Псы войны. Противостояние
Шрифт:
– Значит Вы вели только неформальные переговоры с Амбопой.
– Бог, мой. Естественно!
– Это хорошо. Только непонятно, почему Прайс к Вам привязался?
– Может мне взять с собой адвоката?
– Пока это не нужно. Это только насторожит старого копа! Приход с адвокатом в полицию будет означать только одно – Вы чего-то боитесь! Кроме того, это может быть и не связано с делом «Гвенко» …
– А Вы можете всё разузнать, полковник? – заискивающее произнёс Эндин.
– Постараюсь, но не обещаю, что это быстро получится, – пробормотал Роджерс. Эндин удручённо кивнул. Он знал, что между Прайсом и Роджерсом пробежала чёрная кошка. Произошло это здесь, в Гвиании, лет пять назад. Правда, с тех пор многое изменилось: комиссар вышел на пенсию, а Роджерс – в отставку. По старой британской традиции, оба ветерана приобрели коттеджи: один – в Бишопс Стортфорде, второй – в Эгхеме. Хотя расстояние между их пристанищами было не так велико, оба старика между собой не контактировали. Бывший разведчик как-то признался Саймону, что всегда презирал комиссара за пьянство и отсутствие патриотизма, хотя в профессионализме отказать ему не мог. Прайс, по-видимому, тоже питал антипатии к полковнику.
Кандидатура экс-полицейского в качестве руководителя расследования всплыла совершенно неожиданно после вмешательства в операцию Блейка. Роджерс совершенно точно угадал в нём препятствие при реализации зангарского проекта. Единственным утешением для Саймона был факт, что их визави был связан с британскими нефтяниками, а не горнодобытчиками. Если Прайс ещё как-то мирился с методами Роджерса, то Блейка он просто не выносил. Из записи разговора с экс-комиссаром Эндин запомнил только одну фразу: «Если Вы часто поступали не как джентльмен, полковник, то этот тип абсолютно аморален. Таким как он не место на службе Его Величества!».
– Интересно, что он скажет обо мне и моём боссе, когда познакомится со мной поближе, – подумал тогда Саймон, дослушав запись до конца. Теперь он пытался привести мысли в порядок в ожидании встречи с руководителем расследования. В раздумьях он вертел фотографию комиссара трёхлетней давности. Она была сделана в день, когда Прайс ушёл в отставку, и каким-то образом оказалась в досье Роджерса. Лошадиное лицо, унылый, вислый нос, долговязая нескладная фигура – типичный англичанин, служака, на которых долгое время держалась Империя. Родился в южном пригороде Ливерпуля, служил констеблем, потом – сержантом в полиции графства, воевал, получил Крест Виктории. После войны закончил полицейский колледж и был направлен в Гвианию. Инспектор криминальной полиции, магистрат округа, позже – интендант Северной провинции. Накануне независимости был назначен комиссаром всей полиции. Десять лет возглавлял полицию независимой Гвиании, затем ушёл в отставку. Старик – ходячая история последних дней Империи. Сейчас таких уже нет, а если и есть, то коротают свой век где-то на задворках: Сейшелах, Караибах, Фольклендах, острове Святой Елены…
За бутылкой «Кэнадиан Клаба» вечер пролетел незаметно, а рано утром Саймона разбудил Роджерс. Увидев помятое лицо Эндина, его халат и остатки завтрака на сервировочном столике он ехидно спросил:
– Головка не побаливает, молодой человек?
– Нет. Я к этому привычный, – таким же тоном ему ответил Эндин. – Что-то Вы рано сегодня, полковник?
– Да. Раздобыл кое-какую информацию. Вам будет очень любопытно…
– Проходите. Завтракать будете? – Саймон пододвинул Роджерсу тарелку с сэндвичами.
– Не плохо бы. И закажите побольше кофе – всю ночь провёл на ногах.
– С кем-то встречались?
– Угу, – произнёс полковник с набитым ртом. Когда он, наконец, прожевал сэндвич, информация полилась рекой. Выяснилось, что Ру выложил всё что знал уже на первом допросе. Это касалось не только подготовки солдат в миссии, но и поставок оружия и источника финансирования.
– Он назвал моё имя?
– Да. Уолтер Харрис фигурирует в его показаниях, как главный представитель заказчика.
– А что Шевалье?
– Он сбежал на второй день после ареста. В его показаниях нет ни одного слова о Вас.
– Это – хорошо.
– Всё остальное – плохо! Шевалье должен был стать козлом отпущения, а Ру – человеком, попавшим под его влияние. Теперь всё наоборот. И главное, Шевалье знает, что Ру «запел». Этот идиот Белмар пытался так на него воздействовать. Теперь, правда, об этом мало кто знает…
– А что произошло?
– Наш милый Белмар уже на том свете, – хмыкнул Роджерс. – На ночной дороге его джип налетел на старую противотанковую мину. – Интересно, откуда она там взялась?
– А Вы не догадываетесь, Саймон? – загадочно посмотрел на него полковник.
– Естественно, нет! Надеюсь, что Вы, полковник, тут тоже не причём.
– Конечно. Всякое может случиться ночью на дороге в стране, где недавно у власти были военные.
– Это верно.
– Показания Ру ничего не значат, если не найдётся второй свидетель. Значит, вы с кем-нибудь из его людей ещё близко знакомы?
– Только с лейтенантом де Валье. Он был в Буйоне на встрече вместе с Ру, но деталей нашего соглашения он не знает. Я твёрдо уверен, что тесных отношений между ними тоже не было.
– Что он может знать о нашем проекте?
– На всех переговорах и в документах речь шла только о подготовке группы солдат для охраны лесоразработок.
– Но он же военный и готовит явно не охранников. Это он должен понимать. Как Вы думаете?
– Побеседуйте с ним сами, полковник. Вам ничего не грозит, ведь люди Спиффа уже прибыли в лагерь?
– Да, Саймон. Они уже там. Всё произошло просто безукоризненно, благодаря Вашему приказу в адрес Валье.
– Надеюсь он уничтожен?
– Естественно. Более того, Спифф лично заверил меня, что Прайс и его люди не будут допущены на территорию миссии для проведения следствия. Придётся ему довольствоваться россказнями Ру.
– А что будет с этим лягушатником дальше?
– Мы приставим толкового адвоката и будем добиваться его депортации Францию…
– Как и было запланировано.
– Точно. Однако, Вам пора идти, Саймон. Надеюсь, что Вы умеете говорить со следователем.
– Да, полковник, имею некоторый опыт, – оскалился Эндин и демонстративно скинув халат направился в душ. Роджерс позавидовал его молодости и силе. Он тихо встал и вышел из номера, плотно прикрыв за собой дверь…
В главный полицейский комиссариат Эндин прибыл с опозданием в несколько минут. Сделал он это совершенно намеренно: надо было внушить следователю, что он – всего лишь легкомысленный европеец, прибывший в Гвианию в поисках острых ощущений и лёгкой наживы. Такой образ лучше всего соответствовал тактике его поведения на допросе: ничего не скрывать и мало говорить по существу. На пороге здания Эндин принял легкомысленно-небрежный вид и сунул первому попавшемуся констеблю повестку с приглашением. Каково же было его удивления, когда его сразу обступили два дюжих молодчика в униформе и повели по длинным коридорам куда-то вниз.