку, впитывающую любые потоки идеологической стряпни, обрушивающиеся на ее поверхность.
При искусном манипулировании сознанием можно было добиваться того, чтобы сын доносил на своего отца, предавал его и при этом испытывал не угрызения совести, а, напротив, чувство собственного удовлетворения от исполненного долга, от выполнения той ответственной задачи, которая возлагалась на него от имени более сильного и мудрого вождя. Живой отец ребенка замещался образом «отца всех времен и народов», на которого распространялись чувства страха и обожания. Можно было собственными руками погубить своего отца ради еще большего возвышения образа великого вождя. И это не только разрешалось, но и одобрялось. Причем ребенок, предавший своего отца, становился героем, приносящим жертву на алтарь всеобщего поклонения отцу-божеству.
Очевидно, что в условиях политической культуры, ориентированной на сознательное подавление естественных чувств человека и создание специфической морали, оправдывающей любые действия во имя классовых интересов, психоаналитическое учение Фрейда с его акцентом на раскрытии бессознательных пластов человеческой психики и развенчании всевозможных иллюзий не могло ужиться с идеологией, использующей силы бессознательных влечений для насаждения в людях животного страха за свою собственную жизнь и поддержания слепой веры в вождя. Психоанализ, выявляющий механизм и процессы бессознательной деятельности человека с целью осознания им мотивов своего поведения, и политическая культура, направленная на созидание идеологических мифов и иллюзий, требовавших человеческих жертв, оказывались действительно несовместимыми друг с другом.