Пусть грянет гром
Шрифт:
– Так, что ты хочешь сделать?
– спрашивает меня Одри.
Я не могу принять это решение.
Если что-то пойдет не так, как надо и Гас, или Одра попадут в плен...
Я беру ее руки, откашливаясь, таким образом, я могу вытеснить свои следующие слова.
– Слушай. Райден, не собирается убивать меня. Я мог бы заключить с ним сделку...
– Нет, Вейн. Он видел, что я говорю На западом. И он убьет Гаса только из-за мести... или оставит его в живых и...
– Она дрожит, обхватывая себя руками.
– Я сама видела, что он может сделать.
Зеленоватого оттенка ее кожи и дрожи в голосе достаточно, чтобы убедить меня.
– Хорошо тогда я предполагаю, что мы должны будем просто сделать это, - говорю я спокойно.
– И надеяться, что Западные сделают большой хабуб.
Глава 26
Одри
Буреносцы придвигаются ближе.
Я могу чувствовать силу взрывов.
Страх пронзает наш лояльный Западный щит.
Райден казался потрясенным нападением Гаса. Пораженный тем фактом, что он не мог сдержать его. Разъяренный, что его армия видела намек на его слабость.
Если он поймает нас теперь, то это только будет ради изучения нашего языка. Он также удостоверится, что мы наказаны, яростно и публично так, чтобы не возникало никакого вопроса, кто безраздельно властвует. Несомненно, у кого окончательная сила.
Мои руки дрожат, когда я помогаю Вейну распутать наши шипы ветра, и я пытаюсь потянуть спокойствие и мир от Западных, когда я наматываю их вокруг запястья.
– Что?
– спрашиваю я, когда ловлю Вейна на том, что он смотрит на меня.
Застенчивая улыбка показалась в уголках его губ, что кажется неуместным, когда взрывы отзываются эхом вокруг нас.
– Прости. Это просто... каждый раз, когда Бури просят, чтобы я научил их Западному, я чувствую себя больным. Я не могу представить, что доверяю им ту ответственность. Но когда это - ты, я...
Он не заканчивает, но его улыбка говорит мне то, что он не произносит. Те же самые слова, которые я внезапно должна сказать, даже при том, что наше время заканчивается... или возможно особенно из-за этого. В случае, если я никогда не получу другого шанса, я должна сказать ему.
– Я рада, что выбрала тебя.
Я рассчитывала на глупую усмешку или самодовольную ухмылку, которую я так хорошо помню. Вместо этого его глаза становятся стеклянными, и он отводит взгляд.
Он откашливается.
– Так, какая команда для хабуба? Пожалуйста, скажи мне, что это включает слово "стучать".
Я чувствую, что улыбаюсь, даже при том, что я паникую внутри.
Я видела, как мой отец делал хабубы, но он никогда не учил меня, как делать это. И во время моего обучения в Бурях я была так сосредоточена на изучении сильных нападений, которые уберут большинство солдат, что я никогда не потрудилась изучать что-то еще. Я никогда не знала, что в сдержанности была сила. Только когда я начала слушать Западные.
Всю мою жизнь меня учили, что западный ветер был слаб. Никто не понимал, сколько силы идет из ветров, которые готовы сотрудничать, вместо доминирования, как Северные. Как осторожность стабилизирует проекты против ловушек, в которые могла бы нырнуть Восточная груда обломков. Как они всегда остаются быстрыми и активными, в отличие от вялого Южного. Они - самые согласные, послушные ветры, которые я когда-то испытывала... и поэтому ли из-за их легкой природы или вследствие страданий, так много потерь и одиночества, я не могу быть уверена. Но я знаю, что могу убедить их сделать это. Я просто должна найти правильные слова.
– Ты когда-нибудь призывал хабуб?
– спрашиваю я Гаса, надеясь, что команда могла бы быть одинаковой на любом языке.
Гас качает головой, его глаза, все еще столь же безучастные, я даже не могу сказать, понимает ли он меня.
– Ты не знаешь, как это сделать?
– спрашивает Вейн, представляясь столь возбужденным, как я чувствую.
– Я могу понять это, - обещаю я, приказывая себе верить в это.
Я вспоминаю хабубы, которые я видела. Мой отец всегда вызывал быстрый нисходящий поток, который разбивал землю настолько сильно, что она поднимала высокую стену пыли. Большая часть силы прибыла из того, сколько ветров он использовал, но если я смогу заставить свой Западный течь в цикле, высоко взлететь, а затем резко отступить и так много раз, то они могли бы быть вызвать тот же самый эффект после нескольких вращений.
Но это сложная команда. Отдельное слово не объяснит много шагов. Для этого мне будет нужна цепь слов, как то, когда я зову ветер.
Западные, циркулирующие вокруг моего запястья, чувствуются слишком отвлекающимися, слишком разбитые всем хаосом, чтобы разделить их тайны. Таким образом, я сосредотачиваюсь на своем лояльном щите, ненавидя, что я должна повернуться к нему снова. Чувства проекта, утомленные и увядшие, и его голос спокоен, его слова теперь заикаются, когда он поет.
Звук разбивает мое сердце, и мне жаль, что я не могу отослать бедный ветер, сказать ему блуждать по бесконечному небу и никогда не волноваться обо мне снова. Но я все еще нуждаюсь в его помощи, таким образом, я шепчу, мягко извиняясь, и прошу об еще одной услуге.
Песня проекта становится печальной и сладкой, шепча о продолжении, когда все остальное чувствуется холодным. И одна фраза выделяется из других.
Сила мира.
Чем тяжелее я сосредотачиваюсь на нем, тем больше я чувствую, что другие слова покалывают в моем уме, циркулируя и выстраиваясь, пока я не узнаю то, что мои инстинкты говорят мне произнести.
Всплеск, и напряжение, и подъем увеличиваются. Потом падение и катастрофа с силой мира.
Правильность команды тяжело ощущается на языке, отчаянный шепот слова и заставляет их работать. Но не сейчас. Не пока Буреносцы близко, и я могу быть уверена, что хаос повлияет на них так, как нам нужно.
Вейн тянется к моей руке, когда земля снова дрожит, и я могу почувствовать, что бедные щит борется, чтобы держаться, цепляясь за нас троих с всей силой, которая у него есть.
– Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что, - говорит Вейн, ожидая, когда я посмотрю на него.
– Если что-то пойдет не так, как надо, и Райден схватит меня, я хочу, чтобы ты сбежала... нет, не спорь.
– Он прижимает мою ладонь к щеке, закрывая глаза, когда искры танцуют между нами.
– Я достаточно силен, чтобы справиться независимо от того, что Райден со мной сделает. Но я не достаточно силен, чтобы видеть, как он причиняет тебе боль.