Пурпурный занавес
Шрифт:
А вот он, Николай, за какой-то месяц испытал и узнал столько всего, что иным и семи жизней не хватит! Да и другим он стал теперь человеком. Совсем другим. Не тот это Коля, сын Гриши Гордеева, простой водила, среднестатистический горожанин…
Ожил мобильник.
Николай встрепенулся, схватил аппарат, глянул на табло. Бородулин!
– Слушаю!
– Николай, беда. Только что мне сообщили: обнаружен труп девушки. Два ножевых – в область сердца и шеи. По предварительному заключению – между десятью и двенадцатью утра.
У Николая всё опустилось.
– Сколько… – и голос осип. – Сколько лет?!
– Потерпевшей? – всё понял Бородулин. – Восемнадцать. Личность сразу установили. Студентка.
Стыдно сказать, но с Николая как гора свалилась.
– Понял, – сказал он. – Ждите, Евгений. Еду! Только я… ну, словом, минут через сорок буду.
– …так проявился наш душегубец?
– Пока ничего точно нельзя сказать, – Бородулин нервно шмыгнул носом. – Но характер повреждений… весь почерк…
– Где её нашли?
– На территории детского сада. Она примыкает к территории её института.
– Что за институт?
– Да коммерческий какой-то, из новых. Туфта!
Николай хмыкнул, потеребил себя за мочку уха.
– Странно… – начал было он, но тут задребезжал его мобильник. Николай глянул:
– Ага,
– Яковлевич?
– А то кто же.
– Недреманное око…
– Алло, – сказал Николай и стал слушать, делая знаки глазами Бородулину, на что тот понимающе кивал.
– Да, да… Да, Александр Яковлевич, понял… Понял, конечно. В двадцать один ноль-ноль у вас. Буду.
И отключился.
– Знает уже, – уверенно сказал консультант.
– Он бы да не знал… Но между прочим он одну интересную штуку сообщил, – и Николай рассказал о сегодняшней беседе, о том, что убитые – посвящённые… и так далее.
Как он и предполагал, Бородулина он этим не удивил. Тот привычно взъерошил бороду и сказал:
– Ну, этого можно было и ожидать… Хотя все они людишки были такие малоприметные, кроме разве что Ушакова. Тот-то – да, зверь крупный.
– Так вот тут и загвоздка! Пинский сказал, что убийства идут по нарастающей – чем дальше, тем крупнее чин. А эта девушка… сами понимаете.
– Не вписывается в систему?
– Вот-вот. Конечно, в жизни чего только не бывает, но… а самое главное – брегет мой молчит! Я перед тем, как к вам заехать, домой… ну да, теперь уж домой заскочил. Проверил – ничего! Ноль.
Теперь настала очередь помолчать собеседника. Наконец, он осторожно сказал:
– Может, часики твои того… крякнули?
– Как это?..
– Ну-у… как бывает – механизм сломался, завод кончился, батарейка села?
– Батарейки у них нет, – недовольно буркнул Николай.
– Ну, я вообще имею в виду… А хотя, извини, глупость, конечно. Да и как я понял, Яковлевич сам удивлён?
Николай кивнул. Взгляд его сделался задумчивым и пребывал таким секунд пять, а затем Гордеев тряхнул головой и сказал:
– Ладно! Тут ничего не выдумаешь, пойду домой, передохну малость. Устал.
– Давай, давай. Отдых с умом – большое дело!
Николай механически вёл машину, думал. А что, если слетать в подсознание?.. Да нет, в данный момент он не в форме, не стоит рисковать. Ждать, ждать…
Он и ждал. Дома отдохнул, вздремнул. Ближе к шести пошел в поликлинику. Увидев его, Марина тотчас почувствовала: случилось неладное. По дороге домой Николай ей обо всем рассказал. Поломали вместе голову, попереживали. Но ведь из переживаний, понятное дело, шубу не сошьёшь… Ну, а к двадцати одному ноль-ноль Николай направил стопы к мэтру психоанализа.– Итак, – начал Пинский, когда все были в сборе, – произошло очередное убийство. Трое подозреваемых у нас были под плотным наблюдением. Послушаем отчет каждого. Что там у нас на Глухаревского?
– Докладываю, – подал голос темноволосый Вадим, – вышел из дома в девять утра, я как раз заступил на пост. Мой сменщик сообщил, что ночь объект провел дома, дрых… Далее: объект сел в машину – шестисотый «Мерседес» серебристого цвета – и поехал на работу. В университете поднялся на второй этаж, зашел к себе на кафедру. Я посмотрел – по расписанию с одиннадцати до тринадцати у него должны были быть лекции. До этого из здания он не выходил.
– Есть какие-либо выходы помимо парадного? – поинтересовался психоаналитик.
– Имеется один запасной выход – пожарный – но он закрыт на английский замок. Правда…
– Правда, его можно открыть изнутри и захлопнуть за собой, – усмехнулся Пинский, – а потом, имея ключ, спокойно вернуться тем же путем.
– Это точно. Но дверь эта сбоку, в торце. Мимо меня бы не прошёл.
– А что с территорией университета?
– Вокруг клумбы с кустарником и цветами там разными. По периметру металлический забор.
– В ограде лаза нет?
– Уже проверил, – виновато признался детектив, – есть одно отверстие на задворках.
– Все ясно. Что потом?..
– Объект пробыл в здании до трех пополудни, вышел и уехал домой. Через два часа показался из дома, поехал на южную окраину, там часто останавливался, прохаживался, осматривал окрестности, что-то записывал в блокнот.
– Какие именно улицы?
– Вначале Заозерная, Шерстомойная, затем выехал на Красный ключ.
Пинский с Гордеевым многозначительно переглянулись.
– Ясно, – кивнул хозяин кабинета, – что потом?
– Где-то в районе девятнадцати часов вернулся к себе и уже никуда не выходил. В девять вечера пришел сменщик, и я поехал сюда.
– Благодарю тебя, Вадим… Теперь Шарапов – что с ним?
Брюнет Борис откашлялся и принялся отчитываться:
– Сменщик сказал, что вчера около восемнадцати часов объект проводил жену с дочкой на вокзал, посадил в электричку – вероятно, уехали на дачу. Затем в районе десяти вечера объект вышел из дома, болтался на Проспекте, снял там двух шлюх. Привез их к себе, предварительно затарился бутылками – водка, пиво. По всей видимости, гудели там. Во втором часу ночи появились обе эти профуры – пьяные в хлам. Громко разговаривали, наблюдателю удалось подслушать. Из разговора получалось, что девицы на халяву кирнули, а когда объект стал намекать, что пора бы и того… стали динаму крутить. Ну, тот разозлился и выгнал их.
– Вот как? – Пинский улыбнулся. – А дальше?
– Рано утром объект вышел из дома, похоже, мучился похмельем. Купил банку пива – так и выжрал прямо на остановке…
– Какое пиво?
– «Белый медведь».
– Так, так… – покивал Пинский. – И что далее?
– Далее поехал в свой институт, зашел, побыл минут пятнадцать и вышел. Постоял на крыльце, с кем-то поговорил по сотовому, затем направился в центр. Зашел в издательство «Заря», я сумел проследить в какой кабинет, но дальше не сунулся – у них вахтер там… такой дед въедливый, цепляется ко всем. Я не хотел светиться. Расположился так, чтобы был виден вход и все здание спереди. Прошел час. Я зашел внутрь, сказал вахтеру, что к редактору насчет рукописей – пришлось оставить права. Заглянул в кабинет, куда заходил Шарапов, представился его другом, спросил, где могу его найти? Оказалось, ему кто-то позвонил на мобильный, и после этого он сразу же ушел. Я проверил – там на другую сторону выходит дверь в подъезд, смежный с жилыми этажами. Дверь была нараспашку. Позвонил ему домой – никто не брал трубку. Позвонил на мобильный – отключен. Поехал на работу – нету. Появился в районе пятнадцати тридцати. Далее ничего подозрительного – пробыл на работе до семи пополудни, затем вернулся домой. Всё!
– Благодарю, Борис, – аналитик кивнул. – Что у тебя, Артем?
Блондинистый здоровяк Артем приосанился и сообщил:
– Вчера вечером, ближе к двадцати часам, объект вышел из дома. Сменщик
– То есть, было одиннадцать утра? – уточнил Пинский и что-то пометил в блокноте.
– Чуть больше. Ну, далее объект проторчал на работе до трех часов дня, затем поехал домой на автобусе. Через час вышел, сел в маршрутку и доехал до остановки «Детский мир». Оттуда пешком добрался до здания Союза писателей, где встретился с Леонтьевым. Пробыл у него до восемнадцати часов. Затем оба вышли и разъехались каждый по домам… У меня все.
На минуту в комнате воцарилось молчание. Пинский нахмурился, поразмышлял и обратился к присутствующим:
– Подведём итоги. Получается, что местопребывание всех троих на момент совершения преступления не установлено точно. То есть, твердого алиби у них нет. Каждый мог незаметно выйти, сделать дело, а потом по-тихому вернуться.
– Барков вообще неизвестно где был с ночи и чем занимался, – отметил Николай.
– Верно, – согласился аналитик, – полагаю, теперь необходимо усилить наблюдение. Пусть вам дадут в помощь по человеку, – обратился он к детективам, – с вашим шефом я согласую сегодня же. Один топает за объектом пешком, второй преследует на машине. Необходимо поставить на прослушку домашние телефоны подозреваемых – технически это возможно?
– Вполне, – ответил за всех Артем.
– Ну и прекрасно. Пожалуй, попрошу выделить еще одного человека – пусть понаблюдает за Леонтьевым. Береженого Бог бережет… Если вдруг у кого объект ускользнет, немедленно ставьте в известность своего начальника или звоните напрямую мне. И пусть ваши коллеги займутся проверкой возможного знакомства жертвы с нашими писателями. Впрочем, я сам поговорю с директором агентства. На сегодня у меня все, вы свободны.
Он подал знак Николаю остаться. Когда детективы ушли, Пинский обратился к нему:
– Я абсолютно точно знаю, что убитая – совершенно посторонний человек и никоим боком не относится к нашему Ордену… Что скажешь?
Николай не долго думал:
– По-моему это совсем другой убийца.
– Основания? – Пинский поощрительно кивнул.
– Он запоздал на целые сутки, чего за ним раньше никогда не наблюдалось. То есть, нарушен цикл убийств – раз. Погибшая не является членом Клана, а значит, не имеет никакого отношения к оккультному противостоянию – два. Правда, если верить часам, то неизвестный нам погибший тоже не из ваших… Но в этом-то случае часики молчат, стрелка не сдвинулась и музыка не заиграла – три.
Пинский профессорски жевнул губами.
– Все может быть… – задумчиво протянул он, – как это ни банально звучит, но чужая душа действительно потемки.
«Даже для вас, уважаемый доктор?..» – мысленно съехидничал Николай, но вслух ничего не произнёс, наоборот, лицо сделал такое неопределённо-сочувствующее.Не успел он вернуться домой, как вышел на связь Бородулин.
– Я дома, Евгений Петрович, – сказал Николай, – перезвоните на городской… – и назвал Маринин номер.
Бородулин перезвонил.
– Всё подтверждается, Николай, – сказал он. – Это – не наш маньяк.
– Экспертиза подтвердила?
– Да. Глубина проникновения, наклон… то есть траектория движения руки с оружием, длина разреза – все иное, чем в тех случаях. И главное! – никакого серебра, обычный клинок из нержавейки.– Плагиат, – Николай усмехнулся.
– Да уж. Но наши братья Гонкуры – во всяком случае, Барков, Глухаревский и Шарапов, о серебряном клинке знали – я намеренно проболтался об этом.
– Ага… – глубокомысленно заметил Николай, – исходя из этого, можем конкретизировать поиск – Ягодкин-то в психушке.
– Все, что мы знаем, – нарочито спокойно и с расстановкой произнес Бородулин, – говорит за то, что это не Ягодкин. Мое мнение: первый убийца-мистик – это Барков, второй же – либо Глухаревский, либо Шарапов. Причем последний предпочтительнее, так как убитой была молодая и, заметь, красивая девушка, студентка. А у Шарапова, если ты помнишь, повышенное либидо. Сейчас сыскари отрабатывают круг знакомых этой девицы…
– Да, а наши частники, – прервал его Николай, – проверяют троих – Шарапова, Баркова и Глухаревского – на предмет связи с этой жертвой.
– Вот и замечательно, – рассудительно заметил тот, – глядишь, чего-нибудь и нароют.
29
Не успел Николай с утра продрать толком глаза, как требовательно затрезвонил мобильник. Посмотрел на высветившийся номер.
Опять Тамара Михайловна!
– Коленька, тут вот твои заказчики позвонили, – зачастила она, – несколько дней тому назад ты их возил… улица Заозерная, помнишь?
«Как не помнить, – подумалось Николаю, – таких чудиков на всю жизнь запомнишь…»
– Опять им нужен водитель, – продолжила она, – причем просили именно тебя. Видать понравился ты им…
«Не баба, чтобы нравиться!» – хмуро подумалось Гордееву. Вслух же он сказал:
– Хоккей, Тамара Михайловна, уже еду.
– Кто там?.. – сонно пробормотала Марина.
– Заказ, – Николай зевнул. – Надо поехать.
Марина сладко потянулась.
– Так обязательно?..
– Желательно.
– А может быть, желательно нам полюбить друг друга?
– Ну, это я всегда готов, – Гордеев вздохнул, – как пионер… Но тут, видишь, приходится быть комсомольцем. Ладно, ты давай спи, никому не открывай. Я позвоню как обычно.
Николай спустился во двор, обошел машину сзади. Открыл дверцу, засмотревшись на блондинку за рулем красного «Пежо», залез на сиденье, повернулся и… вздрогнул.
Рядом, на месте пассажира с невозмутимым видом сидел тот самый, с Заозерной, которого он окрестил бригадиром.
Твою мать! Как?!..
И больше не успел Николай подумать ничего.
– Ничему не удивляйтесь, – произнес тот ровным тоном, – поедемте, не стоит тут светиться.
И повернул свое неприметное лицо в сторону водителя.
Николай некоторое время ошеломленно смотрел на него, затем сглотнул и хрипло переспросил:
– Куда ехать?..
– Не догадываетесь?
И Гордееву почудился неуловимый юмор в голосе «бригадира».
– Но…
– Не надо «но», Николай Григорьевич.
– Нет, надо, чёрт возьми! Надо! Я что вам, попка-дурак? Играетесь в бирюльки, мать вашу!.. Я устал от всех вас…
– …от нас вы устать не могли в принципе…
– Да идите вы!
Ну и тут Николай дал волю шофёрской лексике – он действительно страшно устал от тайных заморочек, и теперь этот нарыв лопнул. Попало и Пинскому, и всем его родственничкам, и земле, и небу, и граду, и миру – да так, что если б это всё на самом деле материализовать, то теория катастроф Кювье показалась бы вот именно игрой в бирюльки.
Но «бригадир» всё это выслушал невозмутимо, как римский стоик. А когда Николай иссяк, сказал: