Пусть небеса падут
Шрифт:
Просто произнося это слово, мне кажется, что я спятила.
– Ты управляешь ветром. Как еще я могу это объяснить?
Он прав, с точки зрения человека, по крайней мере. Но все же он ошибается.
– Мы управляем ветром при помощи слов. Мы просим его сделать то, что нам нужно, и убеждаем подчиниться. Это простое общение, ничем не отличающееся от нашего с тобой.
– Мы разговариваем с ветром? Как будто он - живой?
– В некотором смысле. У каждого из четырех ветров есть свой язык. Только сильфы могут их понимать и говорить на этих
Мне следовало догадаться, что он сбит с толку. Тогда очевидно, почему он не воспринимает мои слова всерьез.
– Подумать только, как же мало ты знаешь о своем наследии. Я знаю, что тебе стерли память, но я думала, что некоторые вещи просто... интуитивны.
Мгновением позже я понимаю, что допустила промах.
– Что ты имеешь в виду, мне стерли память?
– Ничего.
– Какое, к черту, ничего?
– он подвигается ближе, ветрорез больше его не смущает.
– Расскажи мне, что со мной произошло. Сейчас.
Я хочу рассердиться на него за то, что он в очередной раз прервал этот чрезвычайно важный урок, и как его наставнице, мне следовало бы потребовать, чтобы он сконцентрировался, и даже хлестнуть его парой порывов ветра, в случае чего.
Но я не могу.
Мне жаль его.
И я сожалею о том, что знаю.
И о том, что сделала.
– Я хочу, чтобы ты понял, - говорю я ему, стараясь придать голосу уверенность.
– Когда Буреносцы атаковали, казалось, что мир рухнул. Все было потеряно, разрушено и отобрано или сломано и разбито вдребезги. Моя мама нашла нас лежащими на земле и задыхающимися от рыданий. У нее не было иного выбора.
– Выбор есть всегда.
– Никто не может скрыться от Райдена, по крайней мере, надолго. Нам необходимо было заставить его поверить, что мы мертвы. Я могла легко исчезнуть вместе с мамой, но ты был слишком важен. Мы знали, что единственное место, где Райден не стал бы тебя искать - у земных, и чтобы бесследно затеряться, ты должен был забыть, кто ты и что такое. Люди не догадываются о нашем существовании, и мы не могли рисковать тем, что ты расскажешь кому-нибудь о нас.
– Значит, твоя мама стерла мне память?
– он теребит волосы, словно пытаясь найти рану или ушиб.
– Что, черт возьми, она сделала с моим мозгом?
– Она призвала и направила в твое подсознание Южный Ветер. А он уже завершил остальное.
Я до сих пор помню, как его худое, истерзанное тело рухнуло на землю, пока мама оборачивала его потоками воздуха и, затем, послала их ему в подсознание. Она не объяснила Вейну, что происходило. Поэтому он перевел расширенные от ужаса глаза на меня, молча умоляя о помощи.
Сейчас он следит за мной взглядом, так сильно напоминающим тот молящий взгляд маленького Вейна, что у меня перехватывает дыхание. Я должна рассказать ему правду. По крайней мере ту, которую готова.
– Ты сказал, что это было похоже на стаю бабочек, кружащую у тебя в голове, - шепчу я.
– Я взяла тебя за руку и сказала закрыть глаза. Спустя несколько часов ты очнулся и уже ничего не помнил. Ветер стер все твои воспоминания.
Вейн молчит и не двигается. Я беру его за руку, пораженная переполняющим меня желанием достучаться до него, утешить и все исправить.
Он вырывается:
– Как я могу вернуть их?
Не удивительно, что он об этом спрашивает. Но я не хочу, чтобы к нему вернулись воспоминания. По крайней мере, одно из них.
– Ты не можешь. Они исчезли. Навсегда.
Вейн закрывает глаза. Сейчас он кажется таким ранимым. Подавленным.
Потерявшим надежду.
Я тоже закрываю глаза.
Умоляя небеса, чтобы те слова, которые я сказала, оказались правдой.
И еще сильнее надеясь, что мне никогда не придется рассказать Вейну всю правду.
Глава 13
Вейн
Пожалуй, у меня впервые в жизни пропадает дар речи.
Мои воспоминания были украдены.
Не подавлены.
Украдены.
Я вырос с огромным провалом в памяти, и мне приходилось нелегко последние десять лет. И, судя по всему, на большее можно не рассчитывать.
Мне хочется что-нибудь зашвырнуть. Или может схватить этот несуразный игло-меч и проверить, насколько прочные тут стены.
Но другая часть меня - крошечная, совсем небольшая - чувствует облегчение от того, что я не забыл своих родителей.
Я - не отвратительный эгоист, который избавляется от воспоминания о своей семье только потому, что они причиняют боль. Я не виноват. Оказывается, пока Одри держала меня за руку и обещала, что все будет хорошо, ее мать стирала мне память.
По крайней мере, это объясняет мое единственное воспоминание: Одри склоняется надо мной и разглядывает меня темными затравленными глазами, а затем ветер уносит ее прочь. Это было взаправду. Я просто не помню остального, потому что мою память сдуло ветром.
Как вообще это работает? Как порыв ветра может украсть мои воспоминания?
– Я знаю, это трудно понять, - тихо говорит Одри.
– Но мы должны были сохранить факт твоего спасения в строжайшем секрете, чтобы Райден не отправился на поиски. Поэтому мы позволили людским властям устроить твое усыновление согласно их правилам. И мы приглядывали за тобой, чтобы убедиться, что все в порядке, но было необходимо чтобы ты исчез, оказался вне зоны доступа, так сказать.
И ничего бы не вышло, если бы ты расхаживал, болтая о сильфах, Буреносцах и четырех языках воздуха. Я не знаю, что хуже - то, что с тобой бы сделали люди, или то, что случилось бы, когда Райден тебя нашел. А он нашел бы.
– Он все равно обнаружил меня, верно?
– мой голос звучит на удивление грозно.
– И как же это вышло? Сомневаюсь, что он просто проснулся и подумал, эй, держу пари, Вейн сейчас в Долине Коачелла.
У нее никнут плечи:
– Нет. Я... совершила промах.