Пушки и колокола
Шрифт:
Насколько Николай Сергеевич помнил, процесс изготовления хоть и трудоемкий, а все одно – осилить можно. Вон, в Риме Древнем да в Египте приловчились же! Да настолько ловко, что даже и мебель начали делать с нее! А вот бы и на Руси применить технологию эту! И мастеровых собрать, и науку новую освоить, и материал! Такой, что и египтяне с римлянами ценили; не зря же, вон, премудрость осваивали. Ну и под ряд задач фанера – милое дело! Та же мебель! Сейчас, пока тес рубят, щепы вон сколько! Заодно и клей, может, со смол научиться варить; рыбий-то всем хорош, да не хлебом, как говорится, единым.
Ух, и заколотилось сердце трудовика, как представил; пользы сколько с нового материала! Уже и умом своим цепким и так и сяк прикидывал: как бы инструмент для лущения шпона половчее выдумать. А клей можно и рыбий попробовать. А вернее – сразу: смолы древесные.
Решив так, тут же и вспомнил про типичную школьную точилку. Ее чуть доработав, можно и под задачу лущения шпона приспособить! Хоть и мудрено оно все, да уже и не пугали мелочи такие Николая Сергеевича. Вон ведь, домну наладили; кузнечных дел мастера, еще полгода назад и чугун за мусор считавшие, литья науку одолевали да вещички нужные из него робили. И ведь был прогресс! И флюсы какие-то там смогли подобрать, и технологию освоили, и механизм мехов усовершенствовали так, что теперь уже тяга была не ручная, но понуро по кругу ходила пара подводных косматых лошаденок. А тут еще и определили недостатки имеющейся конструкции и теперь ждали лета, чтобы новую, более эффективную домну возводить. А раз так, то и фанера – не задача.
За заботами полдня пролетело, а там и мелодичный звон била известил об обедне. Доходяги, закинув лопаты на плечи, направились к дому благодетеля.
– Ох, и мать! – всполошился тот, вдруг вспомнив, что про кормежку и забыл распорядиться-то.
– Цего словесами хулись? – нахмурился Никодим.
– Да про обед запамятовал! – выругался пенсионер. – Пироги, что ли, остались?
– А цто тепе пилохи? Вон, зенка-то смекалиста, узе и слатила все непось!
– Да не просил вроде ее.
– А и увитим.
Прибавив ходу, товарищи буквально вбежали во двор Николиного дома, где уже вовсю хлопотала Аленка. На вытащенном из комнаты столе пыхтели несколько чугунков, а длинная цепочка оборванцев выстроилась к емкостям в ожидании своей очереди.
– Гляти-ка, Охалины! – оскалился Милован, увидав убежавших от работ. – Ох, я вас! – замахнулся было гончар.
– Не замай пока, – остановил его Булыцкий.
– Далмоеты!
– Не суди. Всему время свое.
А очередь между тем двигалась. Собравшись вокруг столов с горячим, нищие, ловко орудуя ложками, прямо из общих чанов жадно хлебали сготовленные под наставления Алены каши. Насытившись, они отходили прочь, уступая места следующим партиям работников.
– Твои-то где? – поинтересовался пенсионер.
– Да вон, – кивком указал тот на женщину с несколькими детьми, сгрудившихся в кучку, чтобы согреться.
– А где я их видеть мог? – поглядев в сторону семьи, призадумался пожилой человек.
– А мне почем знать-то?
– Звать-то как?
– Офтафка. Фдовица, – упреждая вопрос товарища,
– Осташка? – призадумался трудовик. – Осташка… Погоди! А не Калиной мужа-то бывшего звали?!
– А Бох ехо снает-то. Оно жизнь прошлая, что сума за спиной, – не заметив, как вздрогнул его собеседник, просто отвечал Никодим. – Утафить все шелаешь, а она и насат утяхивает. А как остафил, так и фпелед идти оно сноловистей.
– Чего-чего? – Булыцкий тяжело встряхнул головой.
– Того, цто былое кануло ф Лету, и не самай. Оно фпойкойней буде.
– Мудрено как, да только попусту.
– Цехо это?!
– А того, что мне мое прошлое, так то – для княжества Московского и грядущее. И как прикажешь быть здесь, а?
– Ох и неплостые ты фопросы садаесь, Никола, – на пару минут задумавшись, негромко отвечал мужик. – Я тепе вот цто скафу; пло тебя уш вон гофолено столько. Мол, и посланник поший, и цуть ли не спаситель… Не знал кабы я тепя, так ше тумал пы. Та фишу, цто мушик ты доблый по пломыслу пошьему сдесь окасафшийся. Латный, та в воле своей и фере – непопетимый; хоть пы и целес поль, а все отно, цто утумал, так то и ладись. Я пы не стюшил, а ты – клемень! Снай сепе, тело плагое тволись.
– Спасибо тебе, Никодим.
– Пох с топой, Никола.
– У тебя, поди, дом-то уже готов? – резко сменил тему пришелец.
– С Пошьей помошью, да твоими руплями, – неумело улыбнулся в ответ мужик.
– Продай!
– Цехо?
– Продай, говорю, мне. Зиму у меня досидишь, а по весне новый тебе отстроим.
– На цто тепе?!
– Казарму устроить для бедолаг, – Булыцкий кивком указал на разбредающихся по своим участкам нищих.
– Так и фсех не прислеешь! Кута фсех в отин-то том?!
– Всяко лучше, чем на улице.
– Луцсе, – с готовностью согласился гончар. – И цто, садалма колмить будес?
– Отчего задарма? Дело найду. Так, чтобы и польза, и во славу Божью.
– Ох, Никола, – покачал головой его собеседник. – Поху отному ведомо, цто там на уме у тебя… Сам бы не снал какофо это; нисенстфофать, ни в зизнь бы не сохласился!
– Так, значит, по рукам?
– А Аленка? Она не путет тохо?!
– Не будет. А если и удумает, тебе какая забота?
– Мошь, я не отин плибуту. Мошь, с папой та титями.
– По рукам? – настойчиво повторил пенсионер.
– А и пес тепя ешь! По лукам!
– Вот и славно. Сколько за дом хочешь свой?
– Ты цего, Никола? Пелены опъелся?! И том постлоить, и тенех тать. Не фосьму! И не плоси даше!
– Рублей возьмешь, да потом вернешь, как дом отстроим. Я тоже не вечный, – продолжил пришелец, жестом останавливая товарища. – Не дай Бог чего случись со мной, так и ты и без денег, и без дома, да еще и с женкой с мальцами.
– Селебло оно, Никола, луки шшет, – задумчиво протянул мастеровой. – Фсю шисть и не фитывал, так и нецехо. От хлеха потале… Ты, са меня есели так латеешь, луцсе сфиток напиши: мол, лабу пожьему Никодиму в слуцае, коли Пог дусу мою пессмелтную плипелет, фытать семь луплей. И мне – лат; селебло луки шечь не путет, и тепе – о людинах тосата не фосьмет, – еще чуть помявшись, кивнул Никодим.