Пурга в ночи
Шрифт:
Михаил Сергеевич умолк. Он смотрел на ломтик хлеба в руке. Хлеб напоминал ему далекую родную деревушку, хату, в которой никогда не прекращался разговор о хлебе. Хлеб — жизнь. Это всегда было одно и то же. Мандриков тряхнул головой. В последнее время к нему все чаще приходит грустное настроение. Михаил Сергеевич не стал доискиваться причин. Он все еще не сводил взгляда с куска хлеба. Чтобы у каждого человека в руках был всегда хлеб, когда ему захочется есть, он и прислан сюда партией. И он сделает все, чтобы так было.
Мандриков не замечал, с каким вниманием прислушивалась к его словам Елена Дмитриевна. Она неторопливо вышивала на куске холста фигуру бегущего оленя, в которого целился из лука охотник. Этой работой Елена занялась после того, как Бирич приказал ей все выспрашивать у Мандрикова. Делая крестик за крестиком, она как бы между прочим, затягивала вечерние беседы. Женская хитрость удалась.
Елена за вышивкой, мягкий свет лампы под зеленым абажуром, посапывающий во сне у печки Блэк — все это создавало уют, и Михаилу Сергеевичу приятно было посидеть и высказать все, что было у него на душе, тем более, что и слушатель у него был внимательный. Мандриков отдыхал после трудных часов, проведенных в ревкоме.
Елена Дмитриевна вскинула на Мандрикова глаза и тут же их опустила, чтобы не выдать себя:
— Чего же ты замолчал? О чем думаешь?
— Да так, — неопределенно ответил Мандриков. — Может, тебе и неинтересно, что я говорю.
— Очень, очень интересно. — В голосе Елены зазвучала такая искренность, что он обрадовался. Наконец-то произошло то, о чем он мечтал. Его жена разделяет его интересы, его заботы. — Я теперь поняла, как важно все, что ты тут делаешь. У меня словно вуаль с глаз сняли.
— Так слушай же, — Михаил Сергеевич оживился. — Эти камчатские товарищи стоят на позициях буржуазно-демократических преобразований. Как они отстали от нас! — Мандриков весело, заливисто рассмеялся.
Елена удивленно посмотрела на него:
— Ты чему это?
— Они же временные, временные… — Михаил Сергеевич откинулся на спинку стула и продолжал хохотать. — Сами, очевидно, понимают свою неполноценную революционную сущность.
— Ну, а вы? — У Елены в глазах загорелись презрительные огоньки. — Вы полноценные?..
— Мы правильно решаем вопросы. — Мандриков с огорчением продолжал: — Но сколько же у нас забот! Иногда даже не знаешь, за что скорее взяться.
— Может, я тебе помогу, — Елена улыбнулась. — Ты, наверное, знаешь, что есть восточная мудрость о том, как мулла советовался с женой. Чтобы она ему ни говорила, он делал наоборот, и все у него получалось правильно.
— Последую восточной мудрости, тем более, что ты сама предлагаешь. Помоги мне решить три вопроса. — Он умолк.
Дела, заботы вновь обступили его и были так ощутимо тяжелы.
— Первый? — напомнила Елена.
— Ах да, первый. — Михаил Сергеевич оторвался от своих дум. — В Ново-Мариинске кончаются запасы мяса. Произошло какое-то недоразумение. Кто-то напутал. Может быть, Рыбин по своей неопытности. Боюсь, что и другие продукты учтены не совсем точно. Сейчас во всем разбираемся Гринчук. Этот не ошибется. Умная и хитрая хохлацкая башка. А потом найдем виновного и тогда… — Мандриков сжал кулак. — Если умышленно, то ревком будет беспощаден. Хотя виноваты и мы. Эх, надо было… Да после драки кулаками не машут… Так вот, у нас нет мяса. Можно снова позаимствовать его у шахтеров? Там запасы большие.
— Нельзя, — покачала костром золотистых волос Елена. — Они могут обидеться.
— Значит, возьмем, — засмеялся Мандриков. — Задаю второй вопрос. Слушаться ли нам распоряжений Петропавловска?
— Конечно. — Елена воткнула иголку в холст. — Слушаться во всем.
— Только в полезном для нас.
— Ну, а третий вопрос? — не отставала Елена.
— Третий… — Михаил Сергеевич подумал. — Вооружаться или нет ревкому до зубов?
— А зачем? — насторожилась Елена Дмитриевна.
— Кажется, Караевы и остальная коммерческая компания готовят на нас поход. — Мандриков подумал о Смирнове и опять ощутил беспокойство. — Как бы и местные господа торговцы к ним при случае не присоединились. Пусть только попробуют. Встретим горячим свинцом. Волтер оказался чудесным оружейником. Сегодня пробовали его первый пулемет. Для начала хорошо. Надо, правда, кое-что переделать. К весне десяток пулеметов будет. Эх, скорей бы Берзин приехал. Как он тут нужен.
— Зачем же так скоро? — несколько торопливо спросила Елена.
— Откуда у тебя такое любопытство? — удивился Мандриков. — Раньше и слушать не хотела о ревкоме, а теперь…
— Не говори ничего, — обиделась Елена и нагнула голову, но Мандриков успел заметить, как покраснело ее лицо. Чувствуя себя виноватым, он подошел к ней, поцеловал:
— Прости, дорогая, неудачно пошутил! А Берзина мы ждем, чтобы помог разобраться во многом. Поджог, убийства, слухи. Кто-то против нас действует. Берзин вмиг все распутает, найдет врага.
Елена со злорадством думала, что ее предательство Мандрикова будет скоро должным образом оценено Биричем и Свенсоном.
— Отдыхать пора, — сказал Михаил Сергеевич. — Ты напрасно так много по вечерам вышиваешь. Глаза портишь.
Елене уже была неприятна его ласка и забота.
— Глаза у женщин, как и у кошек, не портятся. Ты ложись, а я немного пройдусь с Блэком.
Мандриков посмотрел в окно.
— Поздно уже.
— С Блэком мне никто не страшен, — Елена потрепала по голове подбежавшую собаку. — Это только ты мог его укротить.
Выйдя из дому, она прямиком направилась к Биричу, не опасаясь, что ее заметят. Стояла беззвездная, ночь. Блэк весело бежал к дому старого коммерсанта. Здесь ему всегда перепадал вкусный кусок.
Павел Георгиевич внимательно слушал Елену Дмитриевну. Старательно зарабатывает свое возвращение, подумал о ней Бирич. Он обрадовался, когда услышал угрозы Мандрикова в адрес Караевых, давних своих соперников. Как было бы чудесно, если бы провокация со Смирновым была доведена до конца и ревкомовцы уничтожили бы крестовских коммерсантов.