Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)
Шрифт:
— Ошейник! вскрикнул Альва, но уже тогда, когда Кинтаро упал на ковер и уронил его на себя.
Они лежали в высоком шатре, застеленном коврами. За откинутым пологом открывался вид на безбрежное море. Местность была очень похожа на ту, где они высадились после крушения «Леопарда». Восточное побережье, самый выступающий мыс, ближайшая к Поясу Бурь точка, как говорил Руатта.
Кинтаро засунул пальцы под серебряный ошейник рыженького, покрутил его и не нашел застежки. Опять магия, черт бы ее побрал.
— А что, красивая цацка, тебе идет, попробовал он утешить Альву.
Кавалер сверкнул глазами и дал ему пощечину:
— Это
— Ничего, Руатта снимет, когда вернется.
— Если вернется! Как ты мог его там бросить?
— Знаешь ли, твоему отцу трудно в чем-нибудь отказать.
— Да уж, похоже, ты только тем и занимался, что не отказывал ему, ядовито заметил Альва, окидывая взглядом своего степняка. Цацки, смотрю, уж получше моих! Заработал, да?
Кинтаро выглядел роскошно. Ни дать ни взять степной авантюрист из второсортного любовного романа. Штаны в такую обтяжку и такие высокие сапоги до середины бедра сотворит, пожалуй, только чародей, а не сапожник с портным. На нем снова были серьги, которых он сто лет не носил, браслеты на запястьях и выше локтей, ожерелье из фигурок пантер на шее. Как раз пониже выразительного засоса. И волосы лишь небрежно схвачены лентой, как будто не было времени их заплести. Кинтаро в таком замешательстве поправил браслет над локтем, так виновато отвел глаза, что если бы у Альвы были хоть какие-то сомнения, они бы немедленно развеялись.
— А теперь послушай меня, и повторять я не буду! прошипел он, схватив Кинтаро за отвороты кожаной безрукавки. Если ты хоть раз еще, один-единственный раз взглянешь в его сторону, хотя бы бровью поведешь, хотя бы…
И вдруг мир перевернулся, и оказалось, что Альва лежит под Кинтаро, а не на нем, и степняк исступленно целует его лицо, глаза, губы.
— Да я месяц ни на кого вообще, кроме тебя, не взгляну! выговорил он хрипло и страстно, и надо было знать Кинтаро, чтобы понять, насколько невероятное обещание он дает. Когда я тебя забыл, такая тоска брала, что хоть волком вой. Да я бы хоть со всем войском этой стервы трахнулся, лишь бы тебя вернуть!
«Изменять во имя верности это как трахаться во имя невинности!» хотел было съязвить кавалер Ахайре. Но обнаружил, что ему почему-то трудно выговорить столь длинную фразу под горячими поцелуями Кинтаро. И руки, запущенные кавалеру за пояс штанов, тоже не помогали. И злость как-то незаметно уступала место совсем другому чувству.
— Подожди, задыхаясь, выговорил Альва. Он же скоро вернется!
— Скоро? Да ты что! Эта стерва его не выпустит, пока не поимеет во все… Ну, в общем, куда получится. Мы с тобой свое отработали, теперь пускай он старается.
Альва не сдержал злорадного смешка. Пошлость Кинтаро немного разрядила обстановку. Несмотря на тревогу за отца, он сообразил, что смерть ему не грозит уж точно. Такому-то хорошенькому рыжему мальчику, каким и сам Альва в шестнадцать лет, пожалуй, не был! Да, странно будет, если ему удастся выбраться из постели Александры хотя бы через неделю. Он приподнял бедра и позволил Кинтаро стащить с себя штаны. Он тоже очень, очень скучал.
Чародей Руатта вернулся значительно раньше, чем они предполагали. Выглядел он по-прежнему юным и цветущим, нисколько не потрепанным, в отличие от Альвы, задремавшего на полчасика и теперь едва продравшего глаза.
— Могли
Чародей только хмыкнул:
— Зачем? Кинтаро я уже неоднократно видел голым. А вас я в детстве неоднократно купал, да и подростком вы не стеснялись бывать со мной в бане.
— С тех пор прошло довольно много времени, если вы не заметили, дорогой отец.
— Мы с вами так похожи, что ваше обнаженное тело не является для меня новым и захватывающим зрелищем, дорогой Альва. Бросьте свои жалкие тряпки, я сам одену вас поприличнее. А эту дрянь сниму. Он щелкнул пальцами, и серебряный ошейник, казавшийся сплошным, распался на две половинки.
Альва отбросил его в сторону, будто ядовитую змею, машинально потер шею и буркнул:
— Благодарю вас. Если магия на святой земле не действует, почему он не снялся сам?
— На святой земле это просто кусок металла, разве что ножовкой распилить. Зато нельзя нацепить на кого-то другого. Вы же понимаете, ошейник значительно больше бы помешал нашим общим планам, будучи надет на меня.
Кинтаро наконец натянул штаны, что было нелегкой задачей, и поднялся на ноги, переводя взгляд с одного на другого:
— Может, я ничего не понимаю в чародейских делах и божественных миссиях. Но вы бы хоть руки друг другу пожали, что ли!
Альва надул губы и скрестил руки на груди:
— Не раньше, чем мой почтенный отец предстанет в более приличном облике. Эта мечта педофила меня нервирует.
Руатта пожал плечами, и вид его изменился. Теперь он выглядел на тридцать с небольшим, как сам Альва.
— Близняшки, арргх! плотоядно ухмыльнулся Кинтаро.
Чародей закатил глаза и снова изменил облик. У Альвы вдруг защипало глаза. Именно таким он запомнил отца, не хватало только парадной адмиральской формы. Кавалер Руатта отплывал в Западный край из гавани Трианесса при всех своих регалиях. Прямой и стройный в свои пятьдесят четыре, ни единого проблеска седины в рыжих волосах, туго заплетенных в косу на затылке. Но морщинки возле глаз и рта выдавали возраст, и взгляд был усталый, будто кавалер Руатта пережил слишком много, чтобы испытывать прежний интерес к жизни. Именно этот человек, который больше не существовал, пробудил в душе Альвы давно погребенные чувства. Он шагнул к отцу, и тот шагнул ему навстречу. Они обнялись, порывисто и крепко, и тут же отпрянули друг от друга, будто застеснявшись.
— Покажите мне кольцо, Альва, деловито сказал Руатта. Если ваш способ тоже не действует, лучше поскорее об этом узнать.
Под его пальцами камень в кольце, тусклый и бледный, вновь засветился голубым светом. Чародей Руатта окинул взглядом берег, будто прощаясь с ним, и вошел по колено в море.
— Чего ждете? Хотите еще пару лет погостить в Арриане?
Кинтаро вздрогнул, как ужаленный, перекинул Альву через плечо и мигом оказался рядом с Руаттой. Он уже чувствовал покалывание на коже, магическую ауру, распространяющуюся от кольца. Альва снова надел его на палец, вытянул руку, и Руатта с Кинтаро положили свои ладони на его, образуя треугольник. Магия выплеснулась, воздух и вода закружились воронкой вокруг них, и… Ничего не произошло. Волны улеглись, воздух снова застыл, хотя камень в кольце все еще ярко сиял.