Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки

Ильин Евгений Ильич

Отражением таких отношений между этими двумя науками явились дискуссии, развернувшиеся в 1950 году на павловской сессии двух академий [2] ; в 1962 году на совещании по философским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психологии; в 1971 году в дискуссии «Воспитание и природа» в журнале «Вопросы философии» и в 1989–1990 годах на страницах журнала «Вопросы психологии».

В Советском Союзе все научные теории и учения должны были соответствовать установкам диалектического материализма. Поэтому на ведущие позиции выдвигались те ученые и научные теории, которые устраивали коммунистических идеологов. Такие теории признавались передовыми материалистическими, а другие – идеалистическими. Главной задачей всех наук о человеке было разработать принципы и методы формирования нового советского человека. Для этой цели больше всего подходило

учение И. М. Сеченова о рефлекторной природе поведения человека, в котором основной упор делался на роль внешней среды, куда, конечно, должны были войти и условия существования (вспомним марксовский тезис: бытие определяет сознание), и социальные факторы. Как нельзя кстати оказалось и учение И. П. Павлова об условных рефлексах и второй сигнальной системе. Ведь с помощью метода условных рефлексов можно было, используя для этого вторую (словесную) сигнальную систему, формировать через пропаганду и коммунистическое воспитание нужное поведение. Не случайно после павловской сессии, инициированной сверху, возникла диктатура учений Сеченова и Павлова о физиологических механизмах поведения животных и человека, которые по существу подменили психологическое рассмотрение этой проблемы; последнее стало с его субъективизмом как бы необязательным, лишним, а подчас и опасным. Поэтому именно учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности является с советских времен для психологии одной из болевых точек при обсуждении вопроса о связи психологии с физиологией.

2

Правда, считать павловскую сессию 1950 года дискуссией трудно: на ней проходило уничтожение психологии и той физиологии, которая отклонилась в сторону от магистрального пути, предначертанного И. П. Павловым.

Однако вопрос о взаимоотношениях психологии и физиологии должен обсуждаться гораздо шире, выходя за рамки рефлекторного учения И. М. Сеченова и И. П. Павлова. Ведь был еще Н. Е. Введенский, который внес свой вклад в понимание механизмов реагирования и поведения животных и человека. Современниками И. П. Павлова были В. М. Бехтерев и А. А. Ухтомский, работы которых тоже оказали влияние на развитие психологической мысли. Поэтому и возникает вопрос: почему же психология и физиология часто проявляют себя не как союзники, а как конкуренты, антагонисты? Почему психологи до сих пор недостаточно используют физиологические знания?

Возникает и другой не менее важный вопрос: где граница между физиологическим и психологическим в реагировании человека на внешние раздражители и его поведении? Ведь размытость границ всегда способствует экспансии со стороны соседей. Следует ли добиваться четкого разграничения полномочий физиологии и психологии при изучении одного и того же явления? Может, прав был И. П. Павлов, когда говорил: какая разница, как называть то или иное явление – психическим или сложнонервным?

Все эти вопросы до сих пор не утратили своего значения. И не случайно время от времени возникают дискуссии о природе психического, о соотношении физиологического и психического в механизмах поведения человека, о врожденном и приобретенном, биологическом и социальном.

Раздел первый. Рефлекторная теория и психология

Глава 1. Мозг и психика [3]

1.1. Мозг как орган психической деятельности

Еще древнегреческими и древнеримскими учеными (Гиппократом, Алкмеоном Кротонским, Галеном) высказывались догадки о локализации психических функций в головном мозге. В средние века Альберт Великий (Магнус) предложил концепцию о локализации психической деятельности в трех мозговых желудочках. Т. Виллис полагал, что общая чувствительность представлена в полосатом теле, собственные чувства – в мозолистом теле, а память – в коре больших полушарий. Эта концепция идеи о локализации психических свойств имела хождение более 100 лет. Немецкий анатом М. Майер предположил, что в коре головного мозга локализована память, в белом веществе – воображения и суждения, а в базальных ганглиях – апперцепция и воля, и все это интегрируется мозолистым телом и мозжечком.

3

При написании данного параграфа использован раздел 1.4 из книги А. С. Батуева «Физиология высшей нервной деятельности и сенсорных систем» (СПб.: Питер, 2004).

Затем появилось новое направление – френология, основателем которого был крупнейший австрийский врач и анатом начала XIX века Ф. Галль. Он и его ученики полагали, что умственные и моральные качества локализуются в определенных районах коры головного мозга (извилинах), причем степень развития той или иной психической способности определяется тем, каково по объему ее представительство в головном мозге. При этом предполагалось, что развитие отдельных участков мозга влияет на форму черепа, и поэтому исследование его поверхности позволяет судить о личностных особенностях человека. Галль и его ученики находили соответствующие «шишки», величина которых соответствовала, по их мнению, величине способностей.

Такое направление, стремившееся жестко привязать те или иные психические явления к определенным частям мозга, получило название психоморфологии, или узкого локализационизма.

Умозрительные взгляды френологов подверглись резкой критике со стороны группы ученых, которые стояли на позиции антилокализационных представлений (А. Галлер, Ф. Гольц, Ж.-П. Флуранс). Экспериментируя на низших животных, они обнаружили, что та или иная форма поведения страдает не столько от того, в каком месте мозга нанесено повреждение, сколько от того, какой объем нервной ткани удален при операции. Эти ученые утверждали, что у всех животных масса мозговых полушарий равноценна и однородна. Так возникла догма об эквипотенциальности частей мозга, на основе которой появилась теория универсализма, или холизма.

Если локализационисты обращали внимание на неоднозначность мозгового обеспечения психических функций и их прямой зависимости от работы конкретного субстрата мозга, то эквипотенциалисты подчеркивали высокую пластичность мозга и взаимозаменяемость его частей, т. е. динамизм в организации мозговых структур.

X. Джексон, соотнеся клинические симптомы с очаговыми поражениями мозга, построил трехуровневую иерархическую систему функционирования мозга: нижний – уровень стабильных функций, средний – сенсомоторный уровень, высший уровень функции мышления, присущий человеку. В управлении двигательным поведением все эти уровни организованы вертикально друг над другом.

Джексон постулировал правило, что мозговая локализация дефекта поведения не дает основания для суждения о том, где локализована психическая функция.

Позиции локализационистов укрепились после открытия П. Брока «центра моторных образов слов», С. Вернике – «центра сенсорных образов слов», а Г. Фритчем и Е. Гитцигом (1863) – двигательных центров в коре головного мозга. Последними двумя исследователями были выявлены и немые поля лобной доли коры, которые оказались электроневозбудимыми, т. е. их стимуляция не приводила к сокращению мышц. В то же время разрушение лобных областей приводит к глубоким расстройствам поведения в целом. Эти поля стали называть ассоциативными, ответственными за апперцепцию, абстрактное мышление, произвольное внимание и вообще за регулирующий разум. П. Флексиг (1883) выделял в мозге три ассоциативные зоны: теменную, среднюю и лобную, в которой возникают понятия о собственной личности (образ Я).

Эти исследования послужили основой для создания цитоархитектоники мозга.

Как отмечает А. С. Батуев, «учение о функциональной организации мозга явилось стержневой проблемой физиологии и психологии и развивалось в непрерывных и непримиримых противоречиях, отражающих и формирующих господствующее мировоззрение и тесно увязанных с общим уровнем физиологии и смежных наук. Одной из причин таких противоречивых теорий являлось отсутствие эволюционного подхода к изучению мозга и поведения и стремление к широкому распространению отдельных частных заключений, выведенных на основе наблюдений в человеческой клинике (локализационисты) или на основе экспериментов с низшими животными (эквипотенционалисты), на весь животный мир… Другой причиной непрекращающихся дискуссий… является использование заведомо неверных методологических предпосылок о строгой увязке отдельных частей субстрата мозга с теми или иными целостными функциями организма» [2004, с. 27–28].

1.2. Зарождение рефлекторной теории

Следующей задачей психологии и физиологии явилось объяснение механизмов поведения человека. Если идеалистическая философия и выросшая из нее психология того же толка объясняли его какими-то механизмами души, внутренними психическими силами, то физиологи-материалисты считали, что поведение по своей природе рефлекторно, т. е. детерминируется внешними воздействиями. При этом и те и другие часто впадали в крайности: первые распространяли психическое даже на неживую природу, вторые подчас пытались заменить психическое физиологическим, а именно рефлекторной деятельностью мозга.