Пурга в ночи
Шрифт:
И все же Елена вошла в дом Биричей с тревожно бьющимся сердцем. Она поразилась, что Бирич без удивления выслушал ее.
— Я знал, что вы вернетесь. Так должно быть. Я вас хорошо знаю. Жизнь с большевиками для вас была приключением, и, конечно, вы надеялись вытянуть выигрышный номер. Вы даже, наверное, мечтали стать некоронованной королевой Севера.
Елена Дмитриевна прикусила губу. Бирич сказал то, что она прятала от самой себя.
— Мы всю жизнь играем в надежде на крупный выигрыш, но, к сожалению,
— Я хочу услышать ваш ответ.
— Я подхожу к ответу, который вам нужен. Так вы с Мандриковым проиграли. Он не та лошадь, на какую надо было ставить. Вначале я был и огорчен и сердит. Честно могу признаться, подумывал о том, чтобы вас наказать за предательство.
Елена поняла эта слова Бирича как отказ и хотела встать со стула, но он удержал ее:
— Сидите, сидите! Я был мелочен. Вот почему я сейчас рад вас принять в свой дом и забыть все, что было.
— Мне можно вернуться? — Елена не скрывала своей радости.
— Да, но есть два препятствия, — остудил ее порыв Бирич. — Вы законная жена Мандрикова, и захочет ли Трифон, чтобы вы вновь стали его женой.
Елена насторожилась. Она уловила, что за последними словами что-то кроется. Что же Бирич имел в виду?
— С Мандриковым я порвала, и их акт о нашем браке не имеет для меня никакого значения. — Елена внимательно следила за коммерсантом. Это ли он хотел услышать от нее? — Я христианка, и только церковный брак имеет силу. Я так же свободна, как была свободна, когда жила здесь…
— С моим сыном, — закончил на нее Бирич.
— Да, именно это я и хотела сказать.
— Вы не ответили на мое замечание о Трифоне, — напомнил Бирич.
Елене стало понятно, чего он добивался.
— Если Трифон не примет меня, то я согласна стать женой, любовницей, чем угодно для Свенсона. Вы, Павел Георгиевич, можете мной располагать по своему усмотрению. Я знаю, что вы не ошибетесь, и мы оба вытянем, как вы говорите, выигрышный билет. Мы оба будем довольны.
— Умница вы моя! — восхищенно и даже растроганно произнес Бирич и положил свою руку на руку Елены. — Как жаль, что я стар. Из нас бы получилась хорошая пара, и мы бы многое сделали…
Бирич чуть заметно улыбнулся своей игривой мысли и, видя, как Елена насторожилась, сказал несколько торопливо:
— Итак, мы решили вопрос о вашем возвращении в этот дом, который всегда оставался вашим. Но с самим переездом нужно повременить.
— Почему же? — Елена подозрительно посмотрела на Бирича.
— Я должен подготовить Трифона. — Бирич думал о том, что появление Елены в его доме поминает заговору против ревкома. Он не может Елене доверять.
— К тому же я опасаюсь, что Мандриков с вашим переходом может и…
— Он ничего не посмеет вам сделать! — воскликнула Елена с такой, горячностью, что Бирич твердо решил оттянуть переезд
— Я вам передам, когда вам удобнее будет сюда переехать, — сказал Бирич, и Елена поняла, что она должна уступить коммерсанту. Они еще поговорили, и Бирич поинтересовался:
— Не знаете, какие планы у ревкома на будущее? Михаил Сергеевич не делится с вами?
— Он так много мне обо всем рассказывал, что я перестала его слушать, — призналась Елена.
— Напрасно, напрасно, — укоризненно покачал головой Бирич. — Было бы весьма любопытно и пользительно знать о намерениях ревкома и его затруднениях.
— Это нетрудно сделать. — Елена поняла, чего ждет от нее Бирич. Это будет ее платой за согласие на возвращение.
Вечером, когда Михаил Сергеевич вернулся из ревкома, она с наигранно виноватым видом сказала ему:
— Прости меня, Миша. Я злая, нехорошая и взбалмошная бабенка, но я люблю тебя.
Счастливый Михаил Сергеевич обнял ее.
…Тренев из-за угла наблюдал, как подосланный им каюр остановил направляющегося к ревкому Смирнова и передал ему конверт. Смирнов с удивлением повертел в руках конверт и, прочитав на нем свое имя, вскрыл его. Тренев с жадностью следил за лицом Смирнова, стараясь узнать о содержании. Сам он не отважился вскрыть конверт. Лучшеменьше знать, а особенно в таких случаях.
Было утро, ветер стих еще ночью, но было сумрачно и холодно. Ново-Мариинск лежал под низким тоскливым небом, и казалось, что оно вдавило маленькие домишки в снег. Пост совсем обезлюдел. На промысел ушли последние охотники и рыбаки. В Ново-Мариинске было тихо и скучно.
Смирнов быстро пробежал письмо глазами и растерянно огляделся. «Хватился когда, — со злорадством подумал Тренев. — Сейчас каюр уже вовсю погоняет упряжку».
Смирнов, держа в руках письмо, зашагал к ревкому. У Тренева от страха закололо в груди. Неужели Смирнов Докажет письмо Мандрикову? Все получается не так, как рассчитывал Бирич. Тренев хотел выбежать из своего убежища, остановить Смирнова и сказать то, что ему наказывал старый коммерсант, но Смирнов замедлил шаг, потом сунул в карман письмо и, повернувшись, зашагал от ревкома.
Клюнул, обрадовался Тренев и, обежав склад, вышел ему навстречу.
— С добрым утречком!
Смирнов только молча кивнул. Тренев видел, как он обеспокоен. Он остановил Смирнова и тихо, оглянувшись по сторонам, проговорил:
— Ревком вчера получил из Крестов пакет. Киселев там убит. Мандриков хочет вас арестовать.
Агент Караева был бледен. Тренев торопился все высказать:
— Кто-то обвиняет и вас в гибели Киселева. Послушайте добрый совет, бегите скорее отсюда. Только не медлите!