Пуля cтавит точку
Шрифт:
– Дело вот в чем. В вашем районе проживает важный свидетель, которого нужно охранять день и ночь.
Светлые глаза взглянули на него; нож для бумаг был отложен в сторону, как выполнивший свою миссию.
– Этот свидетель обещал выступить перед комитетом штата по уголовным делам в следующий вторник утром.
– Легкое покашливание.
– Его свидетельство может быть чрезвычайно важным. Желательно, чтобы он был жив к моменту начала заседания комитета.
Кленси знал, что за этим последует. Несмотря на свое намерение сдерживаться, он почувствовал, как в нем закипает гнев.
– Продолжайте.
– Это все.
– Мы не хотим, чтобы его убили. В том числе и полицейские,слишком яро хватающиеся за пистолет. Кленси наклонился над широким столом; костяшки пальцев, сжимавших поношенную шляпу, побелели. Несмотря на свое решение он чувствовал, что теряет контроль над собой.
– Послушайте, Чалмерс, вы назвали меня слишком яро хватающимся за пистолет?
– Я? Назвал вас...?
– Белые руки изобразили крайнюю степень изумления .
– Вы меня неправильно поняли. Совершенно неправильно. Все, что я сделал...
– Я знаю, что вы сделали.
– Теперь темные глаза пристально вглядывались в бледные.
– Вы поручили мне безнадежное дело.
– Он глубоко вздохнул и выпрямился.
– Да, действительно, однажды я убил вашего свидетеля. Но он был сумасшедшим; он бросился на меня с заряженным пистолетом и я застрелил его. И вы сделали так, что я лишился очередного звания и был отправлен из-за этого в 52-й участок.
Тонкие пальцы на смятой шляпе разжались; он овладел собой и понизил голос.
– Послушайте, Чалмерс. Если вы хотите, чтобы вашего свидетеля охраняли, и вам не нравится, как мы это делаем, то переведите его под юрисдикцию кого-то другого. И не...
– Он остановился, понимая всю бесполезность дискуссии.
– Пожалуйста, лейтенант, не волнуйтесь.
– В бледных глазах, смотревших на Кленси, можно было заметить легкий признак удовлетворения, вызванного реакцией собеседника.
– Как я уже сказал, я просто объяснял всю важность безопасности этого человека. Фактически мы предложили обеспечить его охраной в одном из отелей в деловой части города - это один из лучших отелей - но он отказался. Он хочет остаться в небольшом отеле в жилой части города; он считает, что в этой части меньше движения и потому меньше шансов быть обнаруженным. Естественно, мы не можем заставить человека делать то, чего ему не хочется. Однако он согласился , что в том месте, где он находится, его будут охранять переодетые полицейские, более того, он даже попросил об этом.
Кленси открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Положив шляпу на угол стола, достал из одного кармана блокнот, из другого - авторучку и приготовился записывать.
– Очень хорошо,- согласился он спокойно и устало.
– Как его зовут и где он скрывается?
Хорошо одетый человек перед ним продолжал сидеть, удобно откинувшись назад. На его тонких губах появилась слабая улыбка, в которой смешались антипатия и триумф.
– Его зовут Росси, - мягко сказал Чалмерс.- Джонни Росси.
Голова Кленси резко дернулась.
– Джонни Росси? С западного побережья? Он здесь, в Нью-Йорке?
– Вот именно , лейтенант.
– И он намеревается заговорить перед комитетом по уголовным делам штата Нью-Йорк?
– Да, правильно. В следующий вторник.
Кленси нахмурился. Его пальцы машинально вертели авторучку.
– Почему?
Собеседник поднял на него бледные глаза.
– Что почему?
– Почему он намерен говорить? И если он даже намерен это сделать, то почему перед комитетом по уголовным делам штата Нью-Йорк? Почему не перед полицией западного побережья? Или не перед соответствующими федеральными властями?
В первый раз на вежливом лице помощника прокурора появилась легкая тень.
– По правде говоря, я не знаю.
Затем он стер сомнение с лица;оно снова сделалось жестким.
– В любом случае, мы получим ответы на эти вопросы, когда он предстанет перед комитетом. И вообще, то, что он выбрал Нью-Йорк ,не имеет никакого значения. Его показания сде лают свое дело независимо от места, где они будут даны.
– И снова успокоившись, он пожал плечами.
– Может быть, он чувствует себя в Нью-Йорке в большей безопасности. Или знает, что я прослежу за тем, чтобы он смог все рассказать...
Кленси хмыкнул. Светлые глаза сидевшего перед ним человека снова стали жесткими.
– У вас есть какие-то замечания?
– Да, - спокойно сказал Кленси.
– Все это дурно пахнет.
– Простите, не понял?
– Я сказал, что это дурно пахнет.
Лощеный человек за большим столом выпрямился в своем кресле.
– Послушайте, лейтенант. Вас вызвали сюда не для того, чтобы выслушивать ваше мнение. Вас вызвали сюда...
– Вы только что спросили , есть ли у меня какие-то замечания, - сказал Кленси.
– Хорошо, я скажу кое-что еще. Этот парень, Джонни Росси, виновен во всех известных преступлениях; вместе со своим братом Питом он терроризировал все западное побережье. Весь рэкет там связан с его именем охрана, азартные игры, проституция; буквально все. Но никто не может его тронуть. Теперь же, когда что-то случилось в его маленьком мире, мы намерены защищать его. Это же похоже на дурную шутку.
– Может быть это и похоже на шутку, лейтенант, но дело обстоит именно так. Ваша работа заключается не в том, чтобы высказывать моральные оценки относительно этого человека; ваша работа состоит в том, чтобы просто охранять его. Независимо от того, нравится он вам или нет.
– И позвольте мне сделать еще одно последнее замечание, - сказал Кленси.
– До сих пор никому не удалось засадить его за решетку или в газовую камеру, где ему следовало бы быть; но, если он начнет говорить, то я не представляю, как он сможет не обвинить самого себя. Если только, начав говорить, он ничего не скажет. Или если только не состряпано какое-то очень вонючее дело...
Сидевший за столом человек неожиданно резко вздохнул. Он открыл было рот , чтобы что-то сказать, но затем закрыл его снова. На некоторое время, пока оба смотрели в глаза друг другу, воцарилось молчание. Когда Чалмерс снова заговорил, его голос был низким и твердым.
– Больше мы не будем это обсуждать, лейтенант. Если вы думаете, что я упущу возможность провести перекрестный допрос Джонни Росси на заседании комитета по уголовным делам...
Кленси без колебаний встретил жесткий взгляд говорившего. Казалось, что его глаза кричали : конечно, ты не упустишь этой возможности. На глазах толпы репортеров и фотографов? Тебя даже не заботит вопрос о том, почему Росси намерен дать показания, не так ли?