Психодел

Рубанов Андрей Викторович

– Обо мне, – сказал Дима.

– О тебе? Врете! Ты скучный. О тебе невозможно говорить. Лучше говори обо мне. Если б не я, ты бы пропал на хрен! Это я тебя сделала. Ты ведь, когда я тебя встретила, был дурак надутый. А сейчас – вот: нормальный веселый мужчинка. Ты меня любишь?

– Я не умею, – сказал Дима.

Маша погладила его по голове:

– Ничего. Потерпи до вечера. Я тебя научу.

Глава 14

Женский праздник

Часть первая

Ресторанчик был совсем маленький,

на шесть столов. И явно недешевый. Дизайнерский: буфеты времен позднего Хрущева или раннего Брежнева, свернутые салфетки в металлических кольцах, по стенам – полки с виниловыми пластинками, плакатики с мускулистыми пролетариями и плечистыми крестьянками. Мила ощутила неудовольствие. «К чему этот размах, – подумала, – зачем швыряться тыщами, все-таки два года вместе, лучше бы купил что-нибудь полезное...» Тут же испугалась. Желание сэкономить деньги жениха – это же кошмар, хуже чем старость; куда исчезает романтика в год твоего тридцатилетия?

«Что-нибудь полезное». Что может быть полезнее маленького, на шесть столов ресторана, где свечи горят и цветами пахнет?

Кстати, все столы были заняты почему-то одинокими мужчинами при галстуках и букетах, у кого розы, у кого орхидеи – видимо, дамы опаздывали, но Борис оказался верен себе и сидел на лучшем месте, в углу возле окна, смотрелся шикарно, настоящим принцем со всеми ультрасовременными опциями: двойка оттенка «бензин», белая рубаха, выбрит с изумительным тщанием, взгляд сенбернара, немигающий, флегматичный, а плечи – вдвое шире, чем у любого из остальных присутствующих. Правда, он был без букета, и вид имел не слишком торжественный.

Встал навстречу, Мила поцеловала его в щеку, села, огляделась: да, она единственная женщина в зале. «О боже, – подумала, – теперь все будут на меня глазеть».

– Как тебе местечко? – спросил Борис.

– Приятное. Только народ какой-то... странный. Давно ждешь?

– Неважно.

Кавалер справа – молодой парень с худым вдохновенным лицом – перестал стесняться: развернулся всем корпусом, сложил руки на груди и сосредоточился на изучении ее декольте.

– Здесь хорошая рыба, – сообщил Борис. – И вино с юга Италии.

– Я за рулем.

– Не страшно. В этом заведении есть... ну, как бы... услуга, специальная. Вызываешь шофера – и он везет тебя домой. На своей машине или на твоей.

– Еще чего. Я чужого за свой руль не посажу.

Кавалер слева сменил позу, подпер кулаком щеку и громко вздохнул. Официанты отворачивали лица и улыбались. Борис оставался невозмутим.

– Слушай, – пробормотала Мила, – я так не могу. Они смотрят.

– И что?

– Это невежливо.

Он наклонился, прошептал:

– Хочешь, тут никого не будет? Останемся мы. Вдвоем. И больше никого.

– Хочу, – кивнула она. – Только как? Ты же не выгонишь отсюда всех?

– Зачем выгонять? – Борис стал серьезен и загадочен. – Сами уйдут. Я, бля, крут, я волшебное слово знаю.

– Тогда скажи его, побыстрее.

– Хорошо, – тихо произнес прекрасный принц. – Я тебя люблю. С праздником тебя.

Он

сделал знак, свет погас, заиграло нечто печальное, сладкое, старомодное: то ли Азнавур, то ли Адамо. Пятеро гостей встали, как по команде. Пять пустых кофейных чашек опустились на блюдца, стукнули и скрипнули пять отодвигаемых стульев, и пять букетов приблизились с пяти сторон.

– С праздником.

– Поздравляю, сударыня.

– От всей души, мадемуазель.

– Искренне поздравляю!

– Всех благ и вечной красоты...

Щелкали каблуки, цвели улыбки. Первый кавалер изобразил бравого гусара, второй – светского хлыща, третий взмахнул воображаемой шляпой с перьями, на манер мушкетера, четвертый и пятый тоже исполнили какие-то миниатюрные остроумные репризы, но Мила была слишком ошеломлена и возбуждена, чтобы разобрать детали.

За спинами подсадных гостей теснились официанты с вазами для цветов. Мила поднесла ладони к щекам. Собственные пальцы показались ледяными.

Пятеро с достоинством откланялись. Официанты отступили в углы.

– Теперь давай праздновать, – сказал Борис.

– О боже. Пусть принесут воды.

– Уже несут.

– И вина.

– Вино сейчас вместе выберем.

– А эти мальчики... Откуда ты их взял?

– Профессиональные актеры.

– Ты арендовал весь ресторан?

– До пятнадцати ноль-ноль. Хотел купить до вечера, но...

– Понимаю. Выкатили беспредельный ценник.

– Угадала.

«Дура, – выругалась Мила про себя, – не будь бухгалтершей, не порти момент».

– Неважно, – сказала она. – Всё равно, это лучший подарок в моей жизни.

– Есть еще один, – сказал Борис и положил на стол ключи.

Кольцо украшал брелочек, совсем маленький – золотой или позолоченный, какая разница, не больше монетки в пять рублей, буква «Л», заключенная в овал, Мила взяла, провела пальцем, смотреть на брелочек было невыносимо, он был такой блестящий, такой гладкий, такой тоненький и красивый, он так много значил и символизировал; как представить себе, что большое и грубое существо бросает свои большие и грубые хлопоты, придумывает этот маленький брелочек, выкраивает время и деньги, потом находит того, кто зажмет маленький кусочек желтого металла в маленькие тисочки, припаяет, отполирует, доведет до совершенства, до веселого сверкания? Брелочек был слишком маленький и слишком изящный, чтобы не понять, насколько большие и грубые силы сосредоточены в его драгоценной малости.

– О боже, – сквозь слезы сказала Мила. – Ты снял новую квартиру?

Борис кивнул. Подождал, пока она справится с собой и приведет в порядок глаза, сообщил:

– Кстати, гораздо ближе к твоей работе. Там есть... ну, как бы хитрая улочка, я тебе покажу... Проскакиваешь буквально километр – и на Третье кольцо, и по нему до Профсоюзной, двадцать минут – и приехала...

Выставляя ладони ребрами, он показывал, как Мила будет проскакивать хитрую улочку и выруливать на Третье кольцо – а она смотрела и еле сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею.