Психология национальной нетерпимости
Шрифт:
С. Кин связывает возникновение чувства враждебности у индивидуума с самореализацией негативной части подсознательного «я», с заложенной в человеческой психике потребностью в обнаружении «козла отпущения», источника бед и т. д.
В чем же причины существования «образа врага»? Почему этот образ оказывается столь живучим, а человеческое мышление часто находится под его влиянием? Ответы на эти вопросы даются в зависимости от установок тех или иных концепций, авторов, стоящих на разных методологических позициях.
Согласно психоаналитическому учению З. Фрейда и некоторых современных неофрейдистских теорий агрессии, «….склонность к агрессивному поведению является неистребимым инстинктом человеческой природы. Этот инстинкт представляет
Свой тезис об «инстинктивной агрессивности» З. Фрейд применял не только для объяснения индивидуального поведения личности, но и распространял его действие на общественную жизнь. Потребность в ненависти и агрессивных действиях, утверждает З. Фрейд, заложена в человеческой психике от природы, и она неизменно проявляет себя в войнах, конкуренции, расовых и иных социальных конфликтах. Современные неофрейдисты утверждают, что корни всех проявлений агрессивности и насилия следует искать не в материальных отношениях, а в индивидуальной психологии, в субъективности мира личности, заявляя, что проблема современного насилия — это проблема не социального, а психологического характера.
Видимо, особое внимание следует уделить генезису «образа врага» как структурному элементу общественного сознания, который, возникая исторически в условиях первобытно-общинного строя как своего рода «археологический пласт», присутствует в позднейших образованиях, в дальнейшем подпитывается новыми мотивами и зависит от качественно иных условий. В рабовладельческом обществе они одни, в феодальном — другие, в капиталистическом — третьи и т. д. Существенные метаморфозы претерпевает и сфера международных отношений, где то ослабевает, то нарастает воздействие составляющих «образ врага» элементов.
Рассмотрим детальнее некоторые социально-психологические аспекты «образа врага» в суммарном виде, как они представлены в научной литературе, политических процессах и идеологической практике. Как указывает Т.Г. Румянцева, проблема человеческой агрессивности становится в настоящее время одной из самых популярных в социальной мысли на Западе, выдвигаясь на первый план многих философских и социологических исследований. Среди этих социальных концепций автор выделяет два основных направления: психическое и биологическое.
Первое направление, столь популярное в социальной мысли современного Запада, — психологические теории, развиваемые в русле философии неофрейдизма. Среди сторонников психологической трактовки агрессивности следует назвать В. Райха, К. Хорни, Г. Маркузе, А. Миттерлиха, Н. Брауна. А. Баллока, Э. Фромма.
Главный тезис второго направления, широко представленного сегодня концепциями «врожденной человеческой агрессивности» или биологическими концепциями (Р. Ардри, П. Ванден Берг, К. Лоренц, Д. Моррис, А. Сторр, Л. Тайгер, С. Тернер, Н. Тинберген, Р. Фокс и др.) состоит в том, что агрессивность человека — это врожденный инстинкт, изначально присущий его природе, тесно связанный с животным миром, из которого homo sapiens выделился лишь сравнительно недавно.
Агрессивность рассматривается сторонниками этого направления как один из атавизмов, доставшихся человечеству в наследство от зоологических и примитивных предков, при этом значение социализации человека ими игнорируется. Ошибка этих исследователей заключается в абсолютизации агрессивности, возведение ее в ранг ведущего фактора человеческого поведения, чуть ли не основного свойства всей живой материи. Согласно этому подходу, агрессивность выступает в качестве некоего животного начала в человеке, не снятого и опосредованного социализацией.
Разумеется, нельзя полностью отрицать наличие у человека агрессивности. Но агрессивность не является раз и навсегда данным, заложенным в генах врожденным инстинктом, а лишь как одно из проявлений человеческого поведения. Поэтому нет серьезных оснований для абсолютизации данного свойства для того, чтобы рассматривать его ведущим и определяющим мотивом всей человеческой жизнедеятельности.
Авторами биогенетических концепций в пользу агрессивности первобытных людей выдвигается и другой аргумент. В первобытном обществе, утверждают они, имело место большое количество войн, и что войны широко распространены и сегодня у сохранившихся отсталых племен и народов. Конфликты и столкновения рассматриваются представителями данной концепции как результат агрессивной природы этих племен. «Постоянно проистекающая из глубины человеческой природы агрессивная энергия, — пишет Д. Фримен, — неизбежно требует освобождения и находит себе выход в таких актах человеческого поведения, как постоянные войны, взаимное истребление друг друга и охота на себе подобных».
Однако выводы, полученные в результате изучения жизни сохранившихся до сих пор людей, живущих в первобытных условиях, опровергают мысль об их чрезмерной агрессивности и показывают, что «нормальным состоянием современных примитивных племен является мир, а не война, и что отношения между племенами гораздо чаще основываются на дружеских и мирных связях, чем на вражде. Если же войны и имеют здесь место, то они представляют собой менее обычную форму отмщения или правосудия и всегда подчиняются известным нормам и правилам, совершаясь в узаконенных обычаем рамках».
Исследователь права М. Рейснер, изучая различные формы права на разных ступенях развития человеческой цивилизации, указывает, что междуродовые столкновения происходили несомненно на основе борьбы за границы или пределы охотничьих округов, а впоследствии — пределы скотоводческих кочевок или коммунально обрабатываемой земли. Но люди, выросшие в пределах первобытного рода и в условиях дикарского хозяйства, не были способны подойти к решению вопроса с его настоящей хозяйственной стороны. Их мозг и нервы не содержали в себе достаточного количества навыков, эмоций и комплексов, чтобы экономику понять как экономику. «Поэтому когда приходилось реагировать против чужеродцев, то на первый план выступали инстинкты родового защитника и бойца и чувства мести против всякого нарушения равенства».
Враждебность есть определенное общественное отношение, которое возникает не на пустом месте, а основывается на объективно данных материальных предпосылках, определяющих характер отношении даже внутри отдельной человеческой группы, так что об их внешнем выражении в виде определенных, устойчивых общественных форм связи одной группы с другой говорить не приходится.
Вряд ли можно отрицать, что враждебные отношения есть определенная форма общественной связи групп друг с другом, нуждающихся в материально обусловленных общественных предпосылках. Отсутствие всяких общественных отношений одной группы с другой на первых ступенях эпохи первобытного общества согласно даже формальной логике должно было означать в равной мере и отсутствие враждебных отношений. Таким образом, закономерная гипотеза, что отношения между человеческими группами на ранней ступени первобытного общества были неразвиты или почти отсутствовали, никак не согласуется с высказываемым некоторыми учеными положением о постоянной вражде первобытных групп людей. Даже если приписать первобытной человеческой группе вымышленную внутреннюю тенденцию к вражде с другими, то, логически рассуждая, никак нельзя пойти дальше признания, что на ранних этапах развития первобытного общества подобная тенденция могла привести лишь к отдельным случайным столкновениям. Враждебность как постоянное качество не может иметь место, для «образа врага», соответственно, нет объективных условий.