Пусть поднимется ветер
Шрифт:
Я понимаю, что они прошли вместе через тонну дерьма, и что оно, должно быть, приблизило их. Но насколько... и как я переживу, если они стали слишком близки?
Я отбрасываю сомнение, понимая, что для начала мне нужно пережить множество других вещей.
– Так, что означают это отметины?
– спрашиваю я, присаживаюсь на корточках около них... но давая Одри столько пространства, сколько могу.
Одри указывает на самые глубокие царапины:
– Думаю, что эти отметки - путь, по которому мы должны будем пройти. Они, кажется, указывают на определенные моменты, к которым мы должны стремиться.
Думаю, это имеет смысл, и это соответствует тому, как Астон создавал путеводитель, но когда я проверяю первую отметину — будто стрелка на два часа...
– Мм, я все еще не понимаю, как мы не умрем.
– Астон предупредил нас, на что это будет походить, помнишь?
– встревает Солана.
– Он сказал довериться путеводителю, а не глазам.
– Верно, но...
– Я выхватываю Утку-вертушку из кармана и вставляю в лезвия так, как указано.
Нас всех накрывает ворсинками.
– Я пойду первым, - говорит Гас, вытирая с глаз ошметки от Утки.
– Ты слишком слаб, - спорит Одри.
Я должен согласиться с ней. Гас выглядит хуже чем тогда, когда я впервые увидел его. Его кожа столь же серая, как куртка Буреносца, а все бинты — обратите внимание, сделаны из платья Одри? — кажется, сочатся красным.
– Вот почему сначала иду я, - говорит Гас.
– Я - расходный материал...
Одри касается его рук:
– Нет, ты не такой.
Взгляд, которым они смотрят друг на друга, определенно не помогает моей растущей ревности.
Даже Солана, кажется, замечает, потому что кладет руку мне на плечо... не романтический способ. Больше, как ободряющее поглаживание.
Отлично.
– Первой пойду я, - говорит Одри.
– Хм-м, - влезаю я.
– Да, ты именно та, у кого путеводитель, - напоминает ей Солана.
– Если что-то случится с тобой, мы не будем знать, как идти.
Ладно, это определенно не та причина, которую хотел назвать я... хотя очень не хочу признавать, что это актуальный вопрос.
– Если здесь и есть расходный материал, то это я, - говорю им.
– Так сказал Райден в темнице. Плюс, у меня меньше всего травм, поэтому я должен быть первым.
Я солгал бы, если бы сказал, что не надеялся, что они отговорили бы меня от этого... или, по крайней мере, попробовали бы. Но, конечно, именно в этот раз они решают согласиться со мной.
Я поворачиваюсь к Одри, когда встаю у вентилятора, готовясь к прыжку, готовый сказать ей, что люблю ее, на случай, если превращусь в кусочки Вейна. Но слова исчезают, когда понимаю, что есть вероятность, что она не сможет ответить взаимностью.
– Ладно, - говорю я, притворяясь, что мои глаза слезятся из-за вентилятора.
– Ничего сложного.
– Будь осторожен, - просит она, и от этого у меня немного улучшается настроение.
Я поднимаю руки выше головы, будто собираюсь нырнуть в бассейн, и начинаю обходить вентиляторы.
Воздух вибрирует вокруг меня, и уши пульсируют от гула, но нет никакой боли... пока я не приземляюсь лицом на холодный металлический пол.
– Я ЖИВ!
– кричу я, проверяя все ключевые части тела, чтобы удостовериться, что все там, где должно быть.
– Тут немного места, поэтому будьте осторожны при приземлении.
Я все еще встаю на ноги, когда Одра прыгает, поджимая ноги и приземляясь. Я так рад, что она в порядке, что не могу удержаться... и обнимаю ее.
Она обнимает меня в ответ, и я думаю, возможно... возможно...у нас все будет хорошо. Если мы переживем следующие шестнадцать вентиляторов.
Я отпускаю ее, когда Солана приземляется около нас, и, несколько секунд спустя, появляется Гас, падая на землю еще сильнее, чем я.
– Это Шреддер, - поясняет Одри, когда Гас поднимается на ноги.
– Некоторые ветры по-прежнему имею сущность.
Гас кашляет кровью, и я хочу ударить себя кулаком за ревность.
– Нам нужно двигаться быстрее, - говорю я, проверяя путеводитель, который показывает восьмичасовое положение на следующем вентиляторе.
Одра настаивает на том, что первой пойдет она, и мы следуем модели следующие семь прыжков. Можно было подумать, что станет легче... но каждый прыжок ужасен. Одна ошибка, и все мы превратимся в мягкое пюре.
Гас доказывает это на десятом вентиляторе, обрезав левую руку о лезвие.
Он не отрезал ее... хотя могло показаться именно это. И он теряет достаточно кожи, когда я пытаюсь помочь ему, меня чуть не тошнит.
– Я замедляю вас, - говорит Гас, когда Одри отрывает часть своей штанины, чтобы перевязать рану.
– Просто оставьте меня, я нагоню позже...
– Ни за что, - перебиваем все мы.
Но Гас сильно шатается. Он не может подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы пройти через следующее лезвие.
– Что, если мы бросим его?
– спрашивает Солана, и я предполагаю, что она шутит.
Достаточно страшно, я держу Гаса за ноги, когда Солана и Одри держат его за плечи, и мы кидаем его через лезвия вентилятора.
– Сработало, - кричит Гас... хотя он не слишком хорошо приземлился. Но больное плечо лучше, чем Гас без частей тела.
У следующего вентилятора мы делаем то же самое, и я начинаю чувствовать себя довольно хорошо до криков Буреносцев:
– ОНИ В ШРЕДДЕРЕ!
Стены вокруг нас скользят влево, почти сбивая нас в лезвия.
– Ох черт... эта штука движется!
– бормочу я, когда мы изо всех сил пытаемся попасть в положение для броска Гаса.
– Потому что этого и так достаточно.