Пункт назначения – Прага
Шрифт:
Лейтенант кивнул.
– Понимаю.
– Тогда есть какие-то мысли на этот счет?
Котёночкин почесал затылок.
– На нелегальное положение перейти? В глухомани схоронится? Переждать, пока всё утихнет, а потом всё-таки действовать по плану?
Савушкин обречённо вздохнул.
– Это не Белоруссия и даже не Словакия. В здешних горных лесах полно деревень, всяких мелких производств, заимок, хуторов и прочего. Рано или поздно – и скорее рано, чем поздно – но нас найдут. Или полиция Протектората, или гестапо. Что, в общем-то, едино….
Котёночкин кивнул.
– Я это уже понял.
– Дальше. По шоссе, где мы планировали устроить засаду на Власова – непрерывное движение армейских колонн. Это не лесная дорожка для местных лесорубов, это рокада группы армий «Центр». То есть выкрасть Власова по-тихому вряд ли получится. А по-громкому – у нас штыков негусто. К тому же всё это можно будет сделать не раньше, чем через две недели. – И Савушкин кивнул на свою сломанную ногу. И добавил: – И где нам прятаться эти две недели – ещё надо найти.
– Но сутки у нас есть?
Савушкин вздохнул.
– Это максимум.
– Тогда я не вижу для нас самостоятельного выхода. Надо тут отабориться на денёк, прийти в себя, и радировать в центр, доложить ситуацию. Может быть, подполковник Трегубов что-то придумает, или даст другую связь?
– Володя, не смеши. То, что у нас есть этот Штернберк, – и Савушкин кивнул на усадьбу, – уже дар Божий.
Котёночкин развёл руками.
– Тогда мне нечего сказать.
Савушкин кивнул.
– Мне тоже. Поэтому предлагаю дать слово пану Вацлаву Штернберку.
Лейтенант оживился.
– Ага! Он-то всяко побольше нашего знает об обстановке!
Савушкин скептически глянул на своего визави.
– Знать-то он, может, и знает, но доверять ему мы тоже полностью не можем. И не потому, что он жаждет нас предать – гестапо работать умеет, и выйдя на него – узнает всё, что он нам скажет. – Помолчав, Савушкин решительно бросил: – Ладно, идём к пану Вацлаву! – И, едва заметно улыбнувшись, добавил: – Они нас уже четверть часа ждут, в окна пялятся. Негоже томить хозяев в неведении….
Глава четвертая
О необходимости коррекции планов в связи со вновь открывшимися обстоятельствами…
Слова «Пан Вацлав, вам привет от Владимира Нестеровича Кашубы», готовые вот-вот слететь с губ Савушкина – в последнее мгновение замерли, не успев покинуть его рта. И причина этого была проста – на капитана, внесенного в дом на плечах Котёночкина и Некрасова, со всех сторон просторной общей комнаты уставилось девять пар глаз, семь из которых принадлежали жителям Протектората Богемии и Моравии от шести до двенадцати лет от роду – примерно, конечно…. Ну твою ж мать! Савушкин про себя яростно выругался, выдохнул, освободился от опеки своих носильщиков, постарался «включить немца» до того, как пауза начнёт становится опасной – и вымолвил, с железом в голосе:
– Kaltes Wasser f"ur meine Soldaten, schnell! Und transportieren Sie zur Autobahn! [7]
Хозяин дома – пожилой, лет пятидесяти, чех в суконных серых бриджах и вязаной кофте, буркнул не то, чтобы недовольно, но явно без особой радости: «Яволь, фюнф минутен аллес фертиг сейн…», повернулся к дородной, кутающейся в просторную шаль матроне, судя по всему – жене – и произнёс извиняющимся голосом: «Vlasta, krmte p'anev Nemcu studen'e vody…» [8] Та в ответ холодно кивнула, развернулась – причем демонстративно не замечая ни Савушкина, ни стоящих рядом лейтенанта с Некрасовым – и скрылась за кухонной дверью. Пан же Штернберк, вздохнув и сунув ноги в какие-то опорки, исполняющие роль домашней обуви – направился к входной двери. Семеро детишек продолжали молча и настороженно следить за вошедшими в их дом немцами – не издавая при этом ни звука. Однако, дисциплина тут у пани Власты, подумал Савушкин. Кто в этом доме настоящий хозяин – у него никаких сомнений не было.
7
Холодной воды для моих солдат, быстро! И транспорт до шоссе! (нем.)
8
Власта, подай панам немцам холодной воды… (чешск.).
Савушкин посмотрел на своих. В глазах Котёночкина явственно читалось недоумение, Некрасов же, в силу своей флегматичности, никаких чувств не демонстрировал – раз командир решил играть немца, значит, так тому и быть, ему виднее. Савушкин, кивнув на дверь, приказал лейтенанту:
– Rufen Sie alle hier an. Wir gehen runter, auf der bahn. [9]
Котёночкин молча козырнул и через минуту привёл в дом остальных «фельджандармов» – которые тут же припали к принесенному хозяйкой ведру с холодной водой. Вслед за ними в дверях показался пан Штернберк. Хозяин дома, переминаясь с ноги на ногу, негромко и сбиваясь, доложил:
9
Позовите всех сюда. Мы отправляемся вниз, на шоссе. (нем.)
– Герр гауптман, дер ваген ист фертиг. Майне арбайтер вирт мит геген… [10]
Савушкин начальственно кивнул, скомандовал своим на выход, милостиво принял помощь Некрасова, подставившего плечо – и выбрался наружу.
Во дворе их ждала пароконная упряжка гнедых, впряжённая в длинные дроги, наподобие тех, что Савушкин видел в бинокль утром на дальней опушке – но на этих были настелены доски, что, в общем-то, позволяло считать их вполне годным средством передвижения для «панов фельджандармов». Работник пана Штернберка, угрюмый кряжистый малый, судя по внешнему виду, не то цыган, не то босняк, заросший до самых глаз густой чёрной щетиной – мрачно стоял у повозки, держа в руках вожжи. Штернберк, тяжело вздохнув, произнёс, обращаясь к возчику:
10
Господин капитан, повозка готова. Мой работник поедет с вами (иск. нем.)
– Zdenek, vezmete Panov Gendarmov na silnici a vratte se zpet [11]
Цыган молча кивнул и, обернувшись к своим пассажирам, так же молча указал на повозку – дескать, карета подана, чего ждём?
Спуск к дороге оказался довольно причудливым – мало того, что просёлок, к ней ведущий, петлял частым серпантином в густом сосновом лесу, так ещё на некоторых особо крутых поворотах возчик-цыган, спрыгнув с дрог, становился перед гнедыми и, упираясь в оглоблю, сдерживал спуск из всей мочи. Савушкин решил было дать приказ своим помочь звероватому кучеру – но быстро понял, что в данной ситуации помогать – только мешать. Судя по всему, для цыгана – или кто он там, босняк? – все эти пертурбации были давно и хорошо известны, и справляться он с ними научился самостоятельно уже давно. Савушкин лишь покачал головой – жизнь в горах налагает на людей удивительные требования, без соблюдения которых прожить здесь просто невозможно…
11
Зденек, отвезёшь панов жандармов к дороге и вернешься (чешск.)
Впрочем, всё плохое, равно как и хорошее, когда-то кончается – вот и их головокружительный спуск завершился выездом на шоссе, идущее на Врхлаби и далее на Трутнов. Отпустив цыгана с повозкой и выдав ему в качестве гонорара красную пачку сигарет «оберст», Савушкин, дождавшись, пока их автомедон скроется из глаз – промолвил:
– Все разговоры – потом. Лейтенант, помнишь, как эта река называется? – И капитан указал на неширокую, но бурную речушку, несущую своим воды сразу за шоссе. Лейтенант кивнул.