Пучина страстей
Шрифт:
Но водка выпита была. Меня хозяйка увлекла.
Она меня прельщала так: .
От страсти тяжело дыша, Я раздеваюся, шурша.
Вступив в опасную игру, Подумал я:
Действительно, минуты не прошло, Как что-то из меня ушло.
Душою было это что-то. Я умер. Прекратилась органов работа.
И вот, отбросив жизни груз, Лежу прохладный, как арбуз.
Арбуз разрезан. Он катился, Он жил - и вдруг остановился.
В нем тихо дремлет косточка-блоха, И капает с него уха.
А
1932
40. ГЕНРИХУ ЛЕВИНУ
ПО ПОВОДУ ВЛЮБЛЕНИЯ ЕГО
В ШУРОЧКУ ЛЮБАРСКУЮ
Неприятно в океане Почему-либо тонуть. Рыбки плавают в кармане, Впереди - неясен путь.
Так зачем же ты, несчастный, В океан страстен попал, Из-за Шурочки прекрасной Быть собою перестал?!
Все равно надежды нету На ответную струю, Лучше сразу к пистолету Устремить мечту свою.
Есть печальные примеры Ты про них не забывай! Как любовные химеры Привели в загробный край.
Если ты посмотришь в сад, Там почти на каждой ветке Невеселые сидят, Будто запертые в клетки, Наши старые знакомые Небольшие насекомые:
То есть пчелы, то есть мухи, То есть те, кто в нашем ухе Букву Ж изготовляли, Кто летали и кусали И тебя, и твою Шуру За роскошную фигуру.
И бледна и нездорова, Там одна блоха сидит, По фамилии Петрова, Некрасивая на вид.
Она бешено влюбилась В кавалера одного! Помню, как она резвилась В предвкушении его.
И глаза ее блестели, И рука ее звала, И близка к заветной цели Эта дамочка была.
Она юбки надевала Из тончайшего пике, И стихи она писала На блошином языке:
И про ножки, и про ручки, И про всякие там штучки Насчет похоти и брака...
Оказалося, однако,
Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам.
Он ее сменял на деву Обольстительную мразь И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь.
И теперь ей все постыло И наряды, и белье, И под лозунгом "могила" Догорает жизнь ее.
...Страшно жить на этом свете, В нем отсутствует уют, Ветер воет на рассвете, Волки зайчика грызут,
Улетает птица с дуба, Ищет мяса для детей, Провидение же грубо Преподносит ей червей.
Плачет маленький теленок Под кинжалом мясника, Рыба бедная спросонок Лезет в сети рыбака.
Лев рычит во мраке ночи, Кошка стонет на трубе, Жук-буржуй и жук-рабочий Гибнут в классовой борьбе.
Все погибнет, все исчезнет От бациллы до слона И любовь твоя, и песни, И планеты, и луна.
И блоха, мадам Петрова, Что сидит к тебе анфас, Умереть она готова, И умрет она сейчас.
Дико прыгает букашка С беспредельной высоты, Разбивает лоб бедняжка... Разобьешь его и ты!
1932
41. НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Прочь воздержание. Да здравствует отныне Яйцо куриное с желтком посередине! И курица да здравствует, и горькая ее печенка, И огурцы, изъятые из самого крепчайшего бочонка!
И слово чудное "бутылка" Опять встает передо мной. Салфетка, перечница, вилка Слова, прекрасные собой.
Меня ошеломляет звон стакана И рюмок водочных безумная игра. За Генриха, за умницу, за бонвивана, Я пить готов до самого утра.
Упьемся, други! В день его выздоровленья Не может быть иного времяпровожденья.
Горчицы с уксусом живительным составом Душа его пусть будет до краев напоена. Пускай его ногам, и мышцам, и суставам Их сила будет прежняя и крепость их возвращена.
Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.
Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.
Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!
1932
42. ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне
Блестит вода холодная в бутылке, Во мне поползновения блестят. И если я - судак, то ты подобна вилке, При помощи которой судака едят.
Я страстию опутан, как катушка, Я быстро вяну, сам не свой, При появлении твоем дрожу, как стружка... Но ты отрицательно качаешь головой.
Смешна тебе любви и страсти позолота Тебя влечет научная работа.
Я вижу, как глаза твои над книгами нависли. Я слышу шум. То знания твои шумят! В хорошенькой головке шевелятся мысли, Под волосами пышными они кишмя кишат.
Так в роще куст стоит, наполненный движеньем. В нем чижик водку пьет, забывши стыд. В нем бабочка, закрыв глаза, поет в самозабвеньи, И все стремится и летит.
И я хотел бы стать таким навек, Но я не куст, а человек.
На голове моей орлы гнезда не вили, Кукушка не предсказывала лет. Люби меня, как все любили, За то, что гений я, а не клеврет!
Я верю: к шалостям твой организм вернется Бери меня, красавица, я - твой! В груди твоей пусть сердце повернется Ко мне своею лучшей стороной.
1932
43. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ДЛИННЫХ ПЛАТЬЕВ И ЮБОК Наташе Шварц
Веществ во мне немало, Во мне текут жиры, Я сделан из крахмала, Я соткан из икры.
Но есть икра другая, Другая, не моя, Другая, дорогая... Одним словом - твоя.
Икра твоя роскошна, Но есть ее нельзя. Ее лишь трогать можно, Безнравственно скользя.