Пушинка в урагане. Контуры нового мира
Шрифт:
***
– Пётр Николаевич, если позволите, я выскажусь откровенно. – задумчиво говорит адмирал Казнаков, крутя в руках бокал с коньяком – Война с Великобританией представлялась мне решительно безнадёжной и в поход я шёл с осознанием скорой гибели. Признаюсь: я написал завещание и назначил душеприказчиков, вот насколько я был уверен в гибели. Большинство офицеров и матросов тоже шли умирать. Шли и не роптали только потому, что в бой нас вели Вы. Раз Вы идёте в бой, значит, эта война имеет смысл, даже если этот смысл непонятен нам. Готовились побеждать и радовались бою только Ваши безумные морские ястребы – пилоты. Вышло, по-Вашему. Да, мы победили, и не потеряли ни одного корабля,
Мы расположились в салоне «Ирины»: четыре адмирала, два капраза, два полковника, я и мой верный Андрей. Вернее, личный императорский секретарь Андрей Ефимович Игнатов. Вопрос задан, все с интересом смотрят на меня. Я отхлебываю микроскопический глоток коньяка, затягиваюсь из любимой пенковой трубочки, дым выпускаю к потолку, где он закручивается винтом и уходит в вентиляцию.
– Вопрос чрезвычайно сложный, Николай Иванович, дорогие мои товарищи. Война действительно была безнадёжна, Вы это замечательно отметили, просто не учли две вещи, которые просто опрокинули привычную шахматную доску. Кто догадается, что это за вещи?
– Первая это, очевидно, авианосец. – подаёт голос начальник штаба авианосного соединения, полковник Смыслов – А какая вторая, я решительно теряюсь.
– Верно. Первая вещь, это действительно авианосец. Этот плавучий аэродром прикрывает боевую эскадру от ударов с воздуха, подобно зонтику. Вражеская авиация вынуждена действовать с гораздо большего расстояния чем наша, что и предопределило исход сражения в Северном море. Всё остальное у врага было: и самолёты, и пулемёты, и тактика бомбометания. Даже истребители появились под занавес кампании, но страшно убогие, потому что у них не было второй вещи.
– Позвольте-позвольте! – по-ученически поднял руку Смыслов – Пётр Николаевич, не говорите ли Вы о синхронизаторах?
– Именно о них я и говорю. Благодаря синхронизаторам наши пулемёты бьют сквозь плоскость вращающегося винта, что делает их огонь убийственно точным. Авианосцы же доставляют самолёты прямо к месту боя. Эти два фактора позволили нам сразу и решительно захватить превосходство в воздухе, и даже пилоты бомбардировщиков имеют от одного до пяти сбитых вражеских самолётов. То есть, мы имеем редчайший в военной истории случай, когда одно войско получает подавляющее превосходство над другим в части средств вооружённой борьбы. В качестве примера подобной коллизии можно привести разве что Конкисту в Вест-Индии, когда лошади, собаки и огнестрельное оружие позволили немногочисленным отрядам испанцев легко покорить империи ацтеков, инков и майя. В любом другом случае войска примерно равные по численности и техническому оснащению могут драться бесконечно долго, без сколько-нибудь внятного успеха. Примером тому Столетняя и Тридцатилетняя войны в Европе или наше противостояние с Крымским ханством длиной в несколько столетий.
– В таком случае, Пётр Николаевич, я преклоняюсь перед Вашим гением! Вы увидели возможность переломить стратегическую ситуацию в мире, уничтожить величайшую мировую империю благодаря двум малозаметным инструментам!
– Ваша похвала, Николай Иванович, не вполне заслужена. Пулемёт и синхронизатор к нему разработка генералов Николая Михайловича Баранова с сотрудниками и Германа Егоровича Паукера с его соратниками. Авианосцы как вид оружия предложили четыре офицера корпуса корабельных инженеров, извините великодушно, запамятовал их имена. Моя заслуга лишь в том, что я прислушался к мнению фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко, и после детального обсуждения с ним и адмиралом Иваном Алексеевичем Шестаковым принял решение всё поставить на эту карту.
– Мы ничего этого не знали.
– Разумеется. Правду знали только мы трое: малейшая утечка грозила нам катастрофой. Англия вполне способна за год-другой построить сотню авианосцев и достаточное количество самолётов, вооруженных пулемётами с синхронизаторами. Понятно, что бы нас ждало в таком случае.
– Верно, Пётр Николаевич, в таком случае мы бы бились с англичанами в условиях их превосходства и в воздухе, и на море. Но меня беспокоит вот что: англичане оправятся от поражения, и решат взять реванш, готовы ли мы будем достойно ответить на их вызов?
– А вот возрождение Великобритании в обозримом будущем маловероятно. Остров расколот на два враждующих государства, причём в обоих развернулись гражданские войны и делёж власти. После этого Шотландия и Англия будут бороться между собой за лидерство в новом объединении. Третий, неравноправный член этого объединения, Ирландия, нашими трудами, теперь суверенное государство. Вероятность того, что Ирландия-Эйре добровольно войдёт в союз с бывшей метрополией, ничтожна. А от новой колонизации Эйре защищает вассалитет по отношению к России. Для нас объединение с Ирландией-Эйре чрезвычайно выгодно, поскольку на острове мы разместим военно-морскую и военно-воздушную базы. Кроме того, в ирландских водах имеется много рыбы, а ирландцы прекрасные рыбаки. Нам нужно очень много продуктов питания, и часть мы получим здесь. Но это детали. Нас должно беспокоить возможное возвышении Британии.
– Полагаю, что Британии не дадут вернуться в ряд великих держав добрые соседи. Франция положит все силы, чтобы англичане запутались в своих проблемах. Для этого у французов есть все возможности: близкое соседство, близкое родство, старые обиды, а главное – возможность поживиться на разлагающемся трупе. Испания претерпела много обид, а кроме того, захочет поправить внутреннее нестроение за английский счёт.
– А Германия? Кайзер большой англофил.
– Каким бы ни были пристрастия кайзера Фридриха, значение имеет объективные интересы этой державы. Если я правильно понимаю, Германия сейчас займётся колониями, и тут её интересы непременно столкнутся с интересами Франции. Кроме того, и эта причина важнее, у них вечный спор за Эльзас и Лотарингию
– Вы считаете их войну неизбежной?
– Да, неизбежной. Вопрос лишь в том, кого России выгоднее поддержать в грядущей войне.
Мне вдруг стало интересно, и я предложил:
– А вот любопытно, друзья мои, кого лично вы поддержите? Давайте проведём тайное голосование. Каждый возьмёт спичку, и если он за Францию, то спичку оставляет целой. А если за Германию, то ломает её.
Я достал свой коробок и раздал каждому по спичке.
– Раз, два, три!
По моему сигналу все предъявили свои спички. Все как одна сломанные.
– Да, друзья мои… И почему я не удивлён? И всё же, товарищи, кто-то может сказать доброе слово о Франции? Например Вы, Николай Иванович, что скажете хорошего о Франции?
– О Франции. Да. Есть хорошее во Франции, как не быть. Корабли хорошие они строят. Французы изобретательные, да. Наука у них хорошо развивается. Супруга моя французскую литературу хвалит, всяких там Гюго да Дюма-отца. Но я литературу предпочитаю технического свойства, о навигации и артиллерии. В последнее время всё больше о самолётах читаю, да, грешным делом, опыт применения авиации в прошедшей войне суммирую и намереваюсь написать большую работу. Да-с. А с французами мы ещё схлестнёмся, хотя бы из-за поляков.