Пурпурная сеть
Шрифт:
— Мне сообщил один наш сотрудник; он только что вышел из тюрьмы.
Лукас смотрел на него и молчал. Он привык не задавать вопросов; Димас и так скажет то, что считает нужным.
— Мы запишем видео, на котором ты обратишься к матери: пусть знает, что ты с нами. Вряд ли она захочет идти до конца, если поймет, что таким образом расправится и с тобой.
Лукас не собирался притворяться и говорить с матерью так, словно
Аурора плакала и умоляюще смотрела ему в глаза, но Лукас знал, что не имеет права поддаваться сомнениям.
Он выбрал самый острый нож.
Глава 69
Элена в ужасе смотрела, как он ест. Сын хватал еду руками, жевал с открытым ртом, но ее пугало не отсутствие манер, а взгляд — совершенно пустой, как у акул из фильмов о природе, которые Лукас так любил в детстве.
— Как ты здесь оказался?
— Я сбежал. Уже несколько часов назад. Я плохо ориентируюсь в Мадриде, спрашивать дорогу мне не хотелось, но я знал, что в детстве жил на этой площади. Я хорошо помню то время.
Среди сильнейших чувств, охвативших Элену, нежности не было. Она возникла только сейчас: теперь инспектор видела не жестокого подростка, а похищенного мальчика, который вспомнил свой дом, площадь, продавцов марок. Да, убивавшего других детей в драках, но помнившего детство, когда его жизнь была другой.
— Трудно было сбежать?
— Сбежать я мог всегда, но ждал Димаса. Сегодня Димас не вернулся.
Элена не ожидала, что именно ей придется сообщить Лукасу эту новость, и произнесла не без опаски:
— Димаса больше нет.
Лукаса это как будто не удивило: он продолжал есть как ни в чем не бывало.
— Это ты его убила?
— Нет, не я. Он попытался скрыться от полиции, и его застрелили.
— А сам он стрелял?
— Да.
Лукас удовлетворенно кивнул.
— Он всегда говорил: тебя могут убить, но ты должен защищаться и прихватить с собой на тот свет побольше врагов. Именно поэтому я жив.
Он по-прежнему не проявлял никаких эмоций, только забрасывал в рот еду и глотал, порой не жуя.
— Тебе что, все равно, что Димас погиб? — Элене стало не по себе.
— Люди умирают. Одни живут, другие умирают. Мы с тобой тоже умрем. Какая разница. Налей мне еще воды.
— У «Пурпурной Сети» есть и другой босс.
— Падре, — кивнул Лукас. — Мне нравятся его собаки: Пешт и Буда.
Элена отметила, что он произнес клички собак в обратной последовательности. Больше никто
— Ты знаешь, кто он? Его настоящее имя?
— Нет, я знаю только, что, если он захочет, любого из нас убьют без всякой драки. Павла тоже убили?
— Нет, он задержан.
— Он мой друг.
— Ты оторвал ему два пальца.
Лукас пожал плечами. И, не ответив, встал из-за стола.
— Я больше не хочу.
Он пересел на диван, включил телевизор и нашел канал мультфильмов. Глядя на экран, Лукас смеялся так же, как до похищения.
— Ты не спрашиваешь об отце. — Элена не смогла удержаться от упрека и сразу разозлилась на себя за это.
Он посмотрел на нее растерянно, словно пытаясь воссоздать в памяти образ Абеля.
— Я о нем и не вспоминал. Он жив?
Лукавит, подумала Элена. Притворяется. Он не может не испытывать никаких чувств.
— Да. Теперь он женат на другой женщине. И живет не в Мадриде. Хочешь с ним поговорить?
— Нет. — Никаких объяснений не последовало.
— Он тебя любит.
Лукас продолжал смотреть мультфильмы и смеяться, а Элена погружалась в бессильное отчаяние, не зная, как его разговорить, как заставить поделиться с ней своими мыслями. Наконец он выключил телевизор.
— Я хочу спать.
— Ложись. В твоей комнате ничего не изменилось.
Она отвела Лукаса в детскую. Он смотрел по сторонам без тени умиления. Скорее как профессионал, выбирающий место для микрофона или оценивающий шансы заключенного сбежать отсюда. Элена взяла с кровати плюшевого зайца.
— Это Пипо, помнишь?
Лукас даже не посмотрел на игрушку. Одним взглядом он охватил комнату, заполненную его детскими воспоминаниями, и вынес вердикт:
— Я не хочу здесь спать.
Элена отвела его в гостевую и указала на кровать, которую застелила для Ауроры.
— Здесь тебе будет лучше.
Лукас застыл на пороге, словно почувствовав чье-то присутствие. Элене даже показалось, что у него шевелятся ноздри. Словно он принюхивался. Словно знал, что эту комнату недавно занимал другой человек, запах которого он сразу узнал. Человек, пробудивший в нем непривычные эмоции.
— Хонай остался один. Поехали за ним.
— Хонай? — Имя показалось Элене знакомым.
— Он там, откуда я сбежал. Если Димаса убили, за ним никто не придет. Хонай не знает Мадрид, у него здесь никого нет, и я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
Элена вспомнила: паренек с Канарских островов, которого Лукас чуть не убил в драке. За короткое время на нее обрушилось столько всего, что она сама удивлялась, что все еще стоит на ногах и сохраняет присутствие духа, не раскисает, не рыдает, не лупит по щекам стоящего перед ней монстра. Когда Лукас заговорил о Хонае, она с радостью отметила в сыне первое проявление человеческих чувств.
— Ты знаешь, где та квартира?
— Конечно, знаю.
Через несколько минут они сели в красную «Ладу». В повадках Лукаса, когда он устраивался на переднем сиденье и пристегивал ремень, было что-то обезьянье.