Пустошь
Шрифт:
Проехав несколько ярдов, они наткнулись на первую трещину. Джип впереди остановился, и из него вышли солдаты. Они встали на краю, направив вниз луч фонаря. Насколько Лайан мог разглядеть, трещина была довольно узкой, не больше фута в ширину. Скорее всего, она относилась к авангарду. Там дальше должны были появиться разломы куда большие.
Солдаты вернулись в машину, и вся колонна повернула в сторону, объезжая препятствие.
Они проезжали разрушенные дома. Один из них, точнее, его половина, удивительно ровная, будто срезанная ножом, пылала.
Чарли
Дорога становилась все хуже, и, в конце концов, колонна была вынуждена покинуть город. Лайан успел заметить, что его северная оконечность полностью исчезла в образовавшемся гигантском каньоне. Машины повернули на восток и спустя десять минут пересекли границу пустоши.
ГЛАВА 39
Анна сидела в кресле у пульта управления установкой и бездумно смотрела на маленький монитор. Узкая комната с консолью управления вдоль стены, залитая ярким светом ламп, была пуста и неподвижна. Прошло уже два часа с того момента, как Майкл отключил установку. Уже два часа, как пустошь перестала существовать. Ей хотелось спуститься туда, где он находился в последние минуты их безумного путешествия, но она не решалась, и продолжала сидеть и смотреть на экран. Майкл исчез — поверить в это было просто, в конце концов, она видела все своими собственными глазами, но принять это оказалось гораздо сложнее. Если вообще возможно.
Ее спасло чудо, явившееся в голосе Чарли. Опоздай он хотя бы на четверть часа, все могло бы сложиться иначе. Он заставил ее поверить в две очень важные вещи — все кончилось, и все было не зря. Этого оказалось достаточно, чтобы жить дальше.
Еще задолго до того, как Майкл исчез, она знала, где-то очень глубоко, знала, что он останется в пустоши. Это место хотело, чтобы они поверили в счастливый исход, только так можно было заставить их пройти весь путь до конца. Но уже с самого начала была установлена плата — самая древняя из всех, древняя, как сам род человеческий, простая и единственно возможная — жертва. Эта уверенность сформировалась сама собой, для нее не было никаких причин, но сердце всегда знает больше, чем разум. И никому не дано понять, откуда приходит это знание.
Подобные мысли душили ее, вновь и вновь поднимая потоки слез к глазам, терзая ее и сводя с ума. Понимал ли это Чарли? Кто знает. Но он говорил с Анной, говорил практически без перерыва, заглушая голос у нее в голове, лишая его тишины, лишая его пищи.
Он рассказывал, как они покинули полуразрушенный город. Анна догадывалась по его голосу, что он о многом умалчивает, и была благодарна за это. Рассказывал, как они выехали в пустошь и что только через час смогли выбраться на шоссе. Где-то впереди их ждут Гораций и Линда — еще два осколка, чудом уцелевшие в этой мясорубке.
— Анна, мы видим их, — сказал вдруг Чарли. — Я ненадолго отключусь. Хорошо?
— Конечно.
— Не волнуйся.
— Не буду.
Анна положила руки на пульт и опустила на них голову. Теперь она видела экран под углом. Комната под ней по-прежнему оставалась пустой.
Сначала они увидели костер — высокое яркое пламя. Учитывая то, на какой скорости двигалась колонна, Гораций поступил правильно. Не хватало еще устроить аварию, после всего, что случилось. У передней машины зажглись тормозные огни, и скоро яркий свет фар выхватил из темноты массивный силуэт опрокинутого грузовика. Гораций стоял перед ним и размахивал руками.
Машины остановились. Лайан открыл дверь и выскочил наружу. Оставшись один, Чарли наклонился вперед, стараясь рассмотреть, что там происходит.
Из головного джипа вылезали солдаты, но Лайан их опередил. Он подбежал к Горацию и схватил его за плечи.
— Где она?
— В фургоне.
Не сказав больше ни слова, Лайан бросился туда.
Линда лежала в глубине фуры. Вокруг нее стоял тяжелый неприятный запах. В темноте, лишь немного разбавленной светом автомобильных фар, Лайан с трудом различал ее фигуру. Он подошел к дочери и опустился на колени.
— Линда?
Вошли солдаты. Тьма в фургоне отступила от света их фонарей.
— Линда?
Она повернула голову и посмотрела на отца. Лайан с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Эти глаза были пусты, как два осколка стекла. Худое грязное лицо с выступившими скулами даже не дрогнуло. «Узнала ли она меня?», — мелькнуло у него в голове.
— Линда?
Что-то в ее взгляде изменилось. Она облизала губы.
— Папа?
— Линда! Слава Богу, ты жива! Все будет хорошо! Теперь все будет хорошо! Я тебе обещаю!
— Папа.
Спутанные волосы грязными космами рассыпались по подушке, когда она попробовала приподняться. Растрескавшиеся губы дрогнули. Линда попыталась улыбнуться. Не смотря ни на что, в этот момент она показалась Лайану красивой. Тупое мертвое выражение на ее лице сменилось умиротворением, как у мадонны кисти средневековых художников — изможденной, но непостижимо прекрасной. Лайан погладил ее по голове.
— Что с вами случилось? — спросил он у Горация.
Тот повернулся к солдатам.
— Ребята, у вас найдется закурить?
Один из них протянул ему пачку «Пэлл-Мэлл». Гораций вытащил сигарету и прикурил от собственной зажигалки.
— Я не буду говорить при ней.
— Почему?
— Не хочу.
— Гораций…
— Уведи дочь. И возвращайся.
Лайан отвел Линду к машине и усадил рядом с Чарли, накрыв одеялом, которое принес один из солдат. Чарли обнял сестру, и она прижалась к нему, закрыв глаза. Лайан несколько минут постоял в двери, глядя на них, и пошел обратно.