Пустотa
Шрифт:
– И как долго это, по-вашему, продлится? – спросила Даша.
– Пока вся поднятая взрывами дрянь не осядет обратно. Сколько это займёт? – Профессор пожал плечами. – Не знаю. Трудно сказать. Может быть, десять лет, может, двадцать. В любом случае человеческая цивилизация этого не переживёт. И это я ещё не говорю о том, что вся поверхность планеты: почва, вода – всё будет отравлено радиоактивной пылью. Так что даже если людей не убьёт голод, это сделает радиация.
Повисла тяжелая тишина, мы стояли, глядя в пустоту, думая обо всём сказанном Андерсеном.
– Я всегда думала, что ядерная зима – это лишь теория, – прервала
– До сегодняшнего дня это так и было. Но наши политики провели прекрасный научный эксперимент, и теперь данная теория подтверждается фактами, – саркастически ответил Андерсон.
– Вот дерьмо… – только и смог выдохнуть я.
– Так что твоя семья, – профессор жёстко глядел на Дашу, – моя семья, его семья, – он ткнул пальцем в меня, – все они мертвы.
Между нами вновь повисла тишина. Я вдруг вспомнил о своих друзьях, о пенсионере-отце, о моей двоюродной сестре Лизе, которая вышла замуж незадолго до нашего отлёта и у которой где-то с полгода назад родился сын. Трудно было поверить, что их больше нет. Может быть, конечно, кто-то из моих знакомых и близких выжил, но, судя по предсказанию Уилла, это было лишь временным явлением.
Забавно получилось, мы с Дашей пришли к Андерсону, чтобы поддержать его, помочь ему справиться с его депрессией, а вышло всё наоборот. Если до сего момента у меня была хоть малая надежда на то, что человечество сможет оправиться после случившейся Катастрофы, то теперь и она угасла.
– Они мертвы, – после пары минут скорбного молчания произнесла Даша. – Наши семьи, наши близкие мертвы, Уилл, это так. Но ведь мы ещё живы. Мы живы, а значит должны бороться.
Андерсон мрачно смотрел на неё, скрестив на груди руки.
– Мы должны бороться, нельзя сдаваться, понимаете? – продолжала она. – У нас есть шанс, нужно только… только не впадать в отчаяние.
– К чему это всё? – прервал он её. – К чему весь этот мотивационный спич?
– Просто… я просто хотела сказать, что… – стушевалась она.
– Мы пришли, потому что мы волнуемся за вас, – прямо сказал я. – Вы отдалились от экипажа, практически не появляетесь на публике, ни с кем не общаетесь. Вы перестали исполнять свои обязанности как наш руководитель, и это тревожит людей. Команда обеспокоена вашим поведением, они начинают задавать неудобные вопросы, и это дестабилизирует обстановку внутри коллектива.
– Уилл, я понимаю, что вы сейчас чувствуете, каково вам, но… – начала было Даша.
– Понимаете? – Андерсон встал со своего места и подошёл к ней. – Как вы можете меня понимать, у вас ведь нет своих детей? – казал он, глядя на неё в упор. – Вы так молоды, у вас нет семьи, вся ваша жизнь посвящена лишь космосу! Как вы можете меня понять?
Профессор яростно прошёлся туда-сюда по отсеку.
– Моя семья мертва! – В его голосе кипело отчаяние. – Мои дети, всё, ради чего, я существовал, для чего я работал, теперь погибло! У меня больше нет ничего! Нет будущего! Понимаете вы это? – Он метнул в нас с Дашей гневный взгляд. – Я каждый день просыпаюсь с утра и не понимаю, ради чего. Для чего мне подниматься с постели, идти куда-то, что-то делать. Какой в этом всём теперь смысл?
Андерсон подошел к окну и, оперевшись на него рукой, задумчиво уставился куда-то в чёрную бездну за бортом.
– Нет, вам не понять. У вас ведь нет своих детей. – После небольшой паузы уже спокойней продолжил
– Мы соболезнуем вам, Уилл, – тихо произнесла Даша.
Он отвернулся от нас и вновь приник к окну.
– Вы правы. Нам не понять, каково это: потерять своих детей, – глядя в спину профессора, начал я. – Однако я понимаю кое-что другое: как бы ни страшна потеря, нужно жить дальше. Тем более сейчас. Земля, может быть, и уничтожена, но у человечества ещё есть шанс на выживание. На Луне, на Марсе, на астероидах ещё остались люди, там есть ресурсы, есть оборудование. – Я приблизился к профессору и положил ему ладонь на плечо. – Уилл, помимо нас с вами, на борту «Армстронга» находится ещё одиннадцать человек. Если вам плевать на свою жизнь, то подумайте хотя бы о них. Вы должны взять себя в руки, если не ради себя самого, то хотя бы ради остального экипажа. Мы должны вернуть их, доставить на Луну. И для этого нам нужно сохранить всё произошедшее на Земле в тайне. Дабы уберечь их.
– Ради экипажа, говоришь… – всё так же глядя в окно, повторил он.
Обдумав мои слова, Андерсон повернулся ко мне.
– Хорошо, – сказал он. – Я приведу себя в порядок, ради остальных. Постараюсь. Буду вести себя как ни в чём не бывало и делать вид, что ничего не произошло. Вы правы, нужно дать им шанс.
(Мне показалось, или в его голосе я и впрямь слышал глубоко упрятанный сарказм?)
Я бросил взгляд на Дашу. Закусив губу, она обеспокоенно смотрела на профессора.
– Да, я сделаю это ради других. – Повторил Андерсон. – Возможно, вы и правы. Возможно, если мы доберёмся до Луны, то выживем. На этом, если у вас всё, будьте так добры оставить меня в покое.
Нам больше ничего не оставалось, как покинуть отсек, оставив профессора одного.
В центральной секции корабля было людно – научная группа занималась перегрузкой какого-то оборудования из лаборатории в «Дедал».
– Идём сюда. – Командир дернула меня за рукав.
Мы залетели в шлюзовой отсек, прикрыв за собой дверь.
– Ну, что думаешь? – спросила она.
Я вздохнул.
– Похоже, дело дрянь. Думаю, надо морально готовиться к тому, что нам придётся таки уложить его в морозильник, – ответил я.
– Как мы объясним остальным? – Даша смотрела на меня.
Я развел руками:
– Не знаю, надо придумать что-то.
Она закусила губу, как делала это всякий раз, когда о чём-то размышляла. Признаться, я всегда находил это милым.
– Предлагаю всё-таки дать Уиллу шанс, – немного подумав, сказала она. – Понаблюдаем за ним пару дней, если он и впрямь сумеет взять себя в руки, то оставим его в покое.
– А если нет? – Я глядел в её изумрудные глаза.
– Если нет, тогда нам придётся выдумывать объяснение для всей команды, почему наш руководитель вдруг слетел с катушек.