Психология конфликта
Шрифт:
Самое главное препятствие к конструктивной работе с конфликтом – это нежелание сторон разрешать его. Если считать, что разрешение конфликта прежде всего предполагает достижение сторонами согласия в диалоге, то теоретически оно возможно (если оставить в стороне вопрос о качестве достигнутых договоренностей) всегда, за исключением тех случаев, когда стороны не хотят этого. Стороны не стремятся к разрешению конфликта, когда ими (или одной из них) принято решение о разрыве отношений или когда сохранение конфликтных отношений создает какие-то преимущества сторонам (или одной из них). Первый случай соответствует тому, что ранее рассматривалось как возможность прекращения конфликта без его разрешения: супруги разводятся, подчиненный увольняется и т. д., так и не найдя выхода из острого конфликта.
Какова может быть заинтересованность
Многочисленные иллюстрации «выигрыша» от конфликта можно найти в описаниях конкретных проблем, переживаемых людьми, например в семейных отношениях. П. Пэпп, в связи с обсуждением терапевтической работы с семьей, где родители часто «переводят свой конфликт в другое русло через посредство ребенка, у которого развивается симптом», метко замечает: «Теперь центральная проблема заключается не в том, как устранить симптом, а в том, что произойдет, если он будет устранен; предметом терапевтической дискуссии становится не „проблема“ – у кого она наблюдается, чем вызвана и как от нее избавиться, – а то, как семья сможет выжить без нее, на ком и как скажется ее отсутствие и что они будут в связи с этим предпринимать» (Минухин, Фишман, 1998, с. 245–246).
Несмотря на то что близкие и хорошие отношения обычно являются социально и личностно одобряемым образцом человеческого взаимодействия, люди далеко не всегда стремятся к максимальной близости даже при формально близких отношениях. Однажды одна из студенток попросила помочь ей разрешить конфликтную ситуацию, возникшую у нее с родителями мужа. В процессе обсуждения с ней этого конфликта выяснилось, что помимо конкретного эпизода, происшедшего из-за недоразумения, и последующего взаимного недовольства сторон, их отношения с самого начала имели не слишком близкий характер. Но когда я задала ей вопрос, хотела бы она вообще улучшить свои отношения с ними, после некоторого раздумья она ответила отрицательно. Свою позицию она мотивировала тем, что они очень разные люди и более близкие отношения были бы для них затруднительны и, пожалуй, могли бы привести даже к осложнениям. Это частный пример, однако случаи, когда люди предпочитают иметь дистантные отношения, считая, что это способствует их стабильности, являются не столь уж редкими.
Из других ощутимых препятствий в межличностной коммуникации стоит упомянуть такие, как частое использование «силовых» методов и привычка быть судьей. Одной из отличительных особенностей межличностного конфликта по сравнению с другими проблемами, которые переживают люди, является оценка каждой из сторон своей позиции как более «правильной», обоснованной, справедливой. Чем более человек отождествляет отношение к своей позиции с отношением к себе, тем более он будет эмоционально вовлечен в конфликт, тем сильнее будет отстаивать правоту своей позиции, фактически тем самым защищая свое «Я». Ощущение «атаки» на себя, возникающее у человека в результате поведения партнера или, возможно, вследствие собственных личностных особенностей (вспомним многочисленные высказывания психологов относительно невротиков, которые ведут себя так, как если бы весь мир был враждебен по отношению к ним), заставляет его «обороняться», т. е. вести себя по законам «борьбы», в которой использование «силовых» методов неизбежно. С этим же связана и другая проблема: оборотной стороной «своей правоты» является осуждение другого («Если я прав, то другой не прав» или «Если он окажется не прав, то я буду прав»).
Таким образом, неэффективные стратегии поведения, которые выбирают люди в конфликтных ситуациях, становятся главным препятствием к их разрешению. В их основе – представление о том, что выйти из конфликта можно лишь «победив» партнера, подмена поиска решения борьбой за свои интересы, отсутствие навыков эффективной коммуникации.
Именно в коммуникативном аспекте конфликта, пожалуй, наиболее явным образом проявляются нарушения взаимодействия участников ситуации. А. Силларс и Дж. Вейсберг описывают свои наблюдения следующим образом: «Фактически впечатляющей чертой интенсивного интерперсонального конфликта является дезинтеграция конвенциональных схем беседы. По мере усиления конфликта беседы в возрастающей степени становятся менее упорядоченными, ясными, релевантными и целенаправленными и более импульсивными, эмоциональными и импровизационными. В той мере, в какой конфликты являются глубокими и неуловимыми, менее целесообразно рассматривать коммуникацию как инструментальный акт, направленный на разрешение сфокусированных проблем, и более адекватно рассматривать ее как экспрессивное и относительное событие с многозначными целями и последствиями» (Sillars, Weisberg, 1987, p. 149). Характерно, что рекомендательная литература по конструктивному поведению в конфликте прежде всего направлена на оптимизацию вербальной коммуникации (например, Дэна, 1994; Шиндлер, Лапид, 1992).
Хотя дезорганизация взаимодействия в конфликте особенно явно проявляется именно в вербальной коммуникации, именно через вербальную коммуникацию и оказывается возможным поиск взаимопонимания.
Ошибочные представления, становящиеся для людей препятствием в успешном разрешении конфликтов:
«Иллюзия Выигрыша-Проигрыша»: наши потребности абсолютно несовместимы, только один из нас может победить.
«Иллюзия Плохого человека»: наш конфликт – это прямой результат твоей некомпетентности, грубости, глупости или других недостатков; он может быть разрешен только в том случае, если ты их признаешь и исправишь.
«Иллюзия Камня преткновения»: наши разногласия непримиримы, соглашение невозможно.
Д.Дэна
Ю. Хабермас, автор теории коммуникативных действий, выделяет три основные функции речевых действий: изложение фактов, установление межличностных отношений и выражение субъективных переживаний. Когда мы что-то говорим, мы, по мнению Хабермаса, выдвигаем определенные притязания на подлинность: «…Мы посредством языка утверждаем, что нечто в мире истинно, что определенные нормы в обществе верны и что я даю правдивую картину своих субъективных переживаний» (Монсон, 19926, с. 328). Это и является основой понимания людьми друг друга.
Потенциальная возможность взаимопонимания, заложенная в языке, однако, может быть реализована лишь при определенных условиях.
По Шюцу интерсубъективное понимание основано на двух допущениях. Первое – это «обоюдность перспективы», предполагающая, что «для того чтобы разговор между двумя людьми имел смысл, должна быть возможность обмена перспективами между ними. Они должны уметь встать на точку зрения и позицию другого и продолжать быть в состоянии понять друг друга». Второе – «смысловая конгруэнтность перспективы» – означает, что «обе стороны в разговоре полагают, что они истолковывают ситуацию сходным образом» (Бекк-Виклунд, 1992, с. 81).
Преодоление этой трудности связано с организацией диалога между участниками ситуации. Традиция понимания диалога как подлинного общения и пути к взаимопониманию берет свое начало еще в работах М. М. Бахтина, критиковавшего точку зрения, согласно которой «одно сознание и одни уста совершенно достаточны для всей полноты познания» (Бахтин, 1972, с. 195). Идеи Бахтина заложили основу современной точки зрения, согласно которой «диалог – столкновение разных умов, разных истин, несходных культурных позиций, составляющих единый ум, единую истину и общую культуру» (Бат-кин, 1978, с. 137). Применительно к ситуации конфликта это означает, что идет «совместный поиск некоей общей позиции, отчего столкновение и борьба мнений становится диалогом, а его участники – партнерами» (Каган, 1988, с. 147).