Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)
Шрифт:
Руатта даже рот приоткрыл от изумления. В Иршаване его никогда, никто не посмел бы так отчитывать. Но степняк был совершенно лишен пиетета перед великим чародеем. И к тому же очень любил Альву, что тоже было очевидно Руатте.
— Я сколько здесь, неделю? Две? А рыжий до сих пор у этой суки! Лучше бы подумал, как его вытащить, глаза твои бесстыжие! Он все бросил и куколку нашу, и сына своего, лишь бы тебя спасти, потому что, видите ли, такова воля богов! А ты тут сучишься! Кинтаро сжал кулаки, но все-таки не решился на угрожающий жест по отношению к чародею, чью силу достаточно испытал на себе.
Руатта взмахнул рукой, творя заклинание, и с удовольствием отметил, что Кинтаро невольно моргнул и
— Ты прав, признал он, без сожаления и вздохов, просто констатируя факт. Не к лицу мне высказывать то, что думаю, посланнику. Ты сделал все, чтобы принести мне весть, хотя королева Арриана сверх всякой меры усложнила тебе задачу. Благодарю. Я еще успею сделать выговор кавалеру Ахайре, когда освобожу его.
Кинтаро с облегчением выдохнул и сел.
— Я б на это посмотрел, сообщил он с ухмылкой и взял с подноса лепешку.
Пока они ели, Руатта размышлял. Александра определенно в курсе, что печати ее сняты. Наверняка даже успела подглядеть за процессом, если не помешали защитные заклинания, ограждающие замок на острове Кумано. Теперь у него три дня, чтобы подготовиться.
Святая земля Миррали место, лишенное линий силы и возможности призывать магию. Оружие, амулеты и прочие артефакты, заряженные магией, работать не будут. Однако, даже если волшебный клинок Александры станет простой железкой, в поединке она разделает его под орех. Впрочем, оружие ему все равно запрещено. Остаются эликсиры и зелья. К ним у аррианок врожденный иммунитет, но Александра не аррианка по рождению. Может сработать. У Кинтаро, по идее, тоже иммунитет к зельям и устойчивость к магии, однако эликсир, поэтично названный Руаттой «Цепи прошлого», оказался вполне эффективен.
Новая мысль озарила его, как молния. Руатта поставил чашку, притянул к себе Кинтаро за плечо и поцеловал в губы.
— Спасибо тебе! с чувством сказал он, встретив ошалелый взгляд степняка. Если бы не ты, я бы не изобрел способ раз и навсегда решить наши разногласия с королевой Арриана.
И стер из памяти Кинтаро все, что было связано с эликсиром. Возникло искушение стереть также все воспоминания об интимной близости. Но это насторожит Александру, которая наверняка попытается ими завладеть. По словам Кинтаро, подобных намерений она не скрывала. Конечно, Руатту совершенно не радовала перспектива, что она увидит его с раскинутыми ногами или с членом во рту. Но следовало бросить ей хоть какую-нибудь приманку. Насколько он знал Александру, картины мужской любви отнюдь не заставят ее мыслить объективно и ясно. Она только сильнее возжелает своего наставника. Что Руатте определенно на руку.
Он провел пальцами по щеке Кинтаро, по губам, будто заново его увидел. В каком-то смысле так и было. Теперь ему была известна огромная часть жизни степняка, прежде скрытая под печатями. Он был любовником Альвы гораздо дольше, чем вождем эссанти. Жил в столице. Виделся с королем Криды, и не раз.
Кинтаро отвел глаза. Моральные соображения, совершенно неожиданные у степняка, пусть и в таком скромном объеме, все еще его мучили. Даже при их свободных отношениях Альва будет ревновать, и совершенно справедливо. Покушаться на любовника близкого родича, тем более сына, всегда считалось недостойным. На дуэлях, бывало, убивали за меньшее. Конечно, Руатта не знал но теперь-то знает.
— Расскажи мне про короля, попросил он. Сердце у него стучало как бешеное. Он до сих пор не сомневался, что Даронги жив. Но Кинтаро одним словом мог опровергнуть его уверенность.
— Дай пожрать, а? взмолился тот. У меня уже язык устал трепаться. Чего я вообще стараюсь? Ты же можешь вытащить у меня из головы все, что захочешь.
— Ты же сказал: лучше б я тебя десять раз вы… осекшись, Руатта рассмеялся. Именно это он и сделал прошлой ночью. Уж не меньше пяти раз, точно. И язык у Кинтаро устал не только от утренних разговоров. Минет он делал излишне торопливо, на взыскательный вкус Руатты, но зато энергично и пылко.
Позволив степняку насытиться и щедро приправить завтрак вином, он властно потянул его обратно на кровать. Кинтаро вяло отбрыкивался. Было видно, что за свою жизнь он крайне редко отказывался от секса и теперь ощущал себя по-дурацки. К тому же он не скрывал, что долгожительство чародеев выбивает его из колеи, даже если они выглядят вполне юными и ебабельными.
— Тебе же лет сто, постыдился бы, бурчал он, отводя глаза, чтобы не видеть золотистой загорелой груди Руатты, его пунцовых губ, припухших от ночных развлечений, и его разметавшихся в беспорядке рыжих волос, так похожих на кудри Альвы. И сам он был вылитый Альва в полном расцвете молодости, только черты лица построже, вид посерьезней и масть потемнее. Что, конечно, делало ситуацию еще двусмысленней.
— Восемьдесят семь, по летоисчислению Пандеи, безжалостно уточнил чародей. Вы же в девятнадцатом году отплыли, верно? Год назад? Как я уже говорил, тебе самому тоже далеко не двадцать.
Руатта уложил его на спину, и Кинтаро не слишком противился. Но и не поддавался, упрямо отворачивая лицо и выставив локоть. Как будто ему было одинаково стыдно и отказать Руатте, и отдаться ему. Кровь чародея опять взволновалась, и он даже ощутил что-то вроде зависти к сыну. Распутный степняк был настолько предан Альве, что даже восставший под умелой рукой чародея член не отключил его мозги.
— Насиловать будешь? спросил он, не скрывая насмешки.
— Поздно уже невинность блюсти, в тон ему ответил Руатта, целуя в плечо и шею. Альва и так знал, что нам придется разделить ложе. Какая разница, сколько раз? Или ты опять подраться хочешь? Без этого не стоит? Вот же, стоит. Он сдвинулся пониже с очевидным намерением, и Кинтаро поспешно удержал его за плечо. Решимость его таяла на глазах.
Руатта пустил в дело последний козырь:
— Во время оргазма легче всего считать память. Неприятно не будет, даже напротив. Лучше так, чем слушать твое похабное краснобайство. Пару твоих словечек я даже в бытность полковником кавалерии не слышал. И сомневаюсь, что смогу стерпеть, если ты еще раз обзовешь государя Криды «стариканом».
Кинтаро фыркнул и раздвинул колени, обхватив ими бедра Руатты. Непочтительно облапал за задницу и протянул:
— Ох уж мне эти чародеи. У вас есть какая-нибудь другая магия, кроме как голышом и в постели? А еще меня сексуальным маньяком обзывают!
Руатта рассмеялся и заткнул ему рот поцелуем. Кинтаро ему очень нравился. А времени оставалось так мало.
Королева Арриана Александра Багрянородная не могла сдержать нетерпения. Желание увидеть чародея своими глазами, а не через шпионов и магические зеркала было сильнее голода и жажды. Сон бежал от ее изголовья, и даже рыжий красавчик с блудливыми глазами и умелым языком казался жалкой заменой. Тем более что с ним Александру не связывало ничего. Она была для него просто властная женщина, державшая в плену и принуждавшая к постельным забавам. Ее слава, магия, воинские победы, ее угроза Ланкмару были ничто для сладкого развратного Альвы. Он мог трахаться с кем угодно без всякой магии. Он даже не особенно боялся ее, потому что никогда не слышал историй, ходивших по всему Иршавану: о том, как Богоравная Александра, воплощение богини Идари, огнем, мечом и магией подчиняла Арриан.