Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности

Леонтьев Дмитрий Борисович

Своеобразный характер сформировавшейся таким образом системы личностных ценностей, бедность внутреннего мира и узость кругозора порождают ощущение внутренней «пустоты», ориентацию человека вовне – на внешние критерии оценки, на некритичное принятие групповых норм поведения и мировоззрения в целом. Именно отсутствие собственной личностной позиции обусловливает то, что было охарактеризовано Я.Корчаком как «душевная анемия» и «слабая сопротивляемость моральной заразе» ( Корчак, 1990, с. 97). Социальная и личностная незрелость обусловливает отсутствие сопротивления давлению группы, пассивное подчинение ее лидеру и следование девиантному образу жизни только потому, что таковы «правила» группы. На поверхности мы видим противопоставление «внешнего» и «внутреннего» как противопоставление, с одной стороны, «внешних по отношению к субъекту социальных ценностей», воплощенных в тоже «внешних» для него нормах, правилах поведения, санкциях

и т. п., ас другой стороны, индивидуальных потребностей субъекта, являющихся для него сугубо личным, «внутренним» двигателем мотивации поведения. Непродуктивное, «индивидуалистское бунтарство» подростков и представителей чуть более старших возрастных групп может принимать, как отмечалось выше, различные формы (от безобидных до антисоциальных). Таким образом, получается, что подросток, юноша стремится реализовать свое стремление к идеалам в девиантном поведении, а нормативная социализация выступает для него как путь отказа от идеалов, возвращение на проторенную тропу социо-типического поведения.

Еще одной стороной такого «ценностно обедненного» типа личности является существенное сужение временной перспективы. М.В.Розин отмечает в числе признаков «неформальной контркультуры» то, что она «переносит основную тяжесть временной перспективы на сегодня» (Розин, 1992, с. 72). Это дает удовлетворение, исчезает необходимость готовиться к жизни, ждать, стремиться… Зачем, если можно прямо сейчас получить все самое важное, самое интересное (или то, что кажется таковым)? Однако, за радость «здесь-и-теперь» удовлетворения потребности в интересной жизни «приходится платить ничем иным, как отсутствием будущего» (там же, с. 73). Фиксация на настоящем, отсутствие целей и перспектив в жизни, по некоторым данным, характерны также для лиц, демонстрирующих криминальные формы девиантного поведения. Потенциальная возможность обогащения сферы интересов путем переориентации на перспективу (ценности, идеалы) оказывается изначально блокированной остановкой на «сегодня», несформированностью образа будущего.

Ю.А.Васильевой (1995; 1997) было выполнено под нашим руководством эмпирическое исследование, в котором с помощью большого набора как психометрических, так и качественных методов исследования сравнивались особенности смысловой сферы личности у 30 подростков и юношей 15–19 лет без психической патологии, привлеченных к уголовной ответственности за правонарушения и находившихся на экспертизе в гнц социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского, и контрольной группы из 30 учащихся 9—11 классов, никогда не вступавших в конфликт с законом. Группы не различались по уровню интеллектуального развития (шкала В опросника 16PF).

По данным методики предельных смыслов выявились значимые различия между группами по показателям продуктивности (р<0.01) и рефлексивности (р<0.01), которые ниже у делинквентных подростков по сравнению с законопослушными. По методике мотивационной индукции Ж.Нюттена обнаружились две группы различий: по содержанию мотивов и временной локализации. Значимые содержательные различия проявились по трем мотивационным категориям: подготовка к профессиональной деятельности (R3), познавательная мотивация (Е) и ожидание чего-либо от других (С2): два первых показателя в группе правонарушителей значимо ниже, третий – значимо выше. По шкале временной локализации обнаружилось, что в группе правонарушителей значимо реже встречается локализация целей в будущем и привязка их к вневременным (вечным) ценностям, и значимо чаще – локализация в настоящем и абстрактные ответы, лишенные конкретной временной привязки. По данным выполнения теста «Кто Я» обращает на себя внимание большой процент подростков-правонарушителей, не справившихся до конца с заданием назвать 20 самоопределений (30 %, на порядок больше, чем в контрольной группе). По специально разработанному варианту теста личностных конструктов для диагностики когнитивной сложности при восприятии и оценке ситуаций (на материале ситуаций теста Розенцвейга) обнаружилось, что правонарушители используют при оценке ситуаций значимо меньшее число конструктов, чем контрольная группа, причем среди них значимо выше доля чисто формальных характеристик. По данным теста смысложизненных ориентаций данные группы правонарушителей значимо ниже и по основному показателю теста, и по всем пяти субшкалам. По данным методики исследования самоотношения у группы правонарушителей значимо повышена внутренняя конфликтность, самообвинение и закрытость, и значимо понижена самоценность и ожидаемое отношение со стороны других. По опроснику УСК они демонстрируют сниженный уровень субъективного контроля по отношению к своим достижениям, а также в сфере общения. По данным методики ценностного спектра можно говорить о некоторых содержательных отличиях в осмыслении ими таких категорий как «труд», «любовь», «человек» и «будущее». В частности, эти отличия говорят о том, что они склонны относиться к человеку как к средству.

Это исследование позволяет сделать два рода выводов:

прямые, непосредственно вытекающие из его результатов, и косвенные. Прямые выводы говорят о нарушении у делинквентных подростков временной перспективы, планирования и целеполагания, о снижении роли внутреннего мира в регуляции их жизнедеятельности, о суженном, упрощенном мировоззрении и сниженной когнитивной сложности (о последнем свидетельствуют также данные А.Г.Белобородова), о пассивной позиции и сниженном контроле по отношению к собственной жизни, о конфликтном самоотношении, низкой самооценке и низком уровне осмысленности жизни. Косвенно полученные данные свидетельствуют о том, что у делинквентов преобладает гомеостатическая мотивация, защитная позиция, ориентация на удовлетворение своих потребностей «здесь-и-теперь», непринятие ответственности за результаты своих действий, внешние критерии оценки, сужена ценностная перспектива. Баланс ценностно-потребностной регуляции у них сдвинут в сторону преобладания потребностей. У них понижена рефлексия ценностно-смысловых ориентиров собственной жизни, они склонны некритически принимать и реализовывать ценности непосредственного социального окружения (малой референтной группы). Идеалы как модели должного, относящиеся не только к их собственной жизни, но к миру вообще, у них либо вовсе не сформированы, либо слабо разработаны и фрагментарны.

Переходя к обобщению проанализированных в данном разделе данных, касающихся особенностей смысловой сферы при девиантном развитии личности, прежде всего обратим внимание на тот примечательный факт, что нарушения затрагивают, причем весьма существенно, все шесть перечисленных в разделе 4.4 параметров индивидуальных различий смысловой сферы личности. Нарушения по параметру целесмысловой ориентации проявляются во множестве конкретных показателей, в частности, в присущей правонарушителям пассивной, реактивной, выжидательной, защитной позиции. В терминах предложенной нами мультирегуляторной модели можно говорить о том, что у рассматриваемой группы смысловая регуляция жизнедеятельности не является ведущей; люди с девиантной личностной структурой гораздо больше склонны прямо удовлетворять свои желания, реагировать на стимулы, применять стереотипы и действовать согласно ожиданиям референтной малой группы на основе четырех низших регуляторных систем. По второму параметру – общему уровню осмысленности жизни – в исследовании Ю.А.Васильевой (1995; 1997) получены однозначные данные о значимо более низкой осмысленности жизни в девиантной выборке.

Третий параметр – соотношение ценностной и потребностной регуляции – определяет одно из главных специфических отличий девиантной личности. Специфика девиантов проявляется не только в большем удельном весе потребностей в смыслообразовании и меньшем – ценностей, но и в том, что присущие им ценности с содержательной стороны часто «дублируют» потребности, а со стороны их происхождения ограничены ценностью малой, как правило криминальной или «предкриминальной» референтной группы. Ценности больших социальных общностей и общечеловеческие ценности редко представлены в структуре девиантной личности.

По четвертому параметру – структурной организации – смысловая сфера девиантов отличается узостью отношений с миром, структурной упрощенностью, слабой иерархизированностью побуждений, неустойчивостью. Осознанность смысловых ориентиров, как и критичность, рефлексия, регулирующая роль мировоззрения у них существенно снижены. Наконец, по последнему параметру – временной локализации – отличия девиантов также весьма выражены. Они фиксированы на настоящем, а перспектива будущего, вместе с функциями планирования и целеполагания, у них нарушена.

Таким образом, налицо существенные отличия девиантов по всем параметрам, характеризующим смысловую сферу личности. Фактически девиантная личность предстает как образец смысловой метапатологии по всем параметрам. Можно говорить об особом типе изменений личности, который наиболее четко выделяется в выборке правонарушителей. Определяющим фактором в этом «девиантном синдроме» является, на наш взгляд, ослабление или недоразвитость смысловой регуляции жизнедеятельности – конституирующей функции личности. Похоже, что ослабление этой специфической для человека функции и является причиной того, что А.Маслоу (1999) обозначает как «снижение человечности».

Вместе с тем полностью отождествлять личность преступника с метапатологической личностью было бы не вполне верно. И среди правонарушителей не все отличаются указанными особенностями, и среди законопослушных граждан встречаются индивиды с аналогичной личностной структурой. На это обратила внимание Ю.А.Васильева (1995), обнаружившая в контрольной выборке испытуемых, сходных по своим личностным особенностям с девиантными испытуемыми. В этой связи правомерно говорить о «группе риска» правонарушений: фактором риска выступают описанные особенности смысловой сферы, снижающие или устраняющие внутренние препятствия к нарушению закона, а произойдет ли реальный конфликт с законом, зависит от многих других факторов, в частности, от среды и особенностей социализации, от темперамента и характера личности, наконец, от случайности.