Пусто: пусто
Шрифт:
Люся сдала курточку, купила билет и набрала мобильник Андрея.
— Поднимайся на третий этаж, — без всяких предисловий выпалил он и бросил трубку.
Люся поднялась по серой плохо освещенной лестнице наверх. Там оказался просторный зал с белыми стенами и некрашеным деревянным полом. Г-жа Можаева озиралась по сторонам, каждый раз упираясь взглядом то в полуобнаженную девичью спину, то в лицо бородатого дядьки. Публика бродила вдоль стен, рассматривая огромные фотографии человеческих рук с новоявленными отметинами на запястьях. Вдруг кто-то взял Люсю за руку. Она вздрогнула.
— Ну что, Шуршунчик, потерялась? — спросил голос Андрея.
Г-жа
— И что у нас тут сегодня показывают?
— Как всегда, актуальное искусство. Дом фотографии, Люсенька, это центр актуального искусства. Знаешь такое слово — актуальность?
— Обижаешь? Я, между прочим, МГУ закончила! — почти всерьез обиделась г-жа Можаева.
— Чуть больше недели прошло с момента появления этих знаков, а актуальные художники уже столько натворили! Посмотри только!
И Андрей потащил Люсю вдоль стен. Фотографы и правда наснимали кучу спецзнаков, причем очень интересно. На их снимках линии, черточки и точки на руках очень органично вписывались в природу и становились частью ее. Например, рука с концентрическими кругами на запястье черпала воду, по которой расходились точно такие же концентрические круги. Люся хотела остановиться около каждого снимка и повнимательнее рассмотреть его, но Андрей не давал ей предаться созерцанию. Он тащил г-жу Можаеву куда-то в угол зала. Наконец он остановился перед одним из снимков и горделиво спросил:
— Ну как тебе?
Люся уставилась на фотографию. На черно-белом снимке в ясное небо улетал стройный косяк птиц. Фотограф поймал момент, когда все они в едином порыве взмахнули крыльями. Это на заднем плане. А на первом плане, как будто закрывая пернатых от фотографа, в кадр лезла растопыренная пятерня. И на запястье этой руки был птичий символ — «галочка», как будто бы нарисованная первобытным человеком птица. Композиция была построена очень удачно — даже линии на запястье, кажется, были параллельны с линиями птичьего клина.
— Прелестно! — прошептала Люся, внимательнее вглядываясь в фотографию и замечая, что между крыльев «птички» на запястье виднеются две точки. Точно такие же, как у Ленки!
— Правда, здорово? — продолжал бурно восхищаться Андрей. — Это мой друг-фотохудожник снимал. Он вообще-то в основном рекламу снимает, но на самом деле — настоящий профи!
— Без сомнений, — согласилась Люся. — По-моему, я даже знаю, чья это рука.
И г-жа Можаева пристально посмотрела на Андрея, постаравшись придать взгляду выражение скорби.
— Ты права, — кивнул он, — у тебя поразительная интуиция.
— Да при чем здесь интуиция? — удивилась Люся и прикусила язык.
Она еще раз уставилась на фотографию. О боже! Это же не Ленкина рука. Это вообще не женская, а мужская рука. Без всякого маникюра и вообще слишком грубоватая для Ленки. И тут г-жа Можаева все поняла. И на нее нахлынуло то самое чувство, которое она впервые испытала в Москве, выходя на прошлой неделе из квартиры Зайцевых. Она ощутила, что цепь, связывающая всех со всеми, крепнет на глазах. Только теперь уже Люся не была сторонним созерцателем этих невероятных связей. Она сама становилась звеном цепи! Круг замкнулся. И в нем оказались она сама, Ленка, Андрей, неведомая ей Катя, Митя и, кажется, даже Валерка. А может быть, кто-то еще, кого она пока не знает? Как и в прошлый раз, Люсе вдруг стало спокойно и уютно. И она совсем буднично поинтересовалась у Андрея:
— Слушай, а вы долго птичий клин караулили? Как вообще вам удалось такую композицию выстроить?
— Ха! — рассмеялся Андрей. — Ты что, думаешь, что мы по всему Подмосковью бегали, чтобы удачный кадр сделать?
Г-жа Можаева только захлопала глазами.
— Фотка птиц у Димки уже была. Напечатали ее крупно, типа фотообоев, и поставили меня рядом с ними. Вот и весь фокус!
— Но ведь там нет даже тени от руки! — изумилась Люся. — Выглядит очень натурально.
— А вот это уже мастерство фотографа, умеющего правильно расставить свет. А вот, кстати, и наш Микеланджело! Знакомься— Дмитрий Васин!
Со стороны входа к Андрею пробирался широко улыбающийся молодой человек. Невысокий, с огромным рюкзаком на плече. Длинные волосы стягивал в «хвост» черный шнурок. Ребята пожали друг другу руки.
— Ну что, Дюха, прешься от себя? — со смешком спросил Димка, кивнув в сторону фотографии.
— Да вот, хвастаюсь, каким я был когда-то молодым и красивым, — отшутился Андрей. — Знакомься — это Людмила Можаева, переводчица. Тонкая ценительница изобразительных искусств. Она от тебя просто в восторге. Особенно от снимка «Красные сапожки», который она видела на днях в витрине обувного магазина на Тверской. Правда, Люся?
Растерянная г-жа Можаева переводила взгляд с одного молодого человека на другого.
— Хорош прикалываться! — хлопнул Андрея по плечу Димка. — Пойдем лучше выпьем чего-нибудь напротив.
— Как? А разве ты не собираешься посмотреть на творчество коллег? — спросила Люся, которая хотела бы еще побродить по Дому фотографии.
— Вот когда научатся снимать красные сапожки так же хорошо, как я, тогда посмотрим. А пока что здесь глядеть не на что, — серьезно ответил Васин и тут же почему-то заржал. Андрей тоже захохотал.
В общем, Люсю больше никто ни о чем не спрашивал — парни просто направились к выходу, и г-же Можаевой не оставалось ничего другого, как пойти вслед за ними. А потом весь вечер с умным видом слушать разговоры о Aphex Twin, Atom Heart, Pan Sonic и Oval, делая вид, что она что-то понимает. Хотя единственное, что она понимала в разговоре, — это то, что речь идет о музыкальных группах. Впрочем, ни одну из них она ни разу не слышала.
Пока Андрюха и Димка беседовали о своем, о птичьем, Люся думала о своем, о девичьем. Ей казалось, что она зря теряет время. Пока она тут сидит и слушает непонятный треп, причем внимания на нее никто особо не обращает, Митька, возможно, уже залез в Ленкин почтовый ящик и читает письма. А может быть, даже что-то стирает! А ведь теперь Люсе особенно важно познакомиться с Ленкиной перепиской! Ведь очевидно, что Андрей — тот самый парень, который составлял пару Ленке. Может быть, она узнает о нем нечто пикантное из Ленкиной переписки? Только вот непонятно, почему он в воскресенье на вечеринке «Пусто: пусто» сказал Люсе, что был знаком с девушкой с «его» знаком всего один день? Ведь они же сидели с Ленкой за одной партой когда-то, об этом и Ленка, и одноклассницы ее говорили! И совершенно не понятно, почему у Катьки был точно такой же знак, как у этих двоих…