Пусть небеса падут
Шрифт:
Я освобождаю дыхание, которое я задержала. Как минимум он готов попытаться - не то, что его родители.
Горечь поднимается по моему горлу, но я сглатываю ее.
Они были настоящими Западными. Они говорили на Западном языке. Конечно, их инстинкты были сильнее, чем у Вейна. Он даже не может слышать призыв Западных ветров. Я никогда не думала, что это может быть хорошо, но, возможно, так и есть.
– Ты готов?
– спрашиваю я, поглядывая в небо. Солнце освещает безоблачное синее небо, и вскоре последнее дуновение
Он встает. Его ноги неуверенно шатки, но его глаза полны решимости.
– Да.
Я учу его, как создавать шипы из ветра, и я заставляю его практиковаться на цели. Каждый раз его бросает в тошноту, но я напоминаю, что точные цели безопаснее. Меньше риск задеть невинного свидетеля.
После этого он редко промахивается мимо цели.
Это дает мне надежду.
Мир не делится на черное и белое, как считали его родители. Насилие иногда имеет смысл, имеет цель. Возможно, если бы они это приняли, они смогли бы выжить в атаке Буреносцев. Выжить, чтобы увидеть каким вырастет их сын. Помочь остановить Райдена в попытке разрушить такой мир, который мы знаем.
Вместо этого ответственность ложится на Вейна. Если я смогу заставить его увидеть оттенки серого, возможно он станет первым Западным, который сможет противостоять Райдену. Первым Западным, который выживет.
Его рубашка становится темно-синей от пота, и я позволяю ему отдохнуть в маленькой тени стены от моего прибежища. Последнее, что мне нужно сейчас – это снова увидеть его без одежды, даже если маленькая частица меня была бы не против еще раз увидеть его скульптурные мышцы.
Я сижу рядом с ним. Наши ноги соприкасаются, но я не отдергиваюсь.
– Как ты себя чувствуешь?
Он неуверенно пожимает плечами.
Я кладу свои руки на его.
– Постарайся помнить, если ты не остановишь Буреносцов, они выпустят торнадо в долину. Сотни - или тысячи - невинных людей погибнут. Людей, которых ты знаешь. Людей, которых ты любишь. Ты это делаешь, чтобы спасти их невинные жизни.
Молчание, кажется, затягивается.
– Значит, у тебя есть проблемы с... убийством?
– спрашивает он.
– Нет. Но я Восточная.
– Сильные, хитрые ветра, - цитирует он.
– И что это значит?
– Восточные живучие. Они сделают все возможное, чтобы выжить.
– А ты бы убила?
Он смотрит напряженно, но не осуждающе.
– Если мне придётся.
Я сосредотачиваюсь на своих пальцах, с удивлением осознавая, что медленно глажу по его коже. Контакт успокаивает и волнует одновременно. Это заставляет чувствовать себя смелой. Может быть слишком дерзкой, потому что я не могу удержаться от вопроса,
– Ты думаешь, что смог бы?
– Убить?
Я снова останавливаю на нем взгляд.
– Если бы это спасло жизнь? Если бы это спасло твою жизнь? Если бы это спасло...
Я остановилась. Я не могу просить его, чтобы он спас меня. Я должна сама спасти его.
Вейн отворачивается, обдумывая мой вопрос, глядя на остатки дерева, которое он уничтожил.
– Я не знаю.
Он берет меня за руку, нежно сжимая между ладонями. Тепло поднимается по моим рукам прямо к сердцу, заставляя его дрожать, когда он смотрит на меня снова, сбивая мое дыхание нежностью в затравленных глазах.
– Я надеюсь на это.
Я тоже.
Это чудо, что я не говорю это вслух.
Я не имею права надеяться. Но если он предлагает это добровольно, я не могу этого не принять.
Потому я не убираю руку, несмотря на то, что должна. И я позволяю себе верить, что он может быть достаточно сильным, чтобы спасти всех нас.
Что бы спасти себя.
Он единственный, кто это сможет.
Глава 31
Вейн
Только когда птица Одри возвращается со второй дневной охоты, я замечаю, что уже поздно. Я тренировался завтрак и обед... но это, вероятно, к лучшему. Если бы я что-либо съел, перед тем как Одри сказала что учит меня убивать, мне бы вероятно стало плохо.
Это мне напомнило то, как мой организм реагировал, когда врачи давали мне таблетки. Пот, жар, судороги, рвота, мой организм делал что угодно... все... чтобы очистить кровь от лекарств. Мысль об убийстве воспринимается так же, как и таблетки.
Великолепно... У меня аллергия на насилие. Я уверен, что Одри будет в восторге от этих новостей.
Может быть, я смогу бороться с этим. Я имею в виду, конечно, я не люблю жестоких фильмов или видеоигр, но они не заставляют мои волосы встать дыбом. Возможно, к убийству можно будет подойти тем же путем.
Но там все фальшиво. А это ужасающая реальность. Моя голова кружится, и я делаю вдох, чтобы очистить ее. Я должен перебороть это. На кону человеческие жизни. Невинные люди этой долины.
Я. Одри.
Я сделаю все возможное, чтобы она была жива. Если это означает убить Буреносца или нескольких, хорошо... Я сделаю это. Даже если от простой мысли об этом мне становится плохо.
– Как мои родители выдерживали обучение?
– Я спрашиваю, надеясь, что они знали какой-то трюк, чтобы бороться с тошнотой.
Одри кусает губу и отводит взгляд.
Я предполагаю, что это означает, что они не все делали плохо. Я решаю не спрашивать о деталях. Тем более, что я думаю о другом вопросе. – Им это нравилось?
– Твоим родителям?
– Да.
– Она упрямо продолжает скрывать мое прошлое, но она могла бы, по крайней мере, сказать мне это. Может быть, это поможет вызвать больше воспоминаний сегодня ночью.
Она вздыхает.
– Я немного общалась с ними. Когда мои родители не пытались обучать их, они держались далеко от ищеек Райдена, которые всегда шли по нашему следу.