Пушкинская перспектива

Фомичев Сергей

Горная роза, освеженная росою! Избранная любимица природы! Тихое, потаенное сокровище! от тебя ожидаю жизни (VIII, 457–458).[199]

Установлено, что Пушкин цитирует (в своей обработке) «Весеннюю песню» Димитрия Туманишвили (умер в 1821 году), грузинский текст которой и подстрочный перевод на русский (записанные рукой неизвестного лица) сохранились в архиве Пушкина (ПД 802):

Вновь созданная душа,
В Эдеме произращенная,
Для счастья моего сотворенная,
От тебя ожидаю жизни, бессмертная!
От тебя, двухнедельная

юная луна,
От тебя, цветастая, светлая весна,
От тебя, Ангел хранитель мой,
От тебя, бессмертная, ожидаю жизни!
От тебя, прелестное изображение натуры,
Заря усугубленная,
Великолепно убранная красавица,
От тебя ожидаю жизни, бессмертная!
Светлый образ твой сияет,
Твоя улыбка веселит,
Нежною поступью ты восхищаешь,
От тебя, бессмертная, жизни жду!
Питаю страсть к тебе,
Я жажду твоей улыбки,
Больше, чем обладания миром,
Хочу от тебя жизни, бессмертная!
Упоенная сладким териаком,
Приведенная оным в исступление,
От тебя, красавица, миры воспламеняющая,
От тебя ожидаю жизни, бессмертная!
Роза гор, росой окропленная,
Избранная любимица весны,
Всегда к тишине привыкшая,
От тебя, бессмертная, ожидаю жизни![200]

Именно мелодию этой песни имел в виду М. И. Глинка, касаясь в своих мемуарах событий весны 1828 года:

Провел около целого дня с Грибоедовым (автором «Горе от ума»). Он был очень хороший музыкант и сообщил мне тему грузинской песни, на которую потом А. С. Пушкин написал романс «Не пой, волшебница, при мне».[201]

 

Автограф ранней редакции этого стихотворения сохранился и неоднократно был предметом внимания исследователей. Воспользовавшись высказанными ранее наблюдениями, внесем в них некоторые уточнения:

Текст пушкинского стихотворения первоначально был таков:

Не пой, волшебница, при мне
Ты песен Грузии печальной,
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный —
Напоминают мне оне
Кавказа гордые вершины,
Лихих чеченцев на коне
И закубанские равнины.
Увы, напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь… и при луне
Черты далекой, милой девы.
Не пой, волшебница, при мне
Ты песен Грузии печальной,
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.[202]

Второе четверостишие Пушкиным зачеркнуто, сбоку – слева от первых двух, поперек листа помечено пушкинской рукой: «Отослать куда следует»; под текстом, рядом с характерным росчерком, дата: «12 июня 1828», а ниже – другой, непушкинской рукой начертано: «Читал» и вензель из инициалов.

Р. В. Иезуитова убедительно обосновала, что первоначальная дата, поставленная в автографе,[203] читалась «3 (исправлена на 12.– С. Ф.) июня». Что же касается двух других помет, то ее трактовка их по «ведомству Ш-го отделения» нам не кажется убедительной. Написанные сверху на левом поле листа слова мы склонны традиционно считать

имеющими в виду композитора, для которого и был написан текст. Инициалы же в нижней (непушкинской) помете расшифровываются как «А. Г.» – то есть Александр Грибоедов. Таким образом, еще до отъезда из Петербурга (6 июня 1828 года) Грибоедов ознакомился с пушкинской интерпретацией напетой им грузинской песни.

Едва ли пушкинский текст его удовлетворил. И тогда, как нам представляется, Грибоедов сам напишет слова на ту же мелодию – стихотворение «Душа»:

Жива ли я?
Мертва ли я?
И что за чудное виденье!
Надзвездный дом
Зари кругом,
Рождало мир мое веленье!
И вот от сна
Привлечена
К земле ветшающей и тесной.
Где рой подруг,
Тьма резвых слуг?
О, хор воздушный и прелестный!
Нет, поживу
И наяву
Я лучшей жизнию, беспечной:
Туда хочу,
Туда лечу,
Где надышусь свободой вечной![204]

Это, конечно, тоже не перевод, но вполне явственное развитие темы, почерпнутой из первых трех строф грузинской песни, которые мы даем ниже по уточненному переводу В. Д. Дондуа:

Вновь созданная душа,
В Эдеме произращенная,
На мое счастье посаженная (как цветок),
От тебя ожидаю жизни,
ты бессмертие живое.
Луна двухнедельная,
(О ты,) светлая, сверкающая весна,
Ангел, вечный хранитель мой,
От тебя ожидаю жизни,
ты бессмертие живое.
(О ты,) пышная картина природы,
Заря усугубленная,
(О ты,) сияние, соединенное с любовью,
От тебя ожидаю жизни,
ты бессмертие живое…

Только в следующих строфах грузинской песни отчетливо проступит адресат ее: юная красавица, пробудившая страсть поэта. Грибоедов же переосмысляет ситуацию, словно дает слово самой душе, рожденной в раю. Как увидим ниже, это душа Поэта.

До отъезда из Петербурга в июне 1828 года, как это известно из сохранившейся записки Грибоедова («…Ваше любезное приглашение я могу принять не раньше как во вторник на будущей неделе. В среду я уезжаю», подлинник по-немецки),[205] он встречался с академиком X. Д. Френом по поводу своих «будущих ученых занятий в Персии». Вполне возможно, что на этой встрече присутствовал и О. И. Сенковский, которому могли быть переданы Грибоедовым стихотворения «Душа» и «Восток».

Важным обстоятельством, позволяющим соотнести стихотворение «Душа» с «Весенней песней», является точное соответствие грибоедовского текста с мелодией, обработанной Глинкой. В одном отношении грибоедовский текст мелодически даже точнее пушкинского, так как сохраняет симметрию полустиший нечетных строк, вполне соответствующую музыке (пушкинский же текст поется: «Не пой, краса/вица, при мне…»).

Стихотворение «Душа» на первый взгляд кажется необычным для поэтической практики Грибоедова с его отчетливо-рационалистическим в основах своих мировоззрением.