Пуля ставит точку
Шрифт:
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Зонди не повезло. Обычно слежка на Тричард Стрит проблем не составляла. Закон об аппартеиде поместил её в район для цветных, поэтому там всегда было полно людей, с рассвета и чуть не до полуночи, которым нечего было делать, кроме как толкаться взад-вперед. Остаться незамеченным было очень легко. Легко было слиться с толпой, наблюдавшей за игрой в наперстки, или сесть на тротуар и болтать ногами в щелях сточных решеток, никто на тебя и не взглянет. Достаточно снять галстук, набросить по-деревенски пиджак навыворот, чтобы видна была шелковая подкладка, и вперед. Детские шалости, особенно вечером.
Но пока не было дождя. А он только что пошел — и изрядный. Потоки воды помчались по мостовой, очищая её от апельсиновой кожуры и превращая ямы в озера. Уже два дня раскаленное небо высасывало из земли последние капли влаги, чтобы напоить ею тучи, и вот они разбухли и почернели, а теперь словно мстительные враги распороли им брюхо ибо капли было теплыми и тяжелыми, как кровь.
Прогрохотало, и молния озарила Зонди, скорчившегося под навесом магазина. Небо словно раскололось и схлопнулось снова. Зонди выскочил из-под навеса, поскользнулся на дынной корке и влетел в двери. Удар грома догнал его тогда, когда высокий индус в чалме, схватив нож, отступил за прилавок. Его клиентка испуганно вскрикнула, закутавшись в сари.
— Полиция! — бухнул Зонди. Хозяин магазина, узнав его, опустил руку с ножом.
— Не бойся, Мери! — Любую индианку называли Мери. Та умолкла.
— Кто там у тебя наверху? — спросил Зонди. — Не тяни, Гопал.
— Муса.
— Ты не врешь?
— Можете проверить, — Гопал равнодушно пожал плечами, взял кочан салата и начал обрезать листья. Зонди забрал у него нож.
— Послушай ты, зебу, дай Бог, чтобы там и вправду был Муса, понял?
— Тогда пойдем, — проворчал Гопал.
Зонди последовал за ним в большой зал, заставленный корзинами с овощами, где запах керри не давал вздохнуть. Лестница покрыта была старым линолеумом, с одной стороны истоптанным сильнее, чем с другой. Они ступали по этой же части.
— Сюда, — Гопал открыл дверь. Пожилой индус встал, выпрямившись во весь рост — так он доставал Зонди до плеча. Он был уже в пижаме.
— Сержант Зонди, очень рад вас видеть, — улыбнулся тот.
— Садись лучше, ты, карри, — и ты тоже.
Как человек, предпочитающий удобства, Муса сел. Гопал, его самозванный страж, с хмурым видом вернулся вниз. Мусульмане в отличие от индусов, заботились о своих единоверцах, так что никто не слышал о банкротстве торговца-мусульманина. Муса же отсидел шесть месяцев за то, что принял краденый товар, причем расходы на процесс раздели его до нитки. Когда он вышел на свободу, Гопал привел его домой и стал ждать, когда тот оправится. Но дело шло туго. Гопал не мог понять, как это Муса может лежать просто так, глядя на выцветшее фото Джейн Рассел и ничего не делая. Мусульманская община вошла в его положение, но сочла, что для человека такого интеллигентного, как Муса, тюрьма могла оказаться слишком сильным потрясением. Тем не менее часть расходов ему согласились компенсировать.
Молнии сверкнули снова, на этот раз сливаясь с громом. Муса поежился.
— Что такое? Ты боишься?
— Я никогда не любил насилия, и вы это знаете. Зонди, поняв намек, зло ухмыльнулся.
— Все ещё утверждаешь, что те приемники тебе подсунули, Муса?
— Да.
— И кто же это, по-твоему?
— Гершвин Мкизи.
Зонди невидящими глазами уставился в пустоту. Потом щелкнул пальцами.
— Ну ладно, хватит болтать, Муса. Я хочу знать, кто был в этой комнате, когда началась буря.
— Только я.
— Если ты лжешь…
— Видит Аллах…
— Я сказал, не…
— Никого тут не было, только я. Честное слово.
— Чем ты занимался?
— Слушал радио, сериал о Спрингбуке.
— В грозу? С молниями?
— Ну конечно, в приемнике трещало, но я…
Повернув руку, Зонди коснулся маленького транзистора. Холодный. Муса забился в угол, под свою любимую картину с большой белой девушкой.
— Тогда поговорим обстоятельнее, — сказал Зонди.
Муса с нараставшим испугом следил, как Зонди откладывает в сторону пиджак. При виде этого у него задергался глаз и сбилось дыхание.
— Вот так-то лучше, — заметил Зонди, надевая пиджак снова. Усевшись, положил ноги Мусе на колени. — Давай, говори. Скажи мне, если ты так боишься грозы, то почему следил за мной из окна?
— Так это были вы?
Зонди удрученно покачал головой.
— Да-да, сержант, я не буду делать вид, что не узнал вас.
— И долго ты там торчал?
— Да, но только при вспышках молний я узнал, кто это. Сегодня так темно…
— Но почему ты следил, Муса? Что там было разглядывать?
— Да разное…
— Например?
— Я кое-кого ждал.
— Кого?
— Гершвина.
— Продолжай.
— Гопал хочет знать, почему я не выхожу на улицу. А вы ходили бы, если бы это чудовище торчит по соседству? Ну да, вы пошли бы, вы не такой, как я. Но я не человек действия, я…
— Но ты наблюдал за ним.
— Ничего не могу поделать. Это как смотреть на змею. На мамбу. Не могу отвести от него глаз. Когда-нибудь я узнаю…
— Что?
— Почему он мне это сделал.
— Тут было слабое место твоей версии, да, Муса?
— Но он же сказал мне, что сделал это. Сказал напрямую. И рассмеялся в лицо.
Муса опять совсем расклеился. Зонди встал и выглянул сквозь занавески.
— Но чего ты ждал? Что ты слышал? Муса довольно хихикнул.
— Да были тут разговоры…
— О чем?
— Гопал мне сказал. Сказал, что у Гершвина неприятности. С вашими людьми.
— Ну и что?
— "Додж" сегодня так и не вернулся. Он снова хихикнул.
— Тогда мне нужно поговорить с Гопалом.
— Больше он ничего не знает. Люди сегодня не любят говорить о Гершвине.
— Это плохо, — сказал Зонди, делая для себя вывод.
— Если хотите знать мое мнение, его нужно искать на границе с Лесото.
— Или на границе со Свазилендом. Это тоже недалеко.
— Это да, но зато примерно раз в месяц за Гершвином приезжает машина с лесотскими номерами.
Зонди воспринял это спокойно: Лесото — страна без апартеида, где все расы могут научиться взаимному доверию — и оттуда мог появиться убийца со спицей.