Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности
Шрифт:
4.8. Смыслотехника как смысловая саморегуляция и технология воздействия
4.8.1. Общее понятие о смыслотехнике
До сих пор, говоря о динамике и трансформациях смысловых структур, систем и процессов, мы рассматривали исключительно их естественную динамику, выведя за скобки произвольную активность самого субъекта, направленную на управление собственными процессами смысловой регуляции, а также на управление смысловой динамикой у других людей. Воспользуемся для обозначения этих процессов регуляции смысловой регуляции понятием смыслотехники, по аналогии с уже достаточно давно вошедшим в арсенал прикладной психологии понятием психотехники. Смыслотехника выступает как частный случай психотехники. Это понятие в свое время предлагалось для обозначения гипотетической системы приемов воспитания и коррекции смысловых образований личности, разработка которых рассматривалась как перспективная задача (Асмолов, Братусь и др., 1979), но в обиход не вошло. Возможно, вторая попытка окажется более удачной.
Исходя из методологии Л.С.Выготского, мы рассматриваем процессы интрапсихической саморегуляции как генетически производные от интерпсихической регуляции, направленной на другого человека, в соответствии с известной последовательностью: сначала родитель воздействует на ребенка во внешнем плане, затем ребенок научается обращать аналогичное воздействие на родителя, затем ребенок применяет это воздействие к самому себе во внешнем же плане, и, наконец, оно перемещается во внутренний план саморегуляции. Смыслотехника не является исключением; как мы покажем ниже на конкретном материале, приемы воздействия на себя, саморегуляции, изучавшиеся прежде всего в контексте проблемы воли, совпадают по своей психологической структуре с приемами воздействия на других, используемыми в практике воспитания, межличностной манипуляции и рекламы.
Поскольку любое воздействие на личность представляет собой динамический процесс, объектом его являются не сами структуры (в нашем случае смысловые структуры), даже если речь идет об изменении отдельно взятых мотивов или диспозиций, а описанные в разделе 4.1. процессы смысловой динамики, в которых и через которые осуществляются любые изменения смысловой сферы. Соответственно, теоретически смыслотехнические воздействия по их объекту (мишени) подразделяются на воздействие на смыслообразование (или искусственное смыслообразование), воздействие на смыслоосознание и воздействие на смыслостроительство. По своему характеру воздействия подразделяются на целенаправленные (заданные), стремящиеся к определенному предвидимому эффекту, и фасилитирующие, имеющие целью настолько, насколько это возможно, повысить эффективность соответствующих процессов и устранить ограничивающие их барьеры и блоки; при этом конкретные
Наконец, еще одно основание классификации смыслотехнических воздействий задается масштабом изменений, планируемых субъектом воздействия. Речь может идти а) о влиянии на конкретные поведенческие акты (действия) «здесь-и-теперь» через порождение или изменение ситуативных мотивов, личностных смыслов, или смысловых установок, как это происходит в ситуации межличностной манипуляции или волевой саморегуляции, б) об изменении устойчивого отношения к конкретным вещам или людям через порождение или изменение смысловых диспозиций и иногда конструктов, как это делается, в частности, в рекламе и пропаганде, и иногда в психологическом консультировании, или же в) о формировании или изменении общих смысловых ориентаций – мировоззрения, самоотношения, системы ценностей, с чем имеет дело практика воспитания и психотерапии, а также идейной индоктринации («промывки мозгов»).
Наконец, четвертый параметр классификации смыслотехнических воздействий – это направленность на себя или на других, исходя из положения о единстве их происхождения и структуры и о генетической последовательности развития от вторых к первым.
Рассмотрим под углом зрения предложенной четырехмерной классификации смыслотехнических воздействий описанные в литературе приемы манипулятивного и рекламного воздействия, волевой саморегуляции, воспитания и психотерапии.
Представим эту классификацию в виде таблицы 5, в которой представлены 16 возможных вариантов сочетаний четырех указанных классификационных оснований и попробуем соотнести пронумерованные клетки этой классификационной таблицы с известными механизмами и приемами психологического воздействия и саморегуляции.
4.8.2. Смыслотехника процессов смыслообразования
Таблица 5
Классификация видов и форм смыслотехнических воздействий
1—3. Саморегуляторные влияния на смыслообразование в рамках поведенческого акта и фасилитирующее воздействие на других на том же уровне. Здесь речь идет о произвольном изменении смысла действия (смысла цели) в направлении увеличения или уменьшения обусловленной им побудительной силы (3) и о развитии способности произвольно изменять этот смысл в случае необходимости (1,2), то есть, соответственно, о действии и способности волевой саморегуляции. Мы уже описывали в разделе 1.3. исследования В.А.Иванникова, посвященные волевой регуляции, рассматриваемой как произвольное управление побуждением. Изменение интенсивности побуждения В.А.Иванников связывает, как и мы, с изменением или созданием дополнительного смысла действия, которое может быть осуществлено путем воздействия на реальную либо на воображаемую ситуацию. Из положений о природе и механизмах волевой регуляции следует, что генетическая последовательность развития приемов и средств волевой саморегуляции подчиняется общей закономерности развития психических функций по Л.С.Выготскому: от внешних, развернутых, совместно распределенных форм деятельности – к внутренним, интрапсихическим, свернутым.
Блестящим экспериментальным подтверждением положения о природе и генетических механизмах развития волевой саморегуляции явилось упоминавшееся в разделе 2.1. исследование Е.В.Эйдмана (1986; см. также Леонтьев Д.А., Эйдман, 1987). В нем изучалась возрастная динамика произвольного повышения эффективности волевого действия, в качестве которого был взят тест на произвольную задержку дыхания на выдохе. Испытуемыми были школьники IV–X классов и взрослые люди 18–26 лет. Сравнивались три экспериментальных условия: стандартный тест с инструкцией задержать дыхание «сколько сможешь», условия попарного соревнования примерно равных по силе соперников, и воображаемое соревнование с воображаемым соперником с целью улучшить свой личный рекорд. Как и ожидалось, во всех возрастных группах результаты при втором и третьем условиях превышали результаты простого теста. Сравнение же между собой второго и третьего условий обнаружило характерную динамику, совпадающую с известной закономерностью «параллелограмма развития», выявленной А.Н.Леонтьевым (1972) для развития процессов внешнего и внутреннего опосредствования психических функций, таких как память и внимание. В возрастных группах до 14 лет внешнее опосредствование (реальное соревнование) дает лучшие результаты, чем внутреннее опосредствование (воображаемое соревнование), в возрасте 15–16 лет эффективность обоих приемов почти выравнивается, а у взрослых испытуемых воображаемая ситуация соревнования превысила реальную по своей эффективности, хотя статистическая значимость различий не достигала пороговой. Таким образом, можно говорить об экспериментальном подтверждении гипотезы интериоризации процессов управления смыслообразованием. Ячейке (1) таблицы соответствует индивидуальная тренировка волевой саморегуляции, ячейке (2) – ее организованный извне специальный тренинг, а ячейке (3) – ее осуществление в конкретной деятельности. Следует добавить, что наряду с волевой саморегуляцией, направленной на усиление побуждения, в ячейку (3) попадает также противоположная по своим результатам психозащитная саморегуляция, направленная на ослабление побуждения по известному образцу «Лиса и виноград».
4. Направленное на другого заданное воздействие на смыслообразование в рамках отдельного поведенческого акта мы встречаем в ситуациях межличностной манипуляции (в том числе родительского контроля над поведением детей). В частности, наиболее распространенными приемами повышения мотивации к желательному для родителей действию или ослабления мотивации к нежелательному являются, соответственно, обещание награды в первом случае (подключение дополнительного источника позитивного смысла) и угроза наказания во втором (подключение источника негативного смысла). Те же эффекты могут достигаться и несколько более сложными приемами, например похвалой или руганью, подключающими такой смыслообразующий источник как самоотношение; чем более личностно зрелым является объект манипулятивного воздействия, тем более сложные смыслотехнические опосредования требуются для достижения желаемого эффекта. Вообще, практически все приемы, перечисленные В.А.Иванниковым в арсенале средств волевой саморегуляции, в применении к другому человеку оказываются средствами управления его поведением в контексте межличностной манипуляции. Напомним их: 1. Переоценка значимости мотива или предмета потребности. 2. Изменение роли, позиции человека. 3. Предвидение и переживание последствий действия или отказа от его осуществления. 4. Обращение к внешним символам, напоминающим о последствиях действий, к ритуалам, укрепляющим значимость совершаемых действий, к другим людям или божеству за поддержкой. 5. Соединение заданного и принятого действия с новыми мотивами или с новыми целями и за счет этого переосмысление действия. 6. Включение заданного действия в другое, более широкое и значимое для человека действие. 7. Связывание заданного действия с возможностью затем осуществить другое желаемое человеком действие. 8. Связывание действия с обещаниями и клятвами другим людям и себе, с самооценкой и самоодобрением, со сравнением себя с другими людьми или литературными героями при выполнении необходимого действия ( Иванников , 1989; 1991). Во многом близка к этому перечню классификация стратегий саморегуляции для повышения мотивационного заряда тех или иных намерений, приводимая Ю.Кулем (Kuhl, 1987): 1. Привлечение или отвлечение внимания. 2. Селективность восприятия признаков объектов. 3. Контроль и подавление негативных эмоциональных состояний, препятствующих произвольной саморегуляции. 4. Прямое воздействие на мотивацию через представление последствий тех или иных действий. 5. Использование давления среды, например, в ситуации обещания кому-то. 6. Волевое ограничение и прекращение процесса обдумывания решения и взвешивания альтернатив, отсекающее часть информации. Из соображений объема воздержимся от приведения примеров использования каждого из этих способов; они достаточно очевидны. В онтогенезе последовательность выглядит следующим образом: постепенно усваивая приемы, которыми родители воздействуют на его поведение, ребенок начинает сам применять их к родителям, с большим или меньшим успехом, а затем обращает их на себя, превращая в приемы волевой саморегуляции. Конкретные условия актуализации и функционирования подобных саморегуляторных стратегий, названных им метапроцессами высшего уровня, подробно рассмотрел Ю.Бекман ( Beckmann , 1987).
В.К.Вилюнас (1990) довольно подробно рассматривает механизмы воспитательных воздействий, подобных упомянутым выше, обозначив этот механизм понятием «мотивационное опосредствование». Хотя в свое время В.К.Вилюнас отказался от понятия смысла и родственных ему понятий, его понятие «мотивационное обусловливание» описывает по сути ту же феноменологию, что и понятие смыслообразования (при том, что последнее шире по своему объему), а понятие «мотивационное опосредствование» – частный случай смыслотехники. Мотивационное опосредствование выступает для В.К.Вилюнаса как квинтэссенция воспитания: «Главное в воспитании – это убедить лицо, к которому оно адресовано, что нечто значимое для него в мире изменится или не изменится в зависимости от его отношений и поступков» (1990, с. 65). Высоко оценивая анализ В.К.Вилюнасом этого психологического механизма и не вдаваясь в терминологические дискуссии, мы все же не можем согласиться с квалификацией его как главного в воспитании. Хотя, конечно, управление поведением ребенка и формирование у него определенных заданных смыслов занимает весьма заметное место в практике воспитания, главным нам представляется личностный рост, формирование личностной автономии и способности к самостоятельному выбору, что можно обеспечить только фасилитирующими, но отнюдь не заданными воздействиями.
5. Воздействие на собственное смыслообразование с целью фасилитации формирования отношения к какому-то объекту типично для ситуаций сопоставления ряда объектов – потенциальных предметов деятельности – с целью выбора из них одного (иногда более одного), предпочтительного по каким-либо основаниям. Стоящая перед субъектом задача – не обеспечить некий априорный выбор, а максимально полно выявить смысл всех потенциальных объектов, чтобы сделать правильный выбор. Эта ситуация, по нашей классификации ( Leontiev , 1994; Леонтьев Д.А., Пилипко, 1995), обозначается как смысловой выбор, характеризующийся наличием конкретных альтернатив, но отсутствием единых критериев для их сравнения. Субъект должен построить общее пространство смысловых критериев сравнения всех альтернатив, и затем сделать свой выбор; если такое пространство не будет построено, то выбор будет делаться по одним основаниям без учета других. Ответ на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо» зависит от ответа на вопрос «по каким критериям», что было очевидно еще в древности.
«Аристипп спросил Сократа, знает ли он что-нибудь хорошее…
…Ты спрашиваешь меня, сказал он, знаю ли я что-нибудь хорошее от лихорадки?
Нет, отвечал Аристипп.
Так, от глазной болезни?
Тоже нет.
Так, от голода?
И не от голода.
Ну, если ты спрашиваешь меня, знаю ли я что-нибудь такое хорошее, что ни от чего не хорошо, то я этого не знаю, да и знать не хочу» (Ксенофонт, 1935, с. 116).
Сократ понимал не только зависимость оценки от ее критериев, но и множественность критериев оценки и, соответственно, множественность и относительность оценок одного и того же предмета.
«Так и навозная корзина – прекрасный предмет? спросил Аристипп.
Да, клянусь Зевсом, отвечал Сократ, и золотой щит – предмет безобразный, если для своего назначения первая сделана прекрасно, а второй дурно.
Ты хочешь сказать, что одни и те же предметы бывают и прекрасны и безобразны? спросил Аристипп.
Да, клянусь Зевсом, отвечал Сократ, равно как и хороши и дурны: часто то, что хорошо от голода, бывает дурно от лихорадки, и, что хорошо от лихорадки, дурно от голода; то, что прекрасно для бега, безобразно для борьбы, а то, что прекрасно для борьбы, безобразно для бега: потому что все хорошо и прекрасно по отношению к тому, для чего оно хорошо приспособлено, и, наоборот, дурно и безобразно по отношению к тому, для чего оно дурно приспособлено» (там же, с. 117).
Во многих случаях критерии не столь однозначны и не столь очевидны, как в примерах Сократа. Выбирать костюм помоднее, поскромнее, подолговечнее, подешевле, подороже, лучше сидящий? Выбирать депутата помоложе или поопытней, попроще или пообразованней, покрасивее или поречистее, побогаче или победнее? Выбирать жену для помощи или для представительства, для кухни или для постели, по любви или по расчету? Вчера большие, но по пять, или сегодня маленькие, но по три? Задача выявления, уяснения или построения критериев смыслового выбора является во всех этих случаях главной; когда она решена, сравнить конкретные альтернативы обычно труда не составляет.
В экспериментальных исследованиях смыслового выбора на материале выбора студентами тем курсовых работ (Леонтьев Д.А., Пилипко, 1995) мы исследовали смысловой выбор как внутреннюю деятельность по конструированию оснований и смысловых критериев для сопоставления имеющихся альтернатив и осуществлению этого сопоставления во внутреннем плане. Два эксперимента служили проверке ряда как констатирующих, так и смыслотехнических гипотез. В частности, при сравнении характеристик выбора (общего количества аргументов, используемых в обосновании выбора и доли среди них смысловых аргументов) у студентов, поступивших в университет сразу после окончания школы, и у студентов, успевших после школы поработать, обнаружилось, что у вторых оба эти параметра примерно в 1,5 раза больше, чем у первых, что подтверждает влияние жизненного опыта на способность взвешивать смысловые альтернативы. Скорость выбора оказалась положительно связана с такими личностными особенностями как общая интернальность и интернальность в отношении неудач по данным опросника уровня субъективного контроля Е.Ф.Бажина, Е.А.Голынкиной и А.М.Эткинда (1993), а также компетентностью во времени и креативностью по данным самоактуализационного теста Л.Я.Гозмана и М.В.Кроза (1987). Эти результаты подтверждают предположение о связи способности смыслотехнической саморегуляции выбора с общим уровнем личностной зрелости.
6. Примером воздействия на смыслообразование других с целью фасилитации формирования отношения к какому-то объекту является использованная в наших с Н.В.Пилипко экспериментах обучающая психотехническая процедура, предназначенная для развития у испытуемых способности к полноценному смысловому выбору. Для этого мы развернули и экстериоризовали деятельность по экспликации и построению общего пространства критериев сравнения альтернатив. Экспериментальной группе после выполнения испытуемыми задания по изложению аргументации выбора своей курсовой работы давались карточки с формулировками десяти различных тем, предлагавшихся для курсовых работ, с инструкцией сформулировать для каждой из них аргументы «за» и «против», проранжировав их затем по значимости. После этой процедуры испытуемые еще раз делали то же самое с выбранной ими для себя темой. Результаты полностью подтвердили исходные предположения: в экспериментальной группе, в которой применялась обучающая процедура, после нее значимо увеличилось общее количество аргументов, используемых в обосновании темы своей курсовой работы, и доля среди них смысловых аргументов. Разработанная нами смыслотехническая процедура впоследствии с успехом использовалась Н.В.Пилипко в психологическом консультировании по проблемам жизненного выбора ( Леонтьев, Пилипко, 1995).
7. Воздействия на собственное смыслообразование с целью формирования заданного отношения к конкретному объекту – это самоубеждение или самовнушение, односторонне акцентирующее только лишь достоинства или только лишь недостатки объекта, когда по тем или иным причинам необходимо изменить к нему отношение. Достаточно типичным примером является, с одной стороны, самоубеждение при попытках бросить пить или курить, а с другой – сопротивление попыткам извне убедить бросить пить или курить. В первом случае в ходе саморегуляции усиливается негативная составляющая отношения, во втором – позитивная. В.Г.Асеев (1993, с. 50) говорит в этой связи о формировании своеобразной эмоциональной и познавательной адаптации, иммунитета к фактам и положениям, которые противоречат убеждениям, интересам, потребностям.
Конкретное прикладное применение этой разновидности смыслотехники описано Н.В.Крогиусом (1981), выделившим ряд приемов саморегуляции, используемых шахматистами при подготовке к ответственным матчам. В их числе Н.В.Крогиус называет прием дискредитации – намеренный анализ тенденциозно подобранной информации о слабостях противника (например, анализ только проигранных им партий), – используемый для избавления от неуверенности перед сильным партнером, и обратный ему прием идеализации, используемый для того, чтобы избежать недооценки соперника и сохранить мобилизацию на игру.
Смыслодинамическим аналогом такого самовнушения являются непроизвольные процессы, преследующие цель защитить от возможных изменений отношение к объекту слепой страсти или бурной романтической влюбленности, и дискредитирующие любую информацию, мысли и даже иногда свидетельства органов чувств, которые грозят хоть немного пошатнуть пьедестал, на который воздвигнут объект любви. Стендаль (1989) описал этот процесс как кристаллизацию отношения; описания таких эффектов в художественной литературе весьма многочисленны. В качестве иллюстрации можно вспомнить ситуацию с обсуждением перспективы женитьбы Панурга (Рабле, 1988), который все советы и приметы, однозначно сулящие неприятности в этом браке, умудрялся переистолковывать противоположным образом, при том, что вопрос о женитьбе решался «в принципе», даже в отсутствие кандидатуры конкретной невесты.
Интересной и важной разновидностью смыслотехнических процессов этого типа является самоподкрепление самоотношения – как положительного, так и отрицательного. Человек в этом случае ищет подтверждения либо собственной значимости, либо, напротив, никчемности, игнорируя и дискредитируя все свидетельства противоположного.
8. Воздействие на смыслообразование других с целью формирования заданного отношения к конкретному объекту – типичная ситуация рекламы или манипуляции. Формирование положительного отношения – суть рекламы, будь то коммерческая реклама, преследующая цели сбыта, политическая реклама, завоевывающая голоса на выборах, а также агитации, преследует ли она прямые политические цели («Народ и партия едины») или эстетико-психологические (наглядная агитация к 850-летию Москвы). Рекламная смыслотехника – это наука продавать, согласно популярному среди рекламщиков афоризму, не сверла, а дырки определенного диаметра. Как и все другие разновидности смыслотехники, она сводится к выбору и актуализации потребностей и мотивов потребителя, к которым апеллирует реклама, и конструированию связи с ними предлагаемого товара (услуги).
Спектр эксплуатируемых в рекламе смыслообразующих источников, как правило, весьма ограничен. Прежде всего это выгода или экономия (многие учебники по рекламе называют «волшебным» слово «дешево»). Парадоксальным образом, впрочем, иногда эффективным оказывается прямо противоположное, что можно проиллюстрировать газетным объявлением из коллекции Г.Ю.Беркаусовой (личное сообщение): «Продаются щенки ротвейлера. Дорого». Здесь дороговизна привлекательна, ибо является синонимом если не качества, то по меньшей мере престижности, а этот мотив часто оказывается на первом месте для определенной группы потребителей. Эксплуатируются также потребности в покое и безопасности, ценности секса и привлекательности, семейные ценности, потребности в достижении и самоутверждении. При этом важно убедиться в том, что у целевой группы – адресатов данной рекламы – мотивы, ценности и интересы, к которым реклама взывает, действительно присутствуют. В противном случае возникают курьезы. Так, в шестидесятые годы внешнеторговое объединение «Трактороэкспорт» рассылало в африканские страны свои стереотипные буклеты, в которых советские тракторы превозносились прежде всего за их незаменимость при движении по глубокому снегу! Бывает и еще хуже, как, например, с распространением в арабских странах рекламы американских мотоциклов, в которых девушка в джинсах сидела за спиной водителя, обхватив его руками. Запланированный положительный смысл этого образа, каким он и являлся для американской молодежи, наложившись на иную систему ценностей исламской культуры, трансформировался в прямо противоположный.
Другая сторона рекламной смыслотехники – конструирование связи предлагаемого товара с потребностями и мотивами потребителя. Во многих случаях она довольно очевидна, но не всегда. Рекламисты нередко пытаются построить и связь товара с более отдаленными и глобальными мотивами, потребностями и жизненными целями, причем не всегда удачно. Когда говорится, что пользуясь таким-то шампунем, я буду счастлив всю жизнь, возникает естественное сомнение в прямой зависимости между причиной и следствием – слишком многое их разделяет. Когда нам предлагают разбогатеть, расписывая все прелести богатства, и лишь из второй половины текста становится понятно, что требуется сначала купить установку по производству шлакоблоков, возникает глубокое разочарование – смысловая связь в этом случае еще менее убедительна, чем в предыдущем. А вот, напротив, удачные примеры творческой работы с нестандартными смысловыми связями: «Любишь жену? Покупай лучший американский моющий пылесос Bissell»; «Mostcard – лучшее средство от головной боли».
Смыслотехника отрицательного отношения находит применение в политической риторике («враги народа», «меньшевинстствующие идеалисты», «безродные космополиты» и др.), в таких механизмах межличностной манипуляции как клевета, а также в манипулятивном притворном обесценивании чего-то, к чему стремится сам манипулятор, чтобы убедить конкурентов отказаться от этого и заполучить это самому. Один из основателей банкирской династии Ротшильдов использовал в 1815 году этот манипулятивный прием для грандиозной биржевой спекуляции: получив раньше всех в Лондоне известие о поражении Наполеона при Ватерлоо он, вместо того, чтобы скупать ценные бумаги Британского казначейства, которые должны были после этого заметно подняться в цене, начал активно продавать их. Увидев это, другие биржевики, зная осведомленность Ротшильда, подумали, что Наполеон победил, и тоже начали продавать их; стоимость этих бумаг мгновенно упала до мизерной отметки. В этой биржевой панике Ротшильд начал опять скупать их и по дешевке успел скупить их огромное количество, прежде чем Лондон узнал о победе.4.8.3. Смыслотехника процессов смыслоосознания
Переходим ко второй трети таблицы (средний столбец), в которой представлены смыслотехнические воздействия на процессы смыслоосознания – решения задачи на смысл через раскрытие системы смысловых связей, порождающих данный смысл.
9 и 10. Фасилитация осознания смысла на уровне поведенческого акта у других является, по сути, содержанием психоанализа своего и чужого поведения. Психоанализ на первом этапе своего развития (см. раздел 1.2) формулировал в качестве своей задачи именно выявление смысла симптомов, действий, сновидений и т. п.; сейчас эта позиция вновь разделяется заметной частью психоаналитиков. Вспомним многочисленные хорошо известные примеры анализа и самоанализа 3.Фрейда и других авторов, приводить которые здесь нет необходимости; частично они были приведены в других главах.
11 и 12. Заданное воздействие на раскрытие смысла на уровне поведенческого акта у себя и у других можно проиллюстрировать ригидным «жестким» применением того же психоанализа, когда анализ оказывается подчинен подведению психологических проявлений клиента под априорную теоретическую схему. Однобокость теории и часто вытекавшая из нее предвзятость интерпретации являются излюбленной мишенью критиков ортодоксального психоанализа.
13. Самофасилитация осознания смысла отношения к конкретному объекту или человеку также может быть представлена самоанализом. Вместе с тем можно назвать и другие психотехнические подходы, более непосредственно направленные на решение этой задачи, в частности, технику фокусинга Ю.Джендлина ( Gendlin , 1981). Джендлин разработал эту технику на основе своей теории переживания и смыслотворчества ( Gendlin , 1962; 1964) как способ осознания отчетливого смысла (meaning) того, что изначально феноменально представлено как смутный телесно ощущаемый смысл (felt sense). Последний Джендлин определяет как телесное ощущение первого. Ощущаемый смысл содержит в себе отчетливый смысл, раскрытие которого требует определенной работы фокусирования на этом смысле в течении определенного времени по определенным правилам.
14. Фасилитация осознания смысла отношения к конкретному объекту или человеку у других – также весьма типичная частная задача психотерапии. Как в психоанализе, так и в других психотерапевтических подходах разработаны приемы, направленные непосредственно на ее решение.
15. Заданное осознание (точнее, переосознание) смысла своего отношения к конкретным объектам или явлениям может быть проиллюстрировано психотерапевтической техникой позитивной реинтерпретации Н.Пезешкиана (1992), направленной на достижение принятия каких-то собственных патологических состояний через нахождение их положительных сторон. Так, депрессия позитивно ре-интерпретируется как способность глубокого эмоционального реагирования на конфликты, лень – как способность избегать требований достижения, агрессивность – как способность эмоционального и расторможенного реагирования, фригидность – как способность говорить «нет» своим телом и т. п. Другой пример подобной смыслотехники – «эффект Поллианны», названный так среди американских психотерапевтов по имени девочки – героини популярной одноименной повести детской писательницы Элинор Портер (1992). Поллианна придумала себе такую игру, в соответствии с которой во всем необходимо находить хорошую сторону и радоваться всему, что происходит, – ведь всегда можно найти какой-то позитивный смыслообразующий контекст.
16. Заданное осознание или переосознание смысла отношения другого человека к конкретным объектам или явлениям может быть проиллюстрировано техникой сократического диалога ( Франкл , 1990), с помощью которой Франкл содействует нахождению и изменению смысла для клиента тех или иных событий. Вот блестящая иллюстрация из его практики: у немолодой клиентки недавно умер горячо любимый муж, и она находится в тяжелой депрессии, будучи не в состоянии пережить это событие. В диалоге Франкл подводит ее к пониманию того, что если бы она умерла раньше него, ему было бы еще труднее пережить ее смерть. Находится новый смысл ситуации: хорошо, что именно он умер раньше, а то именно ему пришлось бы испытывать те страдания, которые испытывает она сейчас. Клиентка уходит просветленной: ее страдания обрели смысл, ведь благодаря им избавлен от страданий ее покойный муж.