Пуговка для олигарха
Шрифт:
— Правду.
— Хорошо, я скажу тебе правду. Когда я приехал в монастырь и исповедался отцу Сергию, он спросил, раскаиваюсь ли я в своих грехах? Я ответил, что нет. Если бы та ситуация повторилась, я бы снова взял тебя на руки и отнёс в спальню. Я знаю, что не должен был этого делать, но сделал бы это снова. И снова, и снова, и снова…
Надя заворожённо слушала его отрывистую лихорадочную речь.
— Отец Сергий назначил мне послушание, и я с радостью согласился. Но это ничего не изменило. Ты в моём сердце, в моей памяти, в моей крови. Каждую ночь я беру тебя на руки и укладываю в свою постель. Я ощущаю на плече твою голову, слышу твоё дыхание, чувствую твои пальцы, — он прикрыл
По его виску скатилась капля пота. Он сгорал в том же пламени, которое заставляло щёки Нади пылать.
— Если бы ты была свободна, я бы немедленно сделал тебе предложение. Вот моя правда.
Она услышала всё, что хотела, и даже больше. Заглянула в люльку — Вера спала, сладко причмокивая во сне.
— Сегодня ужасно жарко, — пожаловалась Надя, вставая. — Как ты думаешь, вода достаточно тёплая для купания?
Он посмотрел на неё так, словно не расслышал вопрос.
— Хочу поплавать в лагуне. Этим летом я ещё не плавала.
— М-м… — промычал он что-то нечленораздельное. Потом закивал: — Да, вода тёплая. А здесь в лагуне — как парное молоко. Я специально выбрал это место.
Надя взялась за подол сарафана и стащила его через голову. Глеб сдавленно ахнул.
— Извини, тот купальник, который ты подарил мне в Москве, остался… в Москве. Поэтому я по-простому, по-деревенски.
Она сняла бюстгальтер и бросила на плед. Потом избавилась от трусиков. В этот раз она чувствовала себя иначе — не стыдливой, растерянной и очумевшей от собственной смелости девчонкой, а уверенной в своей привлекательности женщиной. Её собственное удовольствие уже бурлило в крови. В этот раз дар любви будет взаимным, они оба познают рай.
— Пойдём со мной, — она протянула ему руку. — Тебе надо освежиться.
Он не понимал, что происходит, почему она так себя ведёт. Его глаза бегали по сторонам, но неизменно, словно намагниченные, прилипали к её залитой солнцем наготе. На лбу Глеба выступили бисеринки пота.
— Ну как хочешь, — Надя улыбнулась и, покачивая бёдрами, направилась к озеру.
Обернулась у кромки воды:
— Глеб, я свободна, — сказала она. — Да, я согласилась стать женой Данилы, но ничего серьёзного у нас не было. Мы расстались. Я люблю только тебя и выйду замуж только за тебя.
Она нырнула и проплыла несколько метров, наслаждаясь прохладными упругими струями, оплетавшими разгорячённое тело. Вынырнула и глянула на берег. Глеб уже снял рубашку и поспешно избавлялся от шортов. Надя без стеснения рассматривала великолепное тело своего будущего мужа. Когда на нём остался только шнурок с крестиком, Глеб разбежался, прыгнул в воду и через десять секунд вынырнул рядом — нос к носу.
Они медленно кружились в воде, не в состоянии наглядеться друг на друга, не в силах расплести ноги и руки. Между их лицами всплыл лёгкий деревянный крестик. И ещё что-то маленькое, круглое, похожее на жемчужный шарм. Неужели Глеб нанизал на шнурок украшение?
— Что это? — спросила Надя и поймала пальцами скользкий кругляш. — Это же…
— Моя пуговка, — сказал Глеб, прежде чем накрыть её губы влажным озёрным поцелуем.
Эпилог
Через неделю их обвенчал отец Сергий. Они стали первой парой, прошедшей обряд венчания в отреставрированной церкви. После этого обновлённый монастырь открыли для посещений — не каждый
Со временем Юшкино превратилось в центр православного туризма. На месте развалившегося книжного магазина выросла гостиница и открылся ресторанчик с видом на площадь. На берегу озера появилась турбаза: туристов катали на лодках, учили ловить форель и коптить её по-фински на дощечке. «Юшкины продукты» эволюционировали в современный супермаркет, где за кассой сидела улыбчивая Любаша Кандаурова, беременная третьим по счёту сыном.
А вот ателье «Надежда», к огорчению деревенских модниц, закрылось. Надя Громова уехала в Москву, где поступила в университет дизайна. В качестве хобби она шила мужу невероятной красоты и стильности рубашки, а дочке — «принцессные» платья, сражавшие наповал гостей на утренниках в детском саду. А уж когда Верочка приезжала на лето в Юшкино, то чувствовала себя настоящей звездой. Правда, к осени она неизменно превращалась из городской принцессы в босоногую деревенскую девчонку: копала с бабушкой картошку, собирала чернику с Николашей и плавала в гости к папиному крёстному — отцу Сергию. Он учил её тому же, чему учил маленького Глеба: уважать отца и мать, не врать, не воровать, не ябедничать понапрасну. Верочка слушала, кивала, но больше интересовалась сладкими пирожками с яблоками, чем списком грехов (не подозревая, что лишь благодаря родительским прегрешениям купола церкви и колокольни до сих пор не сцепились крестами).
Рафаэль вернулся из армии другим человеком: он бросил дурные привычки, обстриг блондинистые кудри и перестал считать себя центром вселенной. Устроился на работу в адвокатскую контору отца. Марта гоняла нового стажёра в хвост и гриву, обещая сделать из него лет через пять приличного помощника юриста. Он не возражал, ему нравилось работать под началом Марты. Ему вообще нравились взрослые, умные и властные женщины. Он носил за ней тяжёлые кейсы с документами, своевременно наполнял кружку свежим кофе и возил (не превышая скорости) на заседания суда.
С мамулей общался редко и денег у неё не брал. Так и не смирился с тем, что она вышла замуж за его приятеля Вано, хотя мамуля доказывала, что сделала это ради Рафаэля. Зато с удовольствием приходил в гости к отцу, когда тот приглашал. Подружился с Верочкой, которая, с одной стороны, была дочкой его приёмного отца, а с другой — дочкой единокровной сестры. Запутанные родственные отношения не мешали Рафаэлю возиться с забавной девчушкой. Он был рад, что отец не отвернулся от него после чудовищных событий и позволил стать частью новой семьи. Другой у Рафаэля не было. Иногда он жалел, что потратил столько времени на войну с Глебом вместо того, чтобы найти в нём старшего друга и надёжное плечо. Но разве нельзя наверстать?
Надя окончила университет и открыла модный дом под названием «Пуговка». Он специализировался исключительно на пошиве мужских рубашек. Довольно скоро рубашки из шелковистого карибского хлопка стали мега-популярными: известный денди Глеб Громов служил ходячей рекламой и с удовольствием (и гордостью!) снимал пиджак, чтобы продемонстрировать идеальную посадку и идеальные швы. «Вы сможете носить её всю жизнь, а потом подарите внуку. И она будет как новая!».
После того, как бизнес начал приносить стабильный доход, Надя решилась на второго ребёнка. Она попросила мужа сыграть «Мой большой секрет», а потом подошла к пианино и… Пальцы Глеба оторвались от клавиш и коснулись других струн, извлекая не менее прекрасную мелодию, — мелодию их запретной, безрассудной, но всепобеждающей любви.