Псы, стерегущие мир
Шрифт:
– За дураков держишь? А ну, сымай колдовщину!
Гридень быстро пошел к утоптанному пятачку. Лют последовал, поглядывая на молот: как бы Буська не шарахнул нерадивого по голове, а то потом будет оправдываться, мол, так и было.
Нежелан уставился на Буслая, как лягушка на ужа, взгляд прикипел к железной болванке молота. Повторял как заведенный:
– А меня не видно. Я спрятался.
Пар от дыхания отлично был виден, и Буслай посмеялся дурости простака, что стоит на месте, как баран. Чего тогда шапку напялил, если не собирается скрыться?
Когда осталось немного до края заснеженной тропы,
Вода окутала бедовика ледяным одеялом, соленая струя нагло ворвалась в рот, едва не вышибла зубы, по горлу прокатился отвратительный комок, желудок захрустел ледяной коркой. Глаза противно защипало. Нежелан инстинктивно забарахтался в плотной, тягучей массе, как муха в киселе. Голова пробила водную гладь, из ушей и рта хлынули потоки, ветер зло ударил в лицо, кожа покрылась хрустящей корочкой, как на свежем хлебе.
Кисть сжала железная хватка, вода послушно отпускала человека, но под конец глумливо усилила хватку. Лют застонал от напряжения, пытаясь вытащить чудовищно тяжелое тело, жилы на лбу страшно вздулись. Море, вдоволь поиздевавшись над усилиями гридня, шумно выплюнуло бедовика. Тот рухнул на снег, из одежды хлынули струи, будто из пробитого бурдюка. Буслай с издевкой смотрел, как белые ломти теряли цвет, проваливались под напором воды.
Нежелан застонал: холод дикий, кожу будто сорвало точильным камнем, а теперь острые крючочки отщипывают мясо по волоконцу. Вид красной, словно освежеванной, кисти ужаснул, страшная догадка пригвоздила к тропе, расплющила в тонкий блинчик. С содроганием коснулся мокрой каши волос и обмороженным лицом уткнулся в снег. Слезы малость согрели щеки, но холод, сочащийся из корней гор, быстро истребил жалкое тепло.
Лют рывком поднял его, встряхнул, как щенка.
– Ты чего? – спросил он удивленно.
Лицо Нежелана посинело, челюсть лязгала так, словно во рту кузня, он еле вымолвил:
– Ш-ш-шш-ап-ап-ка!
Буслай отыскал на волнах темный комок, хохотнул злорадно: далековато от берега, скоро намокнет так, что пойдет ко дну не хуже камня. Лют с сожалением посмотрел на трясущегося бедовика, на сердце почему-то стало нехорошо. Нашел взглядом шапку, мелькнула шальная мысль раздеться и быстро выловить.
В груди кольнуло, он различил в соленой толще темное пятно и невольно попятился, увлекая замерзающего Нежелана. Буслай довольно похохатывал, поэтому не сразу встревожился, услышав мощный всплеск. Скосил глаза, поперхнулся, глаза выпучились, как у удавленника.
Большое тело, гладкое и гибкое, выпрыгнуло из воды, оставляя в воздухе россыпь хрустальных бусин. Лют успел заметить острое рыло и пасть, полную тонких, как иглы, зубов. И сразу рухнул навзничь, вдавливая бедовика в снег.
Рыбина была странно «голой»: чешуи не было, вместо нее, умащенная водой, блестела кожа, на вид шершавая; спинной плавник походил на наконечник широкого копья, а о боковые даже взглядом можно было порезаться. Гигантское чудище в полете скосило холодный глаз на упущенную добычу, зубастая пасть раскрылась, люди потрясенно услышали огорченный вопль.
Гибкое тело шмякнулось в снег, брызнули комья, тело с шуршанием проволокло, скала содрогнулась от удара и оскорбленно отпихнула непрошеную гостью. Рыбина, извиваясь, как пьяная змея, кувырками приблизилась к лежащим людям. Буслай, забыв дышать, остолбенело смотрел, как Лют увернулся от хищной пасти, а затем в грудь витязя ударил гибкий, чудовищно сильный хвост и воина унесло вместе с бедовиком.
Рыбина вновь огорченно завопила и нехотя кувыркнулась в воду. Прозрачные пласты долетели до сапог Буслая и разбились о крепкую кожу. Гридень проводил взглядом плавник, что вспарывал водную гладь, как острый нож – кусок посконного полотна, и бросился на помощь соратнику.
Лют приподнялся на колено и смотрел на приближающегося Буслая с благодарностью, но вдруг его глаза в страхе расширились. Буслай резко обернулся, и его сердце сжалось в горошину и застыло от испуга. Лишь потерявший от холода сознание Нежелан не видел, как чудное море забурлило, вспенилось. Странную рыбину приподняло на гребне волны: хвост отчаянно метался, тело изгибалось изо всех сил, словно пыталось уплыть от смертельной опасности.
Вода потемнела, будто из глубины поднималась громадная каменная плита, мелькнули неровные очертания: волосы на затылке гридней вздыбились, а внутренний голос униженно умолял бежать. Вода поднялась чудовищным бугром, рыбину подбросило в воздух, с жалобным криком она завертелась волчком, беспомощная в такой среде.
Море испуганно расступилось, и гридни потрясенно уставились на шею толщиной со столетний дуб, увенчанную громоздкой головой. Шея тянулась, казалось, бесконечно, и наконец массивное тело нехотя показалось над водой.
Уродливая плита головы лопнула щелью, будто скала – друзой горного хрусталя. Рыбина, напавшая на Люта, затрепыхалась в пасти нового чудища, как новорожденный мышонок в зубах матерого кота. Зубы стиснулись, брызнули темные струи. Рыбина обмякла, пронзенная острейшими зубами, их в пасти было больше, чем иголок на спине ежа.
Из уголка рта сорвался лохматый ошметок плоти, успел плюхнуться в воду, а гигантское тело все выходило и выходило из холодной глади.
Гридни, обомлев, смотрели, как огромное тело заслонило небо. Над водой появилась едва ли половина тела, и тяжелый зверь начал опускаться, но и видимая часть способна была раздавить город.
Чудище шумно исчезло в глубинах, волны испуганно порскнули в стороны, вал размером с крепостную стену пролетел рядом с воинами и слизнул с тропы снег. Низ каменной стены украсился пенной кромкой. Тропа ниже стоянки очистилась от снега, умытые камни хмуро оголились и тускло блестели, как речные ракушки.
Море нехотя успокоилось, ошметки пены прибило к берегу или унесло в середку, где они бесследно растворились.
Лют очнулся и зябко повел плечами:
– Привидится же!
Буслай вздрогнул от звука голоса, ему показалось кощунством нарушать испуганную тишину. Потом он глянул на соратника, и его губы раздвинула слабая усмешка.
– И не говори. Давай лучше отойдем, пока еще чего-нибудь не привиделось.
Лют кивнул, поднял бедовика и потащил в укрытие. Буслай сплюнул, но помог. Поднялся ветер, гибкие струи хлестали по лицам, противно завывали. Чудились голоса: злобные, нечеловечьи.