Пульт мертвеца
Шрифт:
— Каково ваше мнение? — не выдержал он, повернувшись ко мне.
— Она ни в коем случае не симулянт, она, действительно, что-то помнит, но не может выразить это словами, правда, не может, — уверял его я.
— Возможно, доза спецнаркотика поможет ей расширить свой словарный запас, — предложил он, бросив на неё полный недовольства взгляд.
— Сомневаюсь, чтобы это помогло, — впервые за все время пребывания в этой комнате высказалась Каландра. — Проблема не в словах. Это последствия своего рода блокады её способности говорить.
Айзенштадт
— Вы имеете в виду легкую форму афазии? Но на ее энцефалограмме этого не видно.
Каландра едва заметно пожала плечами.
— Причины тут могут быть не обязательно физического характера. Возможно, это побочный эффект того способа, каким гремучники использовали ее речевые центры, чтобы общаться с нами.
— Возможно, — Айзенштадт задумчиво потер подбородок. — Это вполне могло быть сделано и умышленно.
Посмотрев на Загору, я заметил её внезапную напряжённость.
— Зачем им это понадобилось? — спросил я Айзенштадта. — Если бы они не желали с нами говорить…
— Да нет, говорить с нами они как раз желали, — ухмыльнулся он. — Но, если вы были внимательны, то могли бы заметить, что они ведь так и не предоставили нам никакой полезной информации. Ничего такого, чего бы мы сами не знали или же легко не могли бы установить и без их помощи. Может быть, имелось и еще что-то, что они никак не желали сообщать, но вопреки их желаниям это всё равно просочилось к нам.
Я почувствовал, как во мне поднимается раздражение. Снова он сел на своего конька и раздавал направо-налево гипотезы их якобы уже не вызывавшей сомнения гиперагрессивности.
— Не думаю, чтобы вам могло придти в голову, что гремучники до такой степени неуравновешенны, — усомнился я, вероятно, вложив в эту фразу чуть больше эмоций, чем следовало.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, именно это и пришло мне в голову, — возразил он. — А вот вам когда-нибудь приходило в голову, что они вполне могут вынашивать какой-нибудь чудовищный план, направленный против всего человечества?
— Что? Здесь, где человечеством и не пахнет?
Он холодно посмотрел на меня.
— Ведь и вы, и мисс Пакуин уже заявляли о том, что гремучники являются источником напряжённости на Солитэре. Кроме того, вы же не станете отрицать, что наше общение с ними целиком и полностью осуществлялось на их условиях и под их контролем, а теперь вы заявляете мне — не знаю, что вами движет, — что они продолжают сохранять этот контроль и уже после того, как наше с ними общение закончилось.
Совпадение, — подумал я. Совпадение или же вполне обычное непонимание, недопонимание друг друга, как двух столь различных видов.
— Часто бывает так: если всё время ожидаешь от кого-то наихудшего, то и получишь, — пробормотал я.
— Может быть, — резко ответил он. — Я не сомневаюсь, что как люди религиозные, вы предпочтете лучше поставить под удар своё собственное достоинство, чем чужое. Но здесь такая наивность нам явно не по карману. — Его полный ярости взгляд задержался на секунду на Каландре, потом вернулся ко мне. — Часть моей работы здесь — и вашей тоже — убедиться в том, что гремучники не представляют собой угрозы. Угрозы как для человечества в целом, так и для Солитэра и его колоний. Так вот, либо вы принимаете этот тезис в качестве основополагающего своей работы и сотрудничаете со мной, либо выметайтесь. Уяснили?
— Да, — произнес я сквозь зубы. Где-то в глубине души я понимал, что эта точка зрения не совсем уж и не обоснованна ни для него, ни для Патри. И в некотором смысле, это лишь ухудшало сложившуюся ситуацию.
— Вот и хорошо, — подытожил он. — Значит, так. Получается, что мисс Загора не может об этом говорить, не может описать нам её небольшой поход в гости к гремучникам. Нам известно, что здесь речь не идёт о какой-либо травме головного мозга, во всяком случае, не о таких повреждениях, которые являются непременными спутниками афазии. Следовательно, мы можем предполагать либо весьма слабое воздействие, либо же воздействие чисто психологическое. Вопрос: поможет ли гипноз? Либо обычный, либо в сочетании с наркотиками?
Я посмотрел на Каландру. Она сначала на секунду задумалась, затем приблизилась к кровати.
— Вначале мне хотелось бы попробовать нечто не такое интенсивное, если мне позволят. Пастырь Загора, прошу вас расслабиться и вспомнить всё о том, как проходил ваш контакт с ними, вспомнить всё в деталях. Слова, впечатления, эмоции — всё, что придёт вам в голову. Не пытайтесь рассказывать о них — только вспомните.
Я уже повернулся к Айзенштадту в надежде объяснить ему всё, но увидев, что он и так понял, что к чему, промолчал.
— Давайте, приступайте, — кивнул он Загоре.
— Хорошо, — закрыв глаза, она уселась в кровати выше, опершись на подушку.
Каландра взяла в свою её левую руку, а я, обойдя кровать, завладел её правой. Кожа у Загоры была тёплой, мышцы руки были чуть напряжены, я ощутил, как бился на запястье пульс.
— Все в порядке, Жоита, — успокоила ее Каландра, ее голос звучал спокойно и умиротворяюще. — Вы сейчас сидите перед гремучниками и входите в состояние медитативного транса.
— Все проходит как обычно, — продолжала комментировать Каландра. — А теперь вдруг всё изменилось.
Удивление — небольшой страх — ощущение присутствия прежней, но слабее ощущаемой личности.
— Да, — подтвердила Каландра, — впервые вы обращаетесь с тем, что постоянно присутствовало в ваших прежних медитациях.
— Это очень сильно, — прошептала Загора, не открывая глаз, — что-то очень сильное.
— Непреодолимо сильное? — спросил Айзенштадт.
Пауза.
— Н-нет, — неуверенно ответила Загора, — но… — и замолчала.
— Она относительно легко прервала контакт, когда выяснилось, что Эдамсу стало плохо, — напомнил я Айзенштадту. — Вспомните, ведь они находились в очень пассивном состоянии во время контакта — ваша аппаратура зафиксировала почти что кому.