Пурга в ночи
Шрифт:
— Вор! Вор!
Сзади Аренкау схватили сильные руки и оттащили от Оттыргина. Мохов крепко держал купца, которой кричал и бился в его руках. На губах Аренкау появилась пена.
— Свяжите его, — сказал Берзин, болезненно морщась от пронзительного крика Аренкау.
Оттыргин вскочил на ноги и помог Мохову скрутить вырывающегося Аренкау. Он крикнул Вуквуне:
— Давай ремни!
Вуквуна схватила с нарты ремни и сама быстро и ловко связала Аренкау руки и ноги, затянув их тугими узлами. Аренкау ошалело следил за Вуквуной. Он даже перестал кричать и ругаться. Поведение жены
Аренкау, вспомнив о пушнине, снова закричал в отчаянии, злобе и тоске, но тут же замолк. У него иссякли силы. Он видел, как люди переносят тюки с пушниной с нарт в склад. Вуквуна, Мохов и Оттыргин, оставив Аренкау на снегу, присоединились к работающим. Аренкау позвал жену, но она даже не оглянулась. Краем глаза Аренкау увидел, как она помогает Оттыргину поднять тюк и смотрит на него горячими глазами, какими никогда не смотрела на Аренкау. Он понял, что потерял не только пушнину, но и жену…
Разгрузка нарт Аренкау подходила к концу, когда к складу подъехала собачья упряжка и с нее соскочил запорошенный снегом человек.
— Салям алейкум!
— Якуб! — узнал приезжего Мохов.
— Мальсагов! — Берзин с некоторой тревогой посмотрел на товарища. — Что случилось с Белой?
— Чего случилось?! — Мальсагов был рад встрече с друзьями. — Ничего не случилось! Я в гости приехал.
— Зачем оставил Белую? — Берзин не принимал шутливого тона Якуба.
— Весть хорошую привез. — Мальсагов достал пакет из-за ворота и протянул его Берзину. — Благодарить будешь!
— От Мандрикова! — воскликнул Берзин, узнав почерк Михаила Сергеевича, и торопливо развернул письмо.
Мальсагов был прав. Привез он хорошую весть. «Колчак окончательно разгромлен. Красная Армия заняла Иркутск. Об этом должны знать все жители нашего северного края, — писал Михаил Сергеевич. — Я очень жду тебя и беспокоюсь о твоем здоровье. Береги себя». За этими лаконичными строчками Август Мартынович чувствовал большую братскую теплоту. «Был тут у нас небольшой инцидент с агентом купцов Караевых. Мы узнали, что они вооружают отряд для борьбы против нас, и решили послать туда наших товарищей, но потом передумали и отменили отъезд до твоего возвращения. Туда должен ехать ты, потому что положение в вотчине Караевых сложное и опасное и требуется твердость твоей руки».
Мандриков не писал об убийстве Харлова, не писал о многом, но Август Мартынович уловил за скупыми строчками скрытую тревогу и озабоченность Михаила Сергеевича. Завтра обязательно выезжаем. Август Мартынович сложил письмо и громко обратился к окружавшим его товарищам:
— Мальсагов действительно хорошую весть привез. Колчака больше нет!
…Общее собрание жителей Марково подходило к концу. Последним говорил Чекмарев. Он стоял у края стола президиума, за которым сидели Федор Дьячков, избранный председателем Совета, и Давид Каморный. Рядом —
Вот настоящий большевик. Побольше бы таких! За эти дни, находясь в Марково, Берзин убедился, как тщательно и умело Чекмарев готовился к установлению Советов.
Нашлись люди, которых можно было поставить во главе Совета. Сам Чекмарев взял на себя самые трудные обязанности — секретаря Совета и вахтера продовольственного склада, в котором хранились все товары, национализированные у коммерсантов… В их распределении требовалось быть строгим, справедливым и честным. Берзин был уверен, что ключи от склада в надежных руках.
Август Мартынович перебрал в памяти все, что сделано в Марково. Коммерсант Черепахин, возивший вместо лекарств товары, бежал. На основании того, что он спекулировал товарами, все его имущество национализировано в пользу бедного населения. Другим коммерсантам стоимость товаров будет частично выплачена. Для школы найдено новое помещение и начат ремонт.
Совет принял постановление об установлении нового курса на иностранные деньги. Берзин на память помнил формулировку:
«Так как курс денег, исходящий от всемирных капиталистов является тормозом социализма, то таковой уничтожить».
— Я предлагаю, — Чекмарев повысил голос и оттек Берзина от размышлений, — все долги, числящиеся до свержения Колчака, уничтожить!
— Верно! Из долгов не выходили! — встретило собрание слова Чекмарева.
Август Мартынович снова задумался. Он проверял, все ли самое важное, самое неотложное сделано в Марково. Утверждены доступные для всех расценки на товары. Все марковцы впервые сыты, и, кажется, никто не обижен несправедливо. На лице Берзина промелькнула улыбка. Он вспомнил о том, что Совет положил жалование священнику в пятьсот рублей, а псаломщикам по двести пятьдесят ввиду того, что у них нет дохода.
Тут Берзин уступил марковцам. Сразу веру в бога не уничтожишь. Вот только плохо, что маленькое жалованье определено наблюдателю метеорологической станции. Правда, у Совета мало денег. Надо, чтобы, ревком помог марковцам средствами. Август Мартынович хотел сделать пометку в своем блокноте, но вспомнил, что об этом записано в наказе делегату, которого марковцы избрали от себя в состав ревкома. Он сейчас болеет и приедет в Ново-Мариинск позднее. С ним же на пост будет доставлена и вся пушнина. Марковны горячо одобрили намерение ревкома закупить продовольствие в Америке.
— Сегодня мы отправили продовольствие в Еропол, — снова привлек внимание Берзина голос Чекмарева. — Помочь братьям-трудящимся — наш пролетарский долг.
— Сами голодали! Знаем! — послышались в ответ одобрительные крики. — У нас сейчас сытно!
— Сегодня к нам приехали из Пенжино, — сообщил Чекмарев, когда шум немного улегся. — Они просят муки пудов сто!
— Сто-о-о?! — прокатилось по собранию. Цифра всем показалась гигантской. — А сами-то с чем останемся? Дяде отдай, а сам слезы глотай!