Птица у твоего окна
Шрифт:
– Как у него глаза не выскочили, - пошутил Володя.
– Невежественные люди, - печально вздохнул Антон.
Тут же их внимание привлек мужчина в очках, который держал за руку мальчика.
– Боже, какое чудо, - говорил он, рассматривая «Бурю на море». – Посмотри, какие волны, корабль… И сколько? А.… Эх мало денег, не хватает…
– Много не хватает? – спросил участливо Антон.
– Увы! – махнул рукой мужчина, собираясь уходить, но все еще не могущий оторвать глаз от картины. – Аванс небольшой
– Берите, уступаю полцены, - сказал Антон.
Мужчина, с блеснувшей радостью в глазах, засуетился, доставая деньги, благодарно глядя то на Антона, то на картину.
Он удалялся вместе с мальчиком за руку и запакованной картиной, а Таня, глядя им вслед, испытывала неподдельную радость и облегчение.
За последующие полтора часа они продали еще две небольших картины, что было довольно удачно для сегодняшнего дня.
Внезапно тихий шумок выставки прорезал громкий звук голоса в мегафоне.
– Граждане спекулянты! Просьба немедленно очистить территорию парка. Выставка закрывается и запрещается!
– Это почему же? За что? – спросила Таня.
– Вот из-за этого начальства, - сказал Антон.
Послышались голоса.
– Я бы не ушел, принципиально.
– Ребята, художники, останемся здесь!
– Хуже будет!
– Чего уж может быть хуже! Они нас отсюда прогонят, а потом уже нигде собираться не дадут.
– Правильно, правильно, - зашумели голоса.
Никто почти не тронулся с места, все были взволнованы и напряжены.
Мегафон еще раз повторил объявление.
Но мастера не умолкали.
– Они издеваются над нами! Мы что же, не люди, нам и творить нельзя, и общаться нельзя!
– Они скоро и воздухом запретят нам дышать! За людей не считают!
– громко кричал кто-то.
Прокатились и замерли волны возмущения. В груди у Тани постепенно нарастал гнев.
Через двадцать минут в парк ворвался огромный МАЗ с фургоном защитного цвета. Он распугивал прохожих, неистово сигналя, опрокинул несколько картин, остановился, а затем стал пятиться назад.
– Ты смотри, куда едешь!
– Что вы делаете!? – раздавались возмущенные голоса.
Все были поражены грубостью и бесцеремонностью неизвестного водителя. Тяжело зачмыхав, автомобиль остановился. Из кабины спрыгнул здоровенный детина, с круглым, заросшим щетиной лицом, в военно-полевой форме без погон. В руках у него угрожающе покачивалась резиновая дубинка.
– Что, не ждали! – заорал он и грязно выругался. – А ну, убирайтесь отсюда! Я буду считать до десяти – и парк очищен. Раз, два…
Изумленные люди наблюдали, как с фургона выныривают гогочущие верзилы в военно-полевой форме с дубинками.
Командир подгонял их:
– А ну, братва, вышвыривай это быдло отсюда! Интеллигенты – тунеядцы! Собирайтесь живее, а то мы сейчас из
«Братва» орала, сыпала угрозами, кое-что опрокинула, завязалась драка. Падали картины, по чистым ликам мадонн затопали грубые сапоги.
Тане казалось, что она видит плохой сон. Кое-кто уже спешил уйти, схватив свои работы, кто-то в панике терял их, кого-то, избив, волочили к фургону.
– Кто это? Что они делают? – ошеломленно спрашивала Таня.
– Я уверен, что все это происходит не без ведома того самого начальства.
Первым опомнился Володя:
– Антон, здесь ничем уже не помочь. Смотри, уже подъехала милиция. Надо спасать работы.
Антон сказал:
– Володя и Таня! Берите, сколько можете, картин и идите к машине, а я за этими присмотрю. И прихватите Царя. Если он вмешается – быть беде!
Огромный ньюфаундленд, бывший с Антоном, уже громко полаивал в сторону суматохи, происходившей неподалеку. Антон велел ему идти с Таней, и пес неохотно поплелся за ними. Володя и Таня, через осыпавшиеся парковые кусты, мимо скамеек, несли картины к стоящему за сквером «Запорожцу».
Сделав две ходки, Володя сказал:
– Я закрою багажник и заведу мотор, а ты беги к Антону, помоги донести остальное. Там мелочь осталась.
Таня метнулась в парк. То, что она увидела, потрясло ее.
Антон сцепился с каким-то здоровяком, который пихал ногой картину.
– Не тронь! – крикнул Антон, схватив его за руку.
– Что?! – заорал здоровяк и ударил дубинкой Антона. Тот пригнулся, и удар пришелся по верхней части спины. Антон согнулся, но, потом, сильным толчком опрокинул детину навзничь. К Антону подскочило несколько нападающих и начали наносить ему удары.
– Что вы делаете? – закричала Таня. – Вы звери, а не люди! Оставьте его!
Но ее никто не слушал. Антона, сковав наручниками, поволокли к машине.
Девушка бросилась вслед за ним, но кто-то из бежавших налетел на нее, и она упала, больно ударившись об асфальт.
Очнулась она, когда кто-то поднял ее, ощупывая ее голову. Над ней склонилось лицо Володи.
– Володя, там Антона забрали…- сказала вяло она.
– Знаю.
– Идите, спасите его…
– Нет, теперь уж ничего не поделаешь.
– Как ничего?!
– Успокойся, Таня – шептал Володя. – У тебя просто шок. Он в милиции, его оттуда так быстро не освободишь. Пойдем, нам лучше быстрее уйти отсюда.
– Но как же это? Что же это делается?
– Быстрее! Нам нельзя здесь больше оставаться!
Таня шла с трудом. Голова гудела, все тело кололо невидимыми иглами.
Небо все чернело, казалось сейчас пойдет дождь. Парк опустел, остались лишь разбитые, раздавленные картины, печальные умирающие, как подстреленные лебеди.