Пуговка для олигарха
Шрифт:
— Он тебя любит.
— Иди к чёрту! Что ты знаешь о любви?
— Кое-что.
— Да неужели? Ещё несколько дней назад ты на меня вешалась, а сегодня брезгуешь даже посмотреть в мою сторону. Глаза отводишь, кривишься. Это любовь? — с сарказмом спросил он. — Нет, девушки любить не умеют. По-настоящему любит только мать.
— О чём ты говоришь? — разозлилась Надя. — Я ради тебя пошла на преступление: скрыла правду от…
— Заткнись! — зашипел Рафаэль, оглядываясь на черноволосую девушку.
Вероятно, она не знала, что виновником аварии был хозяин
— Я не смотрю в твою сторону, потому что ты меня обманул, — понизила голос Надя. — Я жалею, что поехала с тобой. И надеюсь, что последствий не будет.
— Надейся, — ответил Рафаэль, развернулся и рыбкой нырнул в воду.
Девушка засмеялась и поплыла вслед за ним, а за ней заструились длинные чёрные пряди. Надя вышла на свежий воздух. Как она могла повестись на этого пустого и озлобленного парня? Почему он казался ей искренним и чутким?
На дорожке в саду она столкнулась с тётей Полей.
— Звонил Глеб Тимофеевич, — сообщила тётя официальным тоном. — Он заедет за тобой завтра, чтобы встретиться с родственниками той женщины, которую вы сбили.
— Хорошо, — покорно ответила Надя.
У неё не было ни сил, ни желания доказывать тёте, что лично она никого не сбивала.
Уже в восемь часов утра она была готова. Хотела выпить чаю с бутербродом, но аппетит совсем пропал. Её волновали и встреча с Глебом, и общение с семьёй погибшей женщины. Для всех было бы проще, если она вернулась в Юшкино и никому не мозолила глаза, но дело Юсуфа требовало её присутствия. Она была единственной свидетельницей и не имела права бросить Юсуфа без помощи. Но как только Глеб закроет дело — она сразу же уедет. Московские каникулы, обещавшие так много удовольствий, превратились в тягостное отбывание повинности. Глеб считал её непроходимой дурой — к тому же распущенной и нечистоплотной. Рафаэль презирал, хотя она не сделала ему ничего плохого, а тётя недобро косилась.
Надя понуро сидела на кухне, когда пришла Нина и сообщила, что Глеб Тимофеевич ждёт её в машине.
С колотящимся сердцем Надя выбежала на лужайку перед домом. Большой серебристый автомобиль блестел на солнце так, что резало глаза. Надя юркнула в прохладное нутро. Попыталась пристегнуться, но ремень не прижал её к сиденью, как следует.
— Подвинь кресло вперёд, — посоветовал Глеб.
Надя подёргалась туда-сюда, но сиденье осталось неподвижным.
— А как? — растерянно спросила Надя. — Оно не двигается.
Глеб молча перегнулся через её колени и нажал на невидимую кнопку с правой стороны. Кресло бесшумно поехало вперёд, придвигая Надю вплотную к Глебу. Не осознавая, что делает, она наклонилась и вдохнула запах, исходивший от его волос. Пахло шампунем и туалетной водой с лёгким цитрусовым ароматом. Что-то ненавязчивое, но манящее — как лето и нагретые на солнце мандарины. К сожалению, Надя немного не рассчитала и коснулась головы носом.
Глеб выпрямился:
— Ты что, понюхала меня?
— Я случайно.
— Как всё в твоей жизни, да? — спросил он, выруливая на шоссе.
Глава 29.
— Это была ошибка.
— Что именно?
— То, что я поехала… с Юсуфом.
— Понятно.
— А ты никогда не совершал ошибок?
— Я совершил много самых разнообразных ошибок, но вот беспорядочный выбор партнёров — это не про меня.
Он включил радио. Но выбрал не диск с прекрасной музыкой Наймана, как в прошлый раз, а какой-то финансовый канал, где рассказывали о курсе доллара и евро. Наде нечего было возразить по поводу «беспорядочного выбора». Глеб её упрекал — и был прав. Она сама себя упрекала.
— Я уеду, когда всё закончится, — сказала она. — Когда Юсуфа выпустят из тюрьмы.
— Да, уедешь.
— Я не собираюсь сидеть в Москве и ждать, пока богатая тётя пристроит меня на тёпленькое местечко. Я не понаеха, которая мечтает зацепиться в столице любой ценой. У меня есть профессия и планы на будущее.
Возможно, она начнёт шить на заказ красивые вещи для женщин и мужчин: рубашки, платья для невест и выпускниц. Не всю же жизнь шить постельное бельё из токсичного китайского ситца? Вот только Марату не понравится её идея. Он отберёт швейную машинку, и Надя останется без работы.
— Узнаю словечко из лексикона Рафаэля — «понаехи», — заметил Глеб. — Это он тебя научил? Не знаю, откуда у него такое презрительное отношение к приезжим: его мама приехала в Москву из Юшкино, а отец — из областного сибирского города.
— Я знаю, что ты ему не родной отец, — сказала Надя после паузы.
Может, и не стоило, но ей хотелось извиниться за недоразумение с возрастом.
— Все знают. Никто и не скрывал.
— Тётя Поля скрывает: она не сказала моей маме, что вышла замуж с ребёнком. Она дала понять, что после приезда в Москву познакомилась с мужчиной, вышла за него замуж и родила сына в законном браке.
— А какое это имеет значение?
— Ну просто… Нехорошо врать… — замялась Надя, вспомнив о собственной лжи.
О целой куче лжи, нагромождённой одна на другую.
— Ты говорила, у вас в Юшкино презирают девушек, родивших детей вне брака. Даже твоя Любаша подвергается нападкам, что уж говорить про Полину двадцать пять лет назад? Она просто не хотела сплетен.
— Ты думаешь, отец Рафаэля из Юшкино?! — удивилась Надя.
Если так, то кто бы это мог быть?
— Полина мне не рассказывала, она не любит разговоров на эту тему, но думаю, что да. Она уехала из деревни в положении.
Надя задумалась. Мысль о том, что тётя Поля отправилась покорять Москву с малышом в животе, никогда не приходила ей в голову. Рискованный поступок для юной девушки. На него можно решиться только в крайнем отчаянии. Что же произошло?
— А я даже не догадывалась, что Рафаэль тебе не родной… — сказала Надя. — Когда ты спросил, сколько бы лет я тебе дала, я прибавила к его возрасту двадцать лет. Я не имела в виду, что ты выглядишь на сорок пять или пятьдесят, просто… Откуда мне было знать, что ты такой молодой?